По мере роста Reebok и привлечения новых людей в американскую команду неизбежно происходили новые перестановки. Пол отошел от дел, а новый совет директоров хотел больше контроля над международным бизнесом. Следовательно, моя роль в подборе новых дистрибьюторов по всему миру с каждым днем становилась все менее значимой. В начале 1989 года совет директоров предложил мне уйти с поста президента, и взять на себя роль «основателя» — своего рода посла Reebok. «Джо, вы уже не молоды, мы хотим облегчить вам жизнь».

Это «предложение» было неизбежным. Оборот Reebok составлял более трех миллиардов долларов в год. Это уже была большая компания, и она не хотела ограничиваться американским рынком, оставив мне другие регионы мира. Они хотели поставить на должность своего человека, того, кому они могли бы указывать, а не воевать с тем, кто делал все, что ему вздумается, не советуясь с ними. Совет директоров считал меня как основателя слишком независимым и свободным, они не хотели утверждать решения, которые исходят не из его зала заседаний.

Что касается меня, то потеря Кей изменила мой взгляд на жизнь. Вместе с ней ушла и часть моей страсти, моего духа, моих сил. Я был готов к переменам, и, как и во многих других случаях в моей истории, их «предложение» пришлось как нельзя кстати.

Я больше не хотел бороться, в этом не было необходимости. Вместо того чтобы преодолевать производственные проблемы, заключать сделки, управлять филиалами и людьми, в своей новой роли посла я могу наслаждаться результатами труда прошлых лет. Мне больше не нужно продавать себя и/или бизнес другим, не нужно думать наперед, разрабатывать планы баталий, стремиться и достигать. Я целую жизнь целеустремленно шел к своей мечте и достиг ее, а теперь пришло время жить настоящим, ценить то, что у меня есть.

Это не значит, что путешествий больше не будет. Я уже сбился со счета, сколько раз летал на высоте десяти тысяч километров на деловые встречи в экзотических и не очень местах. Я познакомился с огромным количеством людей, завел десятки друзей. В роли основателя и посла я по-прежнему буду ездить на европейские выставки ISPO, мне все еще приходят приглашения на международные встречи и презентации новых продуктов, но я окончательно перестал что-либо решать от имени Reebok.

В течение следующего года, когда я уже занимал должность посла, в бизнесе произошли значительные преобразования. Компания Reebok выпустила инновационную модель кроссовок для баскетбола Pump, позволяющую регулировать амортизацию по своему усмотрению благодаря отдельным камерам, которые надувались с помощью кнопочного насоса. Как и многие другие наши кроссовки, модель почти неизбежно стала лидером продаж, как для игры на площадке, так и для повседневного ношения.

Pump — одна из редких легенд в мире обуви, как «мартинсы» или «джорданы». Она приобрела популярность после знаменитого «слепого» броска Ди Брауна на конкурсе по броскам сверху NBA Slam Dunk Contest 1991 года. Тот момент, когда он остановился посреди площадки, чтобы подкачать свои хайтопы Reebok, включит Pump в зал славы через девяносто один год после того, как мой дедушка наделил практически статусом легенды свои шипованные кроссовки.

Другое событие, которое объединило компанию с местом ее рождения, возможно, порадовало меня еще больше. Reebok стал официальным спонсором футбольного клуба «Болтон Уондерерс», ровно через восемьдесят пять лет после того, как дедушка заплатил элитным спортсменам за ношение обуви Foster. И тем самым положил начало спонсорству в области спорта. Это было величайшей честью для компании, которая когда-то была региональным производителем спортивных товаров.

Казалось, что теперь проросли многие семена, посаженные дедушкой Джо на рубеже веков, и мне еще больше захотелось популяризировать историю компании. Я по-прежнему хотел осуществлять свою миссию, чтобы мир узнал, как и где этот Голиаф индустрии спортивной одежды построил свой фундамент.

31 декабря 1989 года, через год работы в качестве посла, я решил навсегда отойти от дел Reebok. Как и всегда в моей жизни, дело было в выборе подходящего момента. Если потеря Кей и научила меня чему-то, так это тому, что проводить время с дорогими тебе людьми — и с теми, кому ты дорог, — это действительно самое важное. Если бы не смерть Кей, возможно, я бы еще немного поработал, но я был готов уйти. Даже больше, чем готов, мне необходимо было это сделать. В сложившихся обстоятельствах я больше не мог участвовать в развитии компании.

