Любовь Петровна, в вашей гимназии наибольшее количество выпускников, получивших на ЕГЭ 100 баллов. Расскажите, как Вам удалось этого добиться.

— При подготовке к ЕГЭ мы разработали систему. В ее разработке участвовали и учителя-предметники, и учебная часть, и я сама, и родители. Только такой союз мог дать хороший результат. Прежде всего, коллектив должен понять, что ЕГЭ это показатель знаний. Если педагогический коллектив это осознает, то он будет не натаскивать ученика, а будет углублять изучение каждого предмета.

Мы, как гимназия, как повышенный образовательный стандарт, работаем на вариант С. Для этого необходимо углубляться в науку, будь то математика или русский язык. При подготовке к ЕГЭ задействована работа как в классе, так и в группе. Мы оказываем образовательные услуги, как у многих гимназий и школ у нас есть лицензия.

Учителя-предметники устанавливали уровень знаний детей. Если выяснялось, что у ребенка нет потенциала, то с ним можно не заниматься индивидуально. Не надо желать невозможного. Если учитель говорит, что вам надо отрабатывать на 80 баллов, а это тоже очень высокий балл, то надо к этому и готовиться. Так, 100 балльников у нас было пятеро. Но это победители различных олимпиад. К тому же они готовились индивидуально за счет школьного бюджета. Все остальные готовились либо в школе, либо на стороне искали репетиторов. В гимназии мы узакониваем репетиторство, к нам приходят вузовские преподаватели. И дети в гимназии могут с ними заниматься. Но кто бы не готовил ученика к ЕГЭ, ключ в самом учителе-предметнике. Если бы мне предложили одним словом сказать причину успеха нашей гимназии, то я бы сказала одно слово — «учитель».

Каким на Ваш взгляд должен быть учитель?

— Я страшно боюсь времени, когда мой педагогический зрелый профессиональный коллектив начнет уходить на пенсию. В гимназии многие учителя уже пенсионеры, но я их держу по нескольким причинам. Во-первых, потому что испокон веку синоним слова «учитель» — «мудрость». Только опыт и практические навыки могут ребенку много дать. Во-вторых, чтобы выучить молодого учителя нужно время. В нашем коллективе нет текучести, чем я очень горжусь. В-третьих, в работе педагога очень важен здоровый микроклимат. Если в педагогическом коллективе идут какие-то разборки, распри, то это значит, что ученик забыт. В гимназии культивируются знания. Если и есть дискуссии, то на предмет урока, на предмет производственной деятельности.

У нас педагогический коллектив не стоит на месте. Только у сильного учителя может быть сильный ученик. У нас учителя защищают кандидатские диссертации. Я тоже показала пример, когда защищала диссертацию в 1990-м году. Учитель должен вести свою проектную деятельность, тем более что сейчас она может оплачиваться. Можно выстроить свою деятельность так, что самообразовываясь, ты учишь и ребенка. Если же учитель замер, то он умер как учитель. Он может быть замечательным человеком, он может даже маму заменить в некоторых вопросах, но как стимулятор к образованию он не сработает. Потому что он сам загнал себя в стандартные рамки, все регламентировал до минимума. В школах, где есть такие учителя, на вариант, А можно наработать.

Здесь также стоит добавить, что в последнее время пошла нездоровая тенденция набора в школы молодых директоров. Такого быть не должно. Директор — это учитель учителей. А молодой директор, не имеющий профессионального и жизненного опыта, аналитически не подойдет к деятельности учителя.

Чем же отличается гимназия от школы и от лицея?

— Ни в коем случае сегодня нельзя сравнивать лицеи и гимназии с обычными школами. Потому что лицеи должны половину «стобалльников» давать. Ведь они учеников не выращивают, а просто собирают в 7−8 классы. Они пользуются чужим трудом, трудом обычной школы. Поэтому им не надо сейчас высоко держать знамя, что они такие хорошие. Хорошие те школы, которые поставили им этих учеников, а они там только конкурс провели и отобрали. Поэтому для лицеев естественное явление, что у них высокий результат по ЕГЭ.

