— Во сколько бы вы оценили «ТАИФ»?

— По оценкам специалистов, в том числе наших, с которыми я согласен, — $ 18−20 млрд.

— Два года назад ваше имя впервые появилось в списке Forbes, ваше состояние было оценено в $ 550 млн. Для вас это было значимым моментом?

— В чужом огороде всегда огурец больше. Я не знаю, откуда они берут сведения.

— В 2012 г. вас «оценили» уже в $ 850 млн. Согласны с этой оценкой?

— Нет.

— В большую или в меньшую сторону ошиблись?

— В определенных случаях — в меньшую, в определенных — в большую.

— Для вас это важно?

— Для меня и для всей нашей команды деньги имеют первостепенное значение как самый дорогой инструмент, который требует к себе очень бережного отношения. Намного острее ножа, намного мощнее, чем винтовка или пушка. С ним нужно внимательно обращаться. Он может принести огромное удовольствие и счастье людям, а если неправильно обращаться, то может принести много горя. Так мы всех и воспитываем.

— Вы, когда начинали в 1990 г., создавали самую первую компанию — ВТНПО «Казань», представляли себе, что когда-то станете одним из самых богатых людей в Татарстане?

— Я никогда об этом не задумывался. Я из той части людей, которые работают по-настоящему. Я не испытывал дискомфорта от того, что у меня денег много или у меня их нет. Если было нужно, я зарабатывал: в школе в поле работал, людям дрова пилил, скотину выращивал и продавал, в стройотрядах трудился, вагоны разгружал. Без денег тоже нельзя. А чтобы деньги копить и быть богатым… Человек ведь не может 10 костюмов одновременно надеть. Запас, может быть, нужен. Как гласит японская поговорка: если хочешь помочь человеку, дай ему не рыбу, а удочку.

— А своим детям вы удочки даете?

— Я старался, чтобы они в школе хорошо учились. [Сейчас] я стараюсь не вмешиваться. Удочку — образование — они получили. А дальше они сами должны решить.

— Сколько сейчас на структуры «ТАИФа» приходится валового регионального продукта Татарстана?

— В последние годы по-прежнему держится на уровне 25−30%. Было 5−10%, каждый год увеличивается.

— Есть ли планы приобрести что-то за пределами Татарстана?

— У нас такой задачи не стоит. Ведь у нас задачи как определяются? «ТАИФ» — инвестиционная компания, то, чем мы занимаемся, — это следствие успешной работы группы компаний в области инвестиций. Сначала нас просили поработать, предлагали телекоммуникации, дороги, строительство — то, без чего немыслимо развитие экономики. Мы поработали в этих сферах бизнеса, потом в развлекательном, розничном бизнесе — справились. Дальше руководство республики попросило заняться нефтепереработкой и нефтехимией. Наша задача — снова прийти к тому, для чего мы созданы, — компания прежде всего должна быть инвестиционной. Она создана для того, чтобы максимально содействовать экономике республики. Если потребуется, мы выйдем за пределы Татарстана. Сегодня такой потребности нет.

— Вам понятно, куда вы будете инвестировать?

— Нам все понятно, куда инвестировать, все рассчитано, все запланировано. Мы уже знаем, как обеспечить финансовыми ресурсами нашу программу в 425 млрд руб. Пока предварительно, но детальное изучение возможных вариантов проведено. Предложений много, хотя работы только начаты. В ближайшие годы мы должны эти варианты и предложения реализовать. Мы ведем проекты от стадии разработки идеи, проектирования до выхода на самоокупаемость. Как и сегодня, это всегда было и будет непростой задачей. Наша задача — организовать всю цепочку, получить результат и перейти к другим проектам. Нами реализовано много проектов. Например, создали телекоммуникационный бизнес и продали его АФК «Система» — для них это лучшая инвестиция. Никто телекоммуникации в карман не положил и из Татарстана не увез. И мы не в накладе, и жители Татарстана пользуются самыми современными телекоммуникационными услугами, а государство получает соответствующие налоги.

— А кто определяет для вас эти задачи?

— Акционеры, дирекция и аналитическое управление компании, правительство РТ, а затем все это согласуется с руководством республики. Мы должны видеть, хотя бы с небольшими допущениями, лет на 30 вперед.

