Беседовала Нина Максимова

— Михаил Семенович, на вашем персональном сайте тезис: «Музыка — это великий договор с Творцом». Договор о чем?

— О том, что, сколько бы человечество ни творило ужасов, мерзостей, несправедливостей, войн, всегда будут гениальные композиторы, которые защитят это неразумное человечество перед Вселенной, Музыкой сфер, Гармонией Божественного мира. Они должны постоянно воспевать Структуру и Совершенство, Красоту и Логику.

Нам повезло с нашим Богом — он у нас меломан.

И каждое произведение Баха или Моцарта, Бетховена или Гайдна, Чайковского или Шопена — не что иное, как выражение подлинного человечества. А значит, совершенство Божественного замысла.

— Вы определяете своей задачей настраивание человека на восприятие великих произведений искусства. Настроить можно любого человека?

— Думаю, что процент людей, которых я не смогу настроить на восприятие классической музыки, не выше, чем процент дальтоников, т. е. людей с той или иной степенью цветовой слепоты. Эти люди никогда не оценят красоту живописных полотен импрессионистов, фовистов, не почувствуют колорита романтиков, художников Ренессанса в силу природной особенности. По данным врачей, к дальтоникам относится 2−8% мужчин и 0,2% женщин. Людей, которые не услышат невероятной красоты великих музыкальных вибраций, не больше. Я называю их совсем не научным термином «музыкальные дальтоники».

— Неспособность многих воспринимать искусство без специальной настройки была всегда, или это примета нашего времени?

— В течение столетий великая музыка принадлежала тем, кого в разные времена называли то людьми с «голубой кровью», то классом рабовладельцев, то патрициями, то господами.

У рабов, крепостных, плебса, «простого» люда всегда были свои песни-танцы, удовлетворявшие их уровень потребностей. И никто не собирался «открывать» для них глубины Высокого искусства. Для их работ не нужно было глубоко уходить в структуры бытия, философии утончённого мышления.

Я глубоко убеждён, что качество восприятия глубокого и великого не связано накрепко с происхождением.

И, поскольку я в этом уверен, то моя задача — встретить как можно большее количество людей и дать им ШАНС услышать. У меня нет большой масс-медийной поддержки, поскольку любой системе во все времена было удобнее иметь миллионы, как я их называю, «послушных попсовиков», чем глубоко и всесторонне чувствующих Личностей. А в первоначальной природе человека лежит потребность быть Личностью. И здесь интересы системы не совпадают с природными интересами каждого. И Личность покоряется системе. Кроме тех, у кого был Шанс. Например, родители, чья генетическая память из прошлого не сломана, или учителя, чья задача идёт вразрез с требованиями Системы. Или круг общения, где культивируются не попсовые, а высокие ценности.

Моя задача — выхватить из толпы как можно большее количество людей, для которых откроется невиданная глубина Культуры и её высшего проявления — Музыки Гениев.

— Когда вы выходите на сцену в роли исполнителя музыкального произведения, вы изучаете аудиторию, прислушиваетесь к ней? Каких реакций вы ждете от зрителей и слушателей, что вас огорчает?

— Среди большого количества моих поклонников в разных странах уже редко попадаются полные отрицатели ценностей, которые я предлагаю. За многие годы мне удалось сформировать большой отряд людей, которые ловят каждое слово, каждый звук. Которые глубоко и тонко реагируют на музыку стиха, гармонию мысли. Но каждый раз, выходя на сцену, я пытаюсь прочувствовать энергию зала, страны, города. Я жду потрясения. Я не хочу, чтобы мои слушатели разошлись после концерта и полностью вернулись к своим обычным делам, начисто забыв это состояние — контакта с Высшими силами Гениев музыки.

— В вашей биографии сказано, что вы начали лекторскую деятельность в 15 лет. Вы помните, почему тогда возникла такая потребность?

— Прекрасно помню. Я жил в доброй, интеллигентной семье. А мой сосед Витька не вылезал из детских тюрем. У него папа был алкоголиком, всё пропивал, бил жену и детей. Витька убегал из дома, пил, воровал, попадался, и… опять в колонию. Но я твёрдо знал — Витька не виноват. Виноват его отец, обстановка, в которой было невозможно находиться. Его мама, чтобы выжить, чтобы прокормить детей, обстирывала весь район. Получала за выстиранное бельё от каждого по 30 копеек. В их квартире была высочайшая влажность от испарения воды в корыте, от сохнущего белья, запах очередного грязного белья.

И я решил пойти в детские колонии, в детские тюрьмы и предложить выступать перед детьми с рассказами о музыке Моцарта и Чайковского. Получилось!!! После каждого выступления, после музыки колонисты и арестанты обступали меня и долго не хотели расходиться. Всю историю и приключения с Витькой я описал в последней главе первого тома моей книги «Тайны гениев». Прочитайте её!

— Как вы готовитесь к концертам? Нужен ли особый психологический настрой? Ваш внешний облик: костюм, прическа — вы придаете этому значение?

— Однажды перед выступлением в большом концертном зале я увидел, что забыл мои концертные туфли. На мне фрак и… старые стоптанные башмаки. Я выскочил на сцену и по пути начал говорить ТАК, чтобы ни у кого не было времени посмотреть вниз. И удалось!