Гимназия учит детей с первого класса. Мы тоже проводили отбор детей. Мы работаем с учеником потенциально готовым к знаниям, ресурсным учеником. Наша задача состоит только в том, чтобы реализовать потенциал ребенка. Поэтому здесь нашей большой заслуги нет. Я кланяюсь школам, а перед «вечерними» вообще надо встать на колени.

В обычной школе и социальная семейная картина другая. Не надо заниматься самохвальством ни лицею, ни гимназии, потому что за нас черную работу делают обычные школы. Обычным школам надо пропеть гимн. Поэтому наши успехи, это успехи общие и если в обычной школе двойки, то за них нельзя хлестать директоров. Потому что там наши формы подготовки к ЕГЭ не приемлемы. Там другая задача. У нас нет пропусков уроков, у нас все ходят в форме, у меня нет проблемы с аморальным выпадом ребенка. А в обычных школах первая задача, чтобы ребенок обязательно ходил в школу. В обычной школе больше чем у нас неблагополучных семей. При чем не в смысле материально не обеспеченных, а не благополучных. В этих семьях дети остаются без надзора, в то время как родители занимаются бизнесом, например.

В этих школах задача номер один не ЕГЭ. В первую очередь они должны вырастить гражданина и выпустить его с аттестатом зрелости. Ребенок должен проявить эту зрелость. Мы же эту задачу автоматически решили.

Как Вы пришли к решению стать гимназией?

— В своем время была единственная категория «спецшкола», где изучали английский язык. Но какие-то коллективы, а у нас все тот же коллектив, сразу включились в новое содержание, стали использовать альтернативные и авторские программы, привлекать вузовских преподавателей, участвовать в олимпиадах и стали постепенно себя пиарить, иногда даже невольно. Появилась востребованность нашего образования, появились родители, заинтересованные в воспитании ребенка не просто в спецшколе, а в содержательной школе.

Постепенно содержание нашей школы изменилось, пришло новое время. Нужна была новая школа, тогда и был дан новый статус — «гимназия». Как и другие школы мы проходили экспертизу на звание «гимназии».

Так почему же другие школы не использовали ту же стартовую площадку? У нас также был микрорайон. Мы сначала делали набор не по выбору, а набирали всех, как и в обычной школе. Сейчас, конечно, разница есть, и она должна быть.

Школы обязательно надо дифференцировать. Потому что в обычной школе учитель всегда работает на среднего ученика. Таким образом, сильному знаний не додают, а слабый их сам не может получить. На все категории одинаково учитель физически работать не может. Такая была советская система образования. У нее, конечно, было много плюсов, но сейчас я говорю о дифференциации. Сейчас у нас сильный ученик ушел в гимназии, средний — в обычные школы, а слабый — в вечернюю школу. И теперь учителя учебных заведений должны выбрать форму обучения.

Наверно многие родители в Казани хотят, чтобы их ребенок в первый класс пошел в Вашу гимназию.

— Да, спрос на нас большой. В этом году, чтобы записаться в школу будущего первоклассника родители занимали очередь в 4 утра. Хотя нам надо всего 100 человек.

Что Вы почувствовали, когда первый раз услышали о ЕГЭ?

— Я очень обрадовалась, что появился ЕГЭ. Конечно, каждый учитель по-разному относится к этому экзамену. Но я за ЕГЭ, потому что сегодня дети могут учиться в любом вузе, несмотря на то, какое материальное состояние у родителей. У нашего выпускника в этом году было в арсенале 11 вузов, и ребенок выбрал «бауманку». Ну, когда бы он в «бауманку» поступил? Когда бы ребята в МГУ поступили? Когда бы в Санкт-Петербурге в технический вуз поступили? У нас мальчик из Японии по информатике золото привез. А все благодаря тому, что он поступил в вуз, который подхватил его талант, культивировал и реализовал по максимуму. До этого дети из малообеспеченной семьи не имели такую возможность.