— Кто контролирует «ТАИФ»?

— Акционеры.

— А кто они? Бенефициаров вы по-прежнему не раскрываете?

— Я могу единственное сказать, что, по данным регистратора, — более 20 физических и юридических лиц. Контрольного пакета ни у кого из них нет.

— Правду говорят, что компанию контролирует семья Минтимера Шаймиева?

— Это не так. И доля Радика, и доля Айрата [Шаймиевых] открыты. И никогда такого не было, о чем вы говорите.

— Как холдинг закончил год?

— Очень много мыслей. Когда все очень трудно достается, становишься суеверным и думаешь, как бы не сглазить. Темпы развития у нас такие, что каждый год — лучший в своей истории, кроме 2009 года. И 2012 год стал самым лучшим. Выручка — более 450 млрд руб. Для нас такой очень серьезный показатель EBITDA, она чуть меньше 85 млрд руб. Налогов — чуть меньше 70 млрд руб. Прибыль — около 60 млрд руб. За этим, конечно, колоссальный труд. Меня наша команда — заместители, руководители предприятий — в течение года проклинают, а год проходит — все радостные, забывают, что я был плохой.

— Я вижу, что у вас и в субботу много людей в офисе.

— У нас работа такая.

— Налогообложения на нефтепереработку — а сколько вы потеряли на системе 60−66 (система налогообложения, которая унифицирует ставки экспортных пошлин на светлые и темные нефтепродукты на уровне 66% от пошлины на нефть. — «Ведомости»)? Вам же обещали компенсации, льготы…

— Во-первых, пока 60−66−90 (предусматривает еще и повышенную пошлину на бензин на уровне 90% от нефтяной. — «Ведомости»). Сказать, что потеряли, сложно, думаю, будет правильнее сказать, что мы недополучили. Эта система лишила нас тех доходов, которые мы до сих пор получали, — это более 18 млрд руб. в год. Вся нагрузка легла на «ТАИФ-НК»: повышение цен на сырье, главное, конечно, на нефть и газовый конденсат, повышение пошлин на темные нефтепродукты, акцизы на топливо.

— А компенсации?

— В порядке компенсации из этой суммы мы получили около 7 млрд руб. Иначе было бы сложно. У нас получится где-то 11 млрд руб.

— Что касается нефтехимии. 2011 год был для нефтехимиков одним из самых лучших, а этот — тоже?

— Еще лучше. За последние более чем 15 лет мы инвестировали в развитие компании около 300 млрд руб., построили много новых производств. Почти все действующие производства обновлены, заменены технологии. Весь ряд выпускаемой продукции стал современным и высоко востребованным рынком, как в России, так и за рубежом. Это отдача. Лучшие результаты за все годы — не только хороший рынок — это в основном инвестиции. При этом идет еще только освоение мощностей. Мы еще не вышли на предельные возможности, которые заложены во всех проектах. Отрадно, что при непосредственном нашем участии нефтехимия страны получила сильнейшее развитие в Республике Татарстан, став самой мощной в Российской Федерации.

— Все эти производства обеспечены сырьем?

— В России сырья выше крыши. Мы работаем на рыночных условиях. У нас самые лучшие предложения по покупке сырья. Тем, кто занимается добычей, выгоднее продавать нам, чем на экспорт. Проблемы были, есть и всегда будут. Есть сырье более эффективное (этановая фракция. — «Ведомости»), есть менее эффективное. Выбирая между ними, мы должны учитывать внутрикорпоративные течения в отраслях, занимающихся их добычей и производством, которые могут усложнить вопросы по применению эффективного сырья. Но они решаются. Кроме этановой фракции, остальные вопросы решены, и мы там проблем не видим. Сегодня его мало производят в России. Это мешает решать вопросы повышения эффективности переработки этана. Мы наращивали мощности на «Казаньоргсинтезе» с расчетом на то, что производство этановых фракций тоже будет расти. Мы это сделали, но наши партнеры, на которых мы рассчитывали, решили, что это не нужно, хотя им это и выгодно, и тем более прежде мы договаривались о синхронизации. Эта проблема есть. В мире три таких региона, где углеводородные ресурсы самые насыщенные содержанием этана: Техас, Ближний Восток и третье месторождение в районе Оренбурга и Карачаганака. В США этан извлекается практически до 100%, выделяется и направляется на дальнейшую переработку. На Ближнем Востоке — 20−30%. У нас — 6−8%. Потенциал огромный, мы над этим вопросом работаем. Наши партнеры вплотную занялись этой проблемой, убедились в эффективности производства этана. Думаю, найдем решение. Все-таки в экономике сейчас преобладает экономика, а не политика.