Последние тридцать пять лет я отдавал ей все свои силы — ел, спал и дышал Foster, Mercury и Reebok — и я не мог не задаваться вопросом, какой будет жизнь теперь, когда я оставляю все это позади.

Я убеждал себя, что полюблю спокойную жизнь. Теперь мне не придется каждый месяц собирать чемодан, выходить из самолета в новом месте и разбираться в незнакомой обстановке, как бы мне ни нравились такие путешествия в прошлом, но в реальности все оказалось иначе. Мой стиль жизни «высокого полета», даже в качестве посла, был подобен наркотику, от которого трудно оторваться.

Первые несколько месяцев я был в некотором замешательстве и не знал, чем заняться. С момента пробуждения я постоянно пребывал в беспокойстве, торопился, думал, что должен что-то делать, куда-то идти, с кем-то разговаривать по телефону. Потребовалось много времени, чтобы адаптироваться к переменам, и понять, что у меня нет никаких обязательств. Что не нужно куда-то бежать сразу же после пробуждения, и что за целый день только постричь газон, вполне нормально.

Я угадал время ухода. Reebok изменилась. На мой взгляд, с момента выхода на биржу в 1985 году компания стала заботиться только о цифрах, а я не был любителем цифр. Решения отныне принимались на основе бухгалтерских и юридических отчетов, конечный результат был превыше всего, личность полностью исчезла. Так и должно было быть, ведь теперь ей приходилось угождать акционерам. Однако это неизбежно забило гвоздь в гроб предпринимательского духа, который был источником страсти в бизнесе.

Во времена моей работы маркетинг всегда был самой важной частью бизнеса: компания поставляла продукт, который хотели получить спортсмены, а затем добивалась того, чтобы его хотели получить и другие. Это было возможно только в том случае, если ты следишь за мячом, находишься на поле боя, общаешься со спортсменами и женщинами. Если тебе удастся убедить игроков в том, что им нужен именно твой товар, остальное приложится. Просто надо позаботиться об отчислениях правильным людям, чтобы они были на твоей стороне.

Мне стукнуло пятьдесят пять лет, я был здоров, подтянут, но никак не реализовывал себя. Мне все еще было больно от потери дочери, и я должен был двигаться дальше, чтобы не сойти с ума. В жизни у меня хорошо получались только два дела — играть в бадминтон и заниматься бизнесом, и для первого я был слишком стар. Мне нужен был новый деловой вызов, чтобы заново зажечь свою предпринимательскую искру.

Начало 1990-х годов стало периодом исторических перемен. Берлинская стена пала, космический телескоп «Хаббл» поднялся ввысь, а Нельсон Мандела, в некоторой степени, вновь обрел свободу.

Из всех мест, куда добралась сеть Reebok, ЮАР, безусловно, была самым сложным рынком, и именно сюда меня попросили отправиться в последнюю командировку перед моим уходом.

С начала 1970-х годов я поставлял небольшие объемы товара Стивену Стоуну из компании Jokari («Джокари»)в Кейптауне.

Пол Файерман узнал об этом и остался недоволен.
— Джо, какого черта мы делаем в Южной Африке?
— У нас там уже много лет есть небольшой дистрибьютор, —
объяснил я.
— Что ж, это проблема. США объявили бойкот Южной Африке. Нельзя, чтобы кто-то заметил, что мы его игнорируем!
— Но, возможно, никто и не заметит, — предположил я.
— Ради бога, мы — Reebok! — закричал он в трубку. — У нашей компании южноафриканское название. Этого и так достаточно, промолчу уж про ведение бизнеса с этой проклятой страной!
— Но…
— Мы должны прекратить поставки.

Я возразил, что если Reebok прекратит прямые поставки, спрос все равно удовлетворят «серые» продажи, а мы потеряем контроль. Я прекрасно понимал, что в странах, где Reebok еще не нашла дистрибьютора, уже ввозили нашу продукцию «подпольно». Ловкачи, увидевшие крупный бренд в регионе без официального представительства, всплывали, как в игре «Ударь крота». В предыдущие годы я пытался утопить их, но все было бесполезно.