На выпускном вечере я зачитывала приглашение от МГУ. Вуз приглашал наших выпускников на престижные факультеты. Разве это было раньше? Сегодня Влад Староверов уехал в школу Холмогорова при МГУ учиться в 11 классе. Пусть он нам славу не принесет, это не важно, главное, что он уже нашел свою дорогу в жизни.

Но к несчастью, из-за возможностей ЕГЭ Татарстан теряет интеллектуальные головы, потому что обратно эти ребята не возвращаются. Так что ЕГЭ можно расценивать двояко. Если брать личную жизненную линию ученика, то это большой плюс, что есть выбор, где учиться. Если брать интеллектуальный потенциал Татарстана, то, увы, у нас остаются, конечно, но не все лучшие выпускники.

Может талантливым выпускникам нужно создавать лучшие условия в Казани?

— Нет, это сила притяжения срабатывает. Всем хочется к центру. Ведь и татарстанские вузы наших выпускников любят и приглашают их учиться. Когда общество поймет, что здесь не хуже, что здесь можно свою судьбу устроить, то отток умных учеников сократится, но точно не остановится.

Как Вы относитесь к предложению президента РФ Дмитрия Медведева по преподаванию в школах основ религиозной культуры, истории религии и основ светской этики?

— Я считаю, что духовное образование сугубо личный вопрос. Нам никто не запрещает веровать. Если семья считает долгом душой жить с Аллахом, то — иди в мечеть, если православная семья верит в Иисуса Христа, то пусть идут в церковь. В нашем маленьком регионе я пока не вижу, как можно преподавать основы религиозной культуры.

Мне кажется, не надо преподавать религию в школе. Представьте ситуацию, сидит класс на химии, следующий у них предмет религии. Они должны физически разделиться на группы и идти, кто в мусульманскую, кто в православную. А если все ученики будут сидеть вместе, то получится винегрет. Ведь кто-то все равно будет преподавать. При этом каждый учитель — приверженец определенной религии — будет бессознательно отдавать приоритет своей религии, а материалы других религий станет преподносить несколько ущемлено. Я не вижу этот предмет и мне кажется, что искусственные предметы никогда не приведут к хорошему, они могут только разлучить учеников. Я даже не разрешаю детям открыто носить религиозные символы «крестик» или «месяц». Потому что это нательные символы, они должны быть закрыты.

Я человека должна уважать не за то, что он мусульманин или христианин. В школе много других проблем, не надо создавать еще искусственные. Возможно, преподавание основ религии хорошо в Москве, но я говорю про Татарстан. В Москве может процент православных больше. Может, в перспективе придумают какие-то формы преподавания основ религиозной культуры, которые не будут ущемлять религии, но пока мы к этому не готовы.

Учитель всегда получал мало. Скажите, из чего сейчас складывается зарплата Вашего сотрудника?

— Зарплата складывается из часовой нагрузки, классного руководства, проверки тетрадей, 100 рублей за методическую литературу, если кто отвечает за мастерскую или кабинет, то прибавляется ответственность за кабинет. Вот из этих слагаемых. Если вести только 18 часов, то при высшей категории учитель будет получать не больше 6 тыс. рублей. Мой оклад как директора гимназии 8 тыс. рублей. Учителя за счет своего здоровья берут дополнительные часы и получают 12−13 тыс. рублей.

Хочется жить достойно. Если скромно жить на эту зарплату можно, то достойно нельзя. Учитель должен эстетично выглядеть, чтобы ученик не уставал на него смотреть и любоваться. Это, конечно, не панацея от всего, но составляющая. К тому же должны быть деньги на методическую литературу, чтобы повышать профессиональный уровень. А какую книгу можно купить на положенные 100 рублей?! Конечно, на родительские средства мы пополняем библиотечный фонд, но ведь иногда учителю хочется и домой книгу забрать, чтобы там поработать. Я уже не говорю про информационные технологии. Сегодня без них вообще нельзя.