— А есть еще
какие-то проблемы с сырьем?

— Сырье — нефть, газовый конденсат, природный газ, попутный нефтяной газ — добывается в России до 1 млрд. т в год. При этом более или менее глубокой переработке подвергается в зависимости от вида сырья не более 20−50% по всей стране, а остальное идет на экспорт. Вот с этого огромного потока и покупаем до 20 млн. т в год. Причем приобретаем по цене, равной экспортной, а то и выше. С нами добывающим компаниям как-то стабильнее, быстрее оплата, транспортировка к нам ближе, в одной экономической зоне — по всем показателям им выгоднее всего работать с нами. Мы не видим проблемы здесь.

— Свои месторождения приобретать не собираетесь или создавать газопереработку, как «Сибур»?

— Месторождения покупать не собираемся. Газопереработка — это другой вопрос. У «Сибура» нет своих месторождений. Мы понимаем, что они покупают попутный нефтяной газ до 1000 руб. за тонну, когда его рыночная стоимость близка к нефти. При этом у них стоимость переработки — около 500 руб. на тонну. А мы приобретаем его не менее чем за 15 000 руб. Хорошая экономика. Им выгодно заниматься этим. До перехода на рыночные условия — а в стране с рыночной экономикой все это рано или поздно произойдет — у «Сибура» пока есть дополнительные огромные ресурсы для углубления переработки и мощного развития нефтехимии. Хотя это и за счет нефтяников, по крайней мере в одной стране. Но если от нефтяников будут предложения, мы готовы на взаимовыгодной основе, на рыночных условиях создавать первичную переработку попутного нефтяного газа мощностью до 12 млн т в год и гарантированно до 100% продукты переработки, в том числе топливный газ, размещать на наших производствах. А пока мы покупали, покупаем и будем покупать на рынке.

— Ваш девелоперский бизнес в связи с проведением Универсиады, наверное, сейчас очень активно развивается?

— Наш строительный бизнес зависит от того, сколько нам самим нужно строить, — 80% объемов рассчитано на наши проекты. У нас много стройки — объем огромный. Из нашего состава вышло много предприятий. Допустим, ПСО «Казань», наше бывшее дочернее предприятие, — основной подрядчик на объектах Универсиады. Ребята научились работать, сейчас работают самостоятельно. Нужно будет, мы и их тоже попросим. А наши строители работают, в основном, на объектах группы компаний «ТАИФ».

— У вас была огромная инвестпрограмма до 2020 года, вы идете в графике?

— Ее стоимость примерно 425 млрд руб. Она идет в графике. К 2020 году мы должны выйти на цифру более 1 трлн. руб. выручки, до 160 млрд руб. налогов, EBITDA — более 190 млрд руб., чистая прибыль — до 140 млрд руб., расчетная капитализация — 1,5 трлн. руб. Развитие компании с 2000 г. показывает, что каждый вложенный рубль дает более 1,5 руб. выручки, более 20 коп. налогов и до 20 коп. прибыли. Если это выдержать до 2020 г., там просто будет кошмар, имеется в виду огромный объем работ и серьезные результаты.

— Но в 2009 г. вы столкнулись со сложностями, когда боролись и за поставки сырья на «Казаньоргсинтез», и за возможность рефинансировать долг. Это не помешало графику?

— Это же рыночная экономика — тут пан или пропал. Было сложно, но теперь нормализовалось. В этом году погасили более 6 млрд руб. досрочно. Всего было 35 млрд руб. Для «Казаньоргсинтеза» остается закрыть 23 млрд руб. Мы уже начали работать по 2014 г., выплаты за 2013 г. закрыты. Нормализуется все.