Я предложил Полу несколько вариантов действий. Во-первых, ему следовало лучше освещать связь компании с темнокожими активистами, которые в то время носили «рибоки». Во-вторых, дать понять, что он поставляет продукцию в Южную Африку лишь для того, чтобы управлять брендом. И в-третьих, подчеркнуть, что Reebok договорилась выплачивать все доходы от продаж в благотворительную организацию Save the Children («Спасем детей»). Компания уже вручила ей чек на двадцать тысяч фунтов стерлингов, чтобы юридически поддержать предполагаемых «малолетних преступников», которых преследовала правящая Национальная партия Джона Форстера.

Но этому не суждено было случиться. Пол посоветовался со своими адвокатами, и те сказали ему, что это будет слишком сложно донести до людей, и гораздо проще и безопаснее просто отказаться от поставок Reebok в Южную Африку.

Я сообщил Стивену Стоуну, что Пол больше не сможет снабжать его товарами Reebok. Он был ошеломлен и сослался на то, что у нас заключено дистрибьюторское соглашение. Он потеряет много денег, если мы прекратим поставки.

Он потребовал встречи с Полом, но все, что ему предложили на ней, это звание «избранного дистрибьютора» Reebok, когда проблема апартеида будет решена. Через месяц после этой встречи меня вызвали в Высокий суд ЮАР для дачи показаний в качестве свидетеля по делу, инициированному Стивеном Стоуном против Reebok.

За день до судебного разбирательства я зашел в местный торговый центр и заметил на обложке книги фотографию Нельсона Манделы, который указывал пальцем на Форстера. Под ней была надпись: «Я хочу твою работу». Мандела был освобожден из тюрьмы, но находился под домашним арестом, а система апартеида была все еще сильна, поэтому я удивился, увидев в продаже книгу, которая так откровенно бросала вызов существующей политической системе. Это навело меня на мысль, что перемены, скорее всего, близки, и будут они не такими жестокими, как убеждали британцев.

В суде юридическая команда Reebok находилась в одном конце зала, а команда Стивена Стоуна — в другом. Я был среди команды Стивена, но только для того, чтобы изложить свою версию событий. Дело быстро закрыли, и мне грустно об этом говорить, но Стивен проиграл. Он был хорошим человеком, и, к счастью для него, финансового краха удалось избежать, когда ему в конце концов удалось заключить дистрибьюторскую сделку с Nike.

Это казалось захватом одной из моих территорий, они не заслуживали этого, но так же, как Reebok отпустила меня, я должен был отпустить Южную Африку. Я не мог повлиять на решение по делу Стивена, ведь я уже не был частью внутреннего круга компании.

Несмотря на то что я всегда был и буду основателем Reebok, после моего ухода были случаи, когда я болезненно ощущал, что я чужой. В такие моменты мое настроение поднималось только благодаря новым деловым начинаниям, связанным с управлением недвижимостью и проектированием.

Хотя я больше не играл активной роли в жизни компании, как основатель я сохранял за собой кабинет в штаб-квартире международного подразделения в Болтоне. Однажды, уже отойдя от дел, я вернулся в него и сел за свой стол. Я все еще не разобрался с личными вещами, поскольку не видел в этом необходимости, ведь конкретно мое место больше никому не нужно. По крайней мере, так мне хотелось думать. На самом деле, возможно, причиной был страх, что воспоминания померкнут, когда я все упакую.

На моем столе лежал выпуск газеты Bolton Evening News, напечатанный после звездного открытия штаб-квартиры, с заголовком: «Reebok везет в Болтон Голливуд». «Если это не скрепило нашу историю с городом, то уже ничто не скрепит», — подумал я.

Я посмотрел на семейные фотографии, все еще висящие на стене, затем выглянул из окна кабинета на приходскую церковь Болтона, игровую площадку моей юности. Я представил, как стою в своей скаутской форме, смеюсь с Брайаном и другими членами своего отряда, пока Скип, наш вожатый, не скомандует «смирно». Я вспомнил дни танцевального зала, когда не было ничего важнее увлечения девушками. Я вспомнил дни, когда порхал по бадминтонным площадкам с подростковой скоростью и ловкостью. Это были замечательные дни, но мне повезло — таких дней в моей жизни было очень много.