Конечно, во время кризиса никто нам зарплату не изменит. Только в 2008 году в нашей гимназии было подушевое финансирование. Тогда у нас был большой премиальный фонд. Образованию не надо реформ, надо финансировать сполна и не надо загонять школы в тупик. Например, в Финляндии на каждого ученика в год платят 247 тыс. рублей. У меня в гимназии за одного ученика в год должны платить 17 тыс. рублей, но нам и этих денег не дают…

Как Вы считаете: больше «плохих» учителей или «плохих» учеников?

— Нельзя говорить «плохой» ученик или «плохой» учитель. Ученик — это субъект, на которого в первую очередь воздействует семья. Ученик до 6 лет на 50% уже сформирован. Если он приходит к нам в первый класс со здоровьем группы Д-3, то оно уже не будет Д-1. Дай, Бог, чтобы мы его таким и выпустили и не испортили. Если сравнить ребенка с глиной, то когда он приходит в школу, то форма из глины ему уже предана и ее уже никуда не денешь. Ее можно расколоть или ее можно где-то подкрасить, подмазать, но не изменить. Поэтому если говорить о слабых учениках, то надо начинать не со школы. Любая школа имеет кредо «Не навреди». Любой педагогический коллектив никогда не навредит. Самое главное кого он принял. Говорить о том, что есть плохой учитель или плохой ученик даже категорически надо запретить в обществе. Пока мы будем искать причину в учителе, мы упустим это поколение.

Какие же сейчас семьи?

— Много матерей одиночек и я им сочувствую. И я благодарю их за то, что они продолжают род. Ведь надо иметь мужество родить ребенка и знать, что воспитывать придется одной. Но между тем этот ребенок нуждается в отеческой опеке и ему не легче от того, что я считаю его мать героиней. Даже Грибоедов сказал «не надобно другого образца, когда в глазах пример отца». Так ведь этих примеров отца и матери мало. Я не ругаю родителей. Я их где-то даже оправдываю: надо зарабатывать деньги, еще что-то. Дети в таких семьях не на первом месте, а они должны быть на первом месте.

Счастлив тот ребенок, которого в семье любят. Ведь когда молодые соединяются в семью, то ведь актуален только один аргумент — «мы любим друг друга». Они не знают, что любовь — это только инструмент к продолжению рода. Молодые родители забывают, что когда родился ребенок, то они сами себе не принадлежат. Они на отдыхе должны быть с ребенком, в выходные с ребенком. Конечно, это утомительно. А вы думаете, почему на Западе так поздно женятся? Они это осознали, а у нас браки в 17−19 лет заключаются. В этом возрасте еще нет осознания того, что ребенку необходимо уделять много внимания. Пока семья не изменится, никакие реформы в образовании не помогут. Учитель один в поле не воин.

Президент РФ Дмитрий Медведев предложил привлекать в школы не педагогов. Как Вы думаете, чему может научить учитель без педагогического образования?

— Я считаю, что нельзя приглашать в школу людей со стороны. Это все равно, что учитель встанет у токарного станка и ему оторвет руку или токарь встанет за учительский стол и изуродует детей. Я не слышала об этом предложении. Сейчас педагогические университеты хорошо работают. Конечно, там необходимы коррективы, например, по практике. Когда я училась в вузе, то у нас практика в школе была полгода, нас обучали самые лучшие учителя. Сейчас этой практики мало. Но есть такие, кто от природы может учить. Их и зарплата не волнует. Они на самом деле фанатично хотят быть учителями. Я обычно молодых учителей сначала беру на год по договору. Мы их обучаем, контролируем и смотрим, как он может работать.