— Вы уже несколько лет говорите о возможности IPO. Это когда-то произойдет?

— От IPO должны быть эффект и польза. IPO проводят в каких случаях: когда денег не хватает на проекты, когда человек хочет выйти из бизнеса, третий вариант — когда акциям необходима ликвидность. У нас пока нет никакой необходимости. У нас все готово — отчетность по международным стандартам. Мы можем в течение двух-трех месяцев провести IPO. Пока акционеры не видят в этом необходимости, но это когда-то произойдет. Но не позже чем через 5−6 лет или после запуска наших инвестиционных программ, находящихся сегодня в реализации.

— Вы рассматриваете IPO «ТАИФа» в целом или отдельных бизнесов?

— Предполагается отдельных бизнесов. Но в конечном итоге IPO «ТАИФа» тоже будет: сначала предприятия, а потом «ТАИФ». Принятых решений нет, может быть и наоборот.

— Как складываются ваши отношения с новым руководителем Татарстана?

— Сейчас мы реже видимся, чем когда он был премьер-министром. Для меня ничего не изменилось, кроме повышения ответственности. В едь все те результаты, которые есть у компании, достигнуты с его непосредственным участием, благодаря активнейшему взаимодействию, жесткому, требовательному руководству, он всегда на пределе человеческих возможностей ставит задачи. Все это архитрудно, но выполняется, все наши достижения — это результат изнурительной работы и адского терпения. Когда нам невмоготу, они могут оказывать нам больше содействия, но мы стараемся хлопот не создавать. В прошлом году мы только в Республике Татарстан заплатили налогов на 15 млрд руб., а еще больше несли социальных расходов, не связанных с нашим производством, — почти 18 млрд руб. У нас же 46 000 человек работают.

— Вы не опасаетесь второй волны кризиса?

— Мы работаем в тех сегментах экономики, где наши товары примерно 50−60 лет будут всегда востребованы: машины будут ездить, бензин нужен, дизтопливо нужно. Упаковка нужна будет всегда. Мы производим продукцию, которую человек берет в руки, и она всегда ему нужна. Кризис очень тяжело влияет на металлургию, на машиностроение. Мы находимся очень близко к потребителю, от сырья мы дальше, поэтому, если идет падение, наш сегмент мало изменяется: основной удар приходится на сырьевой сектор. Если рост цен — это отражается на потребителе. К кризису, конечно, надо готовиться. Ты должен постоянно жить и работать так, будто завтра кризис.

— В прошлый кризис ваша конкретная ситуация рассматривалась вплоть до уровня премьера. Теперь нужна какая-то поддержка?

— Правительство сделало все от него зависящее. В той ситуации было больше политики. Владимир Владимирович тогда сказал: лучше работайте оба. А то, что ситуация полемику создала — она осложнила работу всех. Государство выделило госгарантии. Уже через полгода необходимость в гарантиях отпала. Мы их вернули.

— А с новым правительством приходилось сталкиваться? Стили руководства отличаются?

— Наша работа редко пересекается с госучреждениями, в основном с контролирующими структурами. Оценку давать сложно.

— Правительство Путина и правительство Медведева — для вас это разные правительства?

— Тот тандем, который есть в России, я считаю удачным. Но всегда хочется лучше — так устроен человек.

— В Казани не было митингов против Путина, против итогов выборов?

— В Казани всегда были митинги, особенно в 90-е гг. Сейчас вроде бы стало меньше… Но давать политические оценки мне сложно. Каждый должен заниматься своим делом и делать это на высоком профессиональном уровне. Если мы свою коммерческую работу будем смешивать с политикой, мы ни там, ни здесь ничего не получим, а создадим всем проблемы, в том числе и себе. Лично я, как человек, считаю, что это лучший вариант для страны.

— Вы теперь сталкиваетесь с Минтимером Шаймиевым?

— Вместе с фондом «Возрождение», который он возглавляет, мы ведем совместные проекты по возрождению культурного и исторического наследия на острове-граде Свияжск и в Булгаре. И конечно, Минтимер Шарипович присутствует как государственный советник на совещаниях правительства и заседаниях госсовета республики.

Источник: vedomosti.ru