И вот я сижу в болтонской штаб-квартире за несколько миллионов фунтов стерлингов, — основатель глобальной империи, доходы которой исчисляются миллиардами. Все те трудности, с которыми сталкивались мы с Джеффом, когда только начинали свой путь в Reebok, были далеко позади. Тогда мы с трудом собрали всего несколько сотен фунтов на новое оборудование, которое пришлось аккуратно разместить по краям мастерской, опасаясь, что доски пола просядут. Нам пришлось брать в аренду оборудование у неизменно щедрого Джона Вилли Джонсона, пользоваться кредитами от мистера Стопхарта и дяди Джин, только чтобы не разориться.

Оборот международного бизнеса уже превысил миллиард долларов. В США компания превзошла даже этот показатель, продолжая расти и достигнув оборота свыше двух миллиардов долларов, а Reebok International Ltd была названа самой быстрорастущей компанией в Америке за всю историю, во многом благодаря торговому представителю из Калифорнии, который наблюдал за босыми женщинами в костюмах из лайкры на занятиях по фитнесу со своей женой и думал: «Им нужна обувь».

У меня до сих пор хранится копия ежемесячного информационного бюллетеня под названием Sports Goods Intelligence («Бюллетень спортивных товаров»), в котором Reebok прозвали Numero Uno («Номер Один»), а Nike — Eager Beavertons («Азартные Бивертонцы», по названию города, в котором расположена штаб квартира Nike. — Прим. ред.), потому что мы были лидерами, а они — преследующей сворой. Когда я впервые увидел эту статью в конце 1980-х годов, то рассчитывал испытать безумную эйфорию. Я перечитывал ее снова и снова, думая, что теряю суть, и поэтому не могу испытать тот восторг, который, как мне казалось, я должен был ощущать. Восторг, который охватывал меня, когда я только начал погоню за этой мечтой. Но я понял, что после такого оглушительного взлета, обогнать Nike и Adidas — дело техники. Настоящий кайф был не от того, что Reebok достигла вершины, а от того, что она — участник гонки. Я понял, что меня больше не бес- покоит, первым ли я пересеку финишную черту. Как и на беговой дорожке в отеле в Токио, я был слишком занят тем, что наслаждался процессом. В отличие от времен моего детства, когда экстремальных физических нагрузок все еще было недостаточно, чтобы победить прирожденных бегунов, я стал основателем компании, в которой была заложена ДНК победителя, прирожденного победителя. Я понял, что именно этого я и пытался достичь всю свою жизнь — не прийти первым только один раз благодаря огромным физическим и умственным усилиям, а знать, что я могу победить в любой момент, когда захочу, и иметь тот внутренний дух и абсолютную веру в то, что ты один из победителей в жизни.

Мне больше не надо было «жать, жать и жать» ради чьей-то похвалы. Я стал главным игроком, потому что когда-то давным-давно загадал им стать.

Сегодня мне уже за восемьдесят. По утрам меня можно встретить на улицах Болтона, когда я выгуливаю Пепе, свою собаку. Я, чаще всего, хожу с опущенной головой, но не потому, что тоскую по тем пьянящим денькам с голливудским размахом, когда жизнь была похожа на одни большие американские горки под названием Reebok, — я просто выискиваю кроссовки Reebok. Даже сейчас я по-прежнему испытываю удовлетворение, когда вижу свою обувь на ногах людей в своем родном городе. И, кто знает, может быть, кто-то из тех молодых людей, с которыми я пересекаюсь в жизни, прочитает эту книгу и тоже вдохновится на осуществление большой мечты. Возможно, сейчас у них нет занятия, возможно, они застряли на ненавистной работе, но, при целеустремленности и везении, нет причин, мешающих им начать свой путь сейчас и стать чемпионами. Если простой обувщик смог, тогда возможно все.

Книга «Изобретатель кроссовок. История основателя Reebok»

Издательство «Бомбора»

Отрывок из книги предоставлен издательством «Бомбора»
Книга в продаже на book.24.ru
Больше книг — в Библиотеке TatCenter

В Советском районе Казани идет строительство школы на 1224 ученика. Она расположена на улице Родины. Все строительные работы должны завершить к 1 августа.

Пресс-служба мэрии сообщила, что готовность образовательного учреждения экологической и технологической направленности составляет 25,5%. В школе оборудуют столовую на 612 мест, расширенный спортзал и специализированные кабинеты для химии и биологии.

Напомним, на ремонт школьных столовых в Татарстане в прошлом году направили 1 млрд рублей.