Учитель должен уметь найти общий язык с учеником, с родителем, с вузовским преподавателем, с коллегами. Не всем это по плечу, не у всех есть коммуникативные функции. Учитель может знать свой предмет очень хорошо, а преподнести не может или терпения не хватает. Учитель должен быть и артистом, и ученым, и дипломатом, поэтому обществу надо учителя любить и уважать.

Как Вы решили стать учителем?

— Я себя больше нигде никогда не видела. Не знаю почему, но я даже в детстве всегда играла в школу. Со всего двора рассаживала детишек и учила их. Сразу после школы пошла в педагогический институт. Вот уже 37 лет работаю. Сейчас я бы пошла работать дизайнером, хотя альтернатива спорная. Все, что сделано в гимназии, сделано по моему дизайну. Мне это очень интересно. А так я учитель русского языка и литературы.

Школьные учителя как-то повлияли на Вашу жизнь?

— Моя первая учительница Эмма Гильмановна до сих пор работает в Зеленодольске. Однозначно я рождена учителем, люблю детей. И мне очень повезло, что я работаю в гимназии, потому что здесь дети особенные. Вот вы сейчас пройдете по коридорам и это сразу поймете. И если дети говорят, что они чувствуют себя как дома, то для меня большей оценки моей работы нет.

В Альметьевске на базе Высшей школы нефти открылся семинар-совещание передовых инженерных школ (ПИШ). В мероприятии впервые участвуют представители 50 ПИШ со всей страны, в том числе 30 ПИШ первой и 20 ПИШ второй волны, руководители университетов, являющихся участниками проекта, представители органов власти и высокотехнологичных компаний.

Основная задача федерального проекта «Передовые инженерные школы» заключается в трансформации системы инженерного образования в стране, запуске производства инновационных товаров и обучении студентов по программам, разработанным совместно с промышленными предприятиями. Эти школы, созданные два года назад, уже успешно решают важные вопросы: адаптируют инженерное образование к требованиям рынка и актуальным вызовам времени, подготавливают квалифицированных специалистов для высокотехнологичных секторов экономики с учетом потребностей индустриальных партнёров.

Первые два дня мероприятия не случайно проходят на базе Высшей школы нефти (ВШН). Индустриальный партнер вуза — «Татнефть» — ведет активную работу по выстраиванию образовательной экосистемы, чтобы готовить инженеров будущего.

Именно в этом, участники совещания отметили уникальность Высшей школы нефти. Здесь совместно с «Татнефтью» созданы и успешно работают сразу две из шести татарстанских «Передовых инженерных школ».

Первая ПИШ по биотехнологиям и компьютерным наукам основана совместно с Университетом ИТМО. По результатам первого года реализации была признана лучшей в стране. Вторая ориентирована на обеспечение технологического суверенитета в сфере повышения эффективности добычи трудноизвлекаемых запасов нефти.

Участники совещания отметили и яркий пример того, как инфраструктура помогает реализации проекта ПИШ. В Альметьевске в короткие сроки построен Кампус ВШН. Один из элементов формируемой «Татнефтью» образовательной вертикали, целостная экосистема которой обеспечивает комплексный подход к системе опережающего образования и развития личности, которая охватывает людей всех возрастов

ВШН представляет собой единое архитектурное пространство общей площадью 15,55 га, на котором объединены учебно-лабораторный и лабораторно-исследовательский корпуса, два студенческих общежития, спортивный и культурный центры, гостиница, жилые кварталы с детскими садами, а также наземные и подземные парковки.

Семинар-совещание с передовыми инженерными школами в Татарстане проходит уже второй год подряд. Такие мероприятия имеют большое значение, так как позволяют своевременно отслеживать позитивные тенденции, обсуждать необходимые корректировки и ставить перспективные задачи. В течение трех дней участники будут подводить итоги за 2023 год, обмениваться лучшими практиками реализации проекта, а также обсудят роль передовых инженерных школ в производстве и использовании технологий, необходимых для устойчивого развития страны.

Реклама

Татнефть

вертикально-интегрированная нефтяная компания