Самая ценная часть самолета — пилот. Именно поэтому любая сложная техническая система «заточена» под максимальную защиту своей главной подсистемы — человека. Железку в случае чего и сделать можно, а вот человека — с его знаниями, опытом, интуицией — вряд ли. Без человека даже самая современная и компьютеризированная система всего лишь мертвое железо. Не случайно, в эпоху ускоренной индустриализации родился до сих пор остросовременный лозунг: «Кадры решают все!» И они именно решают. Все. Разруху и регресс можно остановить и обратить в прогресс. Но для этого нужны люди. Специалисты. А вот они-то у нас в дефиците.

Иван Лещинский. ПОСТСОВЕТСКАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ: ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ

«России с начала 90-х годов огромное число единиц оборудования было законсервировано или не ремонтировалось вовсе, еще большее — попросту уничтожено, разобрано на запчасти или превращено в металлолом. Оставшаяся (весьма, впрочем, незначительная) часть, насколько можно судить, находится ныне в довольно жалком состоянии. Весь ужас ситуации заключается в том, что зачастую оборудование просто невозможно отремонтировать, так как необходимые для этого запчасти взять неоткуда — завода-производителя больше нет. В моем цеху так произошло с парой советских станков с ЧПУ — они не подлежали ремонту из-за отсутствия возможности починить электронную систему управления. Пришлось целиком перейти на станки с ручным управлением — это, мягко говоря, явный регресс.»

Любопытные метаморфозы происходят с традиционными человеческими ценностями в современную эпоху. Постмодерн выворачивает их наизнанку так, что впору диву даваться — откуда это все взялось?! Для дореволюционной интеллигенции как-то само собой разумелось, что все ее чаяния должны быть посвящены благу народа, причем отнюдь не буржуазии, а самому что ни на есть «четвертому сословию» — пролетариату и крестьянству. Современная же культурная элита вообще не мыслит категориями верности народу, труда на благо народа, особенно если этот труд скверно оплачивается и не освещается широко в СМИ. Когда-то самым страшным наказанием для человека считалась не казнь, а изгнание, ибо отрыв от корней, от родной земли становился для преступника долгой нравственной пыткой, с которой не могли сравнитьсяпыткифизические. Теперь же переезд на ПМЖ за границу многими воспринимается как нечто желанное. Но неужели только мы подвержены этим болезням века сего?

Александр Лаца. Вперед в Россию?

«Несмотря ни на что, в Москве я встретил немало французов, которые остались жить в России: кто-то совсем недавно, а кто-то уже 10 с лишним лет назад. Говоря о жизни в России, суровости климата и сложностях с русским языком, я был удивлен тем, как часто слышал следующую фразу: „Я не хочу уезжать“. Должен сказать, что и мои первые впечатления были скорее довольно приятными. В России нет бесконечных забастовок, которые так мешают поездкам и нормальной жизни. Магазины, бары и рестораны в городах открыты круглые сутки, что создает определенное чувство свободы. В стране на самом деле сосуществует множество религий и культур, однако в отличие от западных обществ этнические, религиозные и социальные трения ощущаются очень слабо и не отравляют жизнь на многие дни, как это происходит во Франции.»

Мир конечен. С глубокой древности эта странная интуиция пронизывает религию, культуру, науку. Она лишь на первый взгляд может казаться такой очевидной, ведь каждый из нас рождается и умирает. В тысячах повседневных деталях мы наблюдаем, что вещи, животные, растения, идеи постепенно стареют, дряхлеют и умирают. Но эта очевидность одновременно величайший вызов для человека! Мы противостоим концу всего и вся, стараясь победить его. Отсюда эти мечты о вечной молодости, о бессмертии, о рае, о том, что мы все-таки сможем одержать победу над энтропией. Но современная эпоха припасла для нас очередной урок о конце всего сущего. Усвоим ли мы его?

Михаил Хазин. О «конце мира»

«Не секрет, что позднеантичная мануфактура давала довольно высокую производительность т руда, уж точно выше, чем средневековое цеховое производство, но, вопреки тезисам Маркса, она уступила свое место менее эффективному феодализму. Почему? А дело в том, что у этой мануфактуры не было рынков сбыта, рабовладельческое общество не создавало достаточный объем потребителей. Пока Римское государство поддерживало городской плебс („хлеба и зрелищ“) за счет внеэкономических источников доходов (военная добыча и серебряные рудники в Испании), мануфактуры работали успешно, затем они неизбежно отмирали.»

Лирический герой Высоцкого удивленно вопрошал: зачем идете в горы вы? А действительно, зачем? Что заставляет человека покидать уютный каменный муравейник современного и мегаполиса и отправляться в горы, пустыни, снега? Скорее всего, это — неутоленная жажда познания самого себя. В плотной скорлупе насквозь гедонистического мира никакого самопознания, кроме как в суррогатных формах, увы, не достичь. Нужно вырваться из этой скорлупы, отсоединиться, если угодно, от Матрицы, и шагнуть в реальный и суровый мир.

Osvejimsya.Пешком через Исландию

«День оказался одним из самых сложных за весь поход, было холодно, ветрено и дождливо. И вот, после 11-часового пути, промокшие, с подкашивающимися от усталости ногами и помутнённым сознанием мы подошли к источникам. В темноте с фонариком отыскали… даже не знаю как это назвать. В общем, небольшая каменная дамба на горячем ручье образует некое подобие проточной ванны глубиной сантиметров 20−30. Вот только чтобы быть в воде нужно полностью лечь, и всё равно тело не погружается в воду целиком, либо спина, либо живот остаются над водой, а там холод, ветер и дождь. Кроме того, периодически горячие потоки возле дна становятся уж совсем горячими. Так и лежали мы в темноте, в воде, вращаясь как на вертеле, обжигаемые водой снизу и поливаемые дождём сверху.»