А вообще, все эти годы я — во фраке. Не изменяю давнему символу одежды Маэстро. За пределами сцены я совершенно равнодушен к маркам, фирмам, престижности.

— Ваша скрипка: познакомьте нас с этим инструментом. Какой мастер ее сделал? Как давно вы на ней играете?

— Эта скрипка совсем «девчонка». Ей только 56 лет. Её сделал замечательный итальянский мастер Бруно Барбиери. Я её очень люблю и не поменяю ни на какую другую. Когда-то она принадлежала первой скрипке Пражской национальной оперы.

— Бывали в вашей жизни периоды, когда вы НЕ слушали музыку?

— Не было. Не слушал другую музыку только тогда, когда сам играл.

— Вы слушаете музыку дома, в машине?

-И там, и там. Дорога с симфонией Брамса или фортепианным концертом Бетховена совсем другая, чем без них. С музыкой понимаешь скрытые смыслы каждого дерева, каждого дома.

— Во время выступлений вы говорите о гениальных произведениях, ими иллюстрируете свои тезисы, а исполнением вызываете настоящий катарсис у слушателей. Но, возможно, придя домой, человек берет диск классической музыки, слушает, и ничего не чувствует: музыка не трогает, а значит, на следующий день в машине он снова будет слушать попсу. Что вы можете посоветовать: как человеку ориентироваться в море классических произведений? Как отыскать среди них именно те, которые жизненно необходимо послушать самому и включить детям?

— Есть такие, которые будут слушать попсу, а есть и те, кто УЖЕ не сможет. После первой же встречи.

«Попса» — это не приговор. Музыка — это принадлежность. Человек сам для себя выбирает круг и уровень общения. Нужно учиться слушать, формировать свой музыкальный вкус осознанно.

Если мой «взрыв» не подействовал… что ж, вернёмся к проценту дальтоников на Земле. (напомню, 2−8% мужчины, 0,2% женщины).

— Если можно, несколько слов о вашем детстве: как в вашу жизнь вошла музыку? Как и в каком возрасте вы стали слушателем, и почему решили стать музыкантом?

— Вокруг меня в городе с традициями старой русской интеллигенции всё жило музыкой. И ещё театром, живописью. И ещё — прекрасной русской речью. Так сложилось в Витебске исторически. Было время в детстве, когда я думал, что если какой-то знакомый не играет на скрипке или рояле, то это потому, что он уже художник или поэт. Мама и папа сделали всё, чтобы я жил в атмосфере Творчества.

— Дети часто попадают в музыкальную школу, потому что туда приводят родители. Талантливых педагогов не так уж много, и ребенок идет на урок без желания, иногда даже со слезами. Правильно ли это: вести на занятия «через не хочу»?

— Ох, беда… Я столько писем получаю ежедневно о том, что когда-то музыкальная школа навсегда отбила желание заним
аться музыкой. И вопрос, «…можно ли теперь, когда мне 30, 40, 50, 60 (!) вновь заиграть». Стали слушать сотни моих радиовыступлений, фильмов, читать мои книги, и… по-настоящему захотели.

Насчёт ребёнка… если по-настоящему талантлив, одарён (а такой дар нельзя отбросить — грех!!!) — значит, нужно! И «через не хочу». Если одарён — поймёт предназначение. Но, опять же, педагог… Здесь уже проблема. Подлинных педагогов намного меньше, чем хотелось. Важное условие: ребёнок должен полюбить педагога, желать встречи с ним. Если нет, ищите другого. Шведы называют любовь совпадающей химией. Если не совпадает — берите ребёнка и… бегом от него. Ищите химию!

Михаил Семенович, вы можете дать универсальные советы учителям музыки: что они должны помнить всегда? Есть ли какие-то запреты для них? И наоборот, правила.

— Главный: музыка, как и всё великое искусство — это радостная игра. Не превращайте игру в бухгалтерский отчёт и скучную обязанность. Дайте ребёнку мои программы «Орфея», такие, например, как «Догонялки для пальцев, или этюды с удовольствием», и я клянусь, что дети побегут немедленно играть этюды Черни.

— Можно ли и нужно ли водить ребенка на взрослые концерты классической музыки? Что делать с детьми, которые там скучают?

— Это индивидуально (возраст, склад характера). На вечерние лучше не водить (до 13−15 лет). Иногда достаточно одного такого концерта, где ребёнок будет скучать, и вы можете потерять его тягу навсегда. Очень важна программа концерта.

— На ваш взгляд, существует разница в восприятии музыки мужчиной и женщиной?

— В большинстве своём женщины глубже слышат музыку. Ведь у них предназначение — сохранить Цивилизацию.

— Почему тогда большинство композиторов — мужчины?

— Так сложилось исторически. Сейчас, в период эмансипации, всё больше композиторов женщин. Софья Губайдуллина, Лера Ауэрбах, Алла Эллана Коэн, Маргарита Зелёная.

— Культурологические теории констатируют зависимость гениального творчества от серьезных недугов или ударов судьбы, которые приходится пережить творцу. О том же речь и в ваших лекциях (эффект Моцарта, эффект Бетховена). Хочу уточнить, это обязательная закономерность? Может ли писать гениальную музыку благополучный человек?

— Почти нет. Моя теория «поцелуя — удара» действует.

Задача Гения — преодолеть земную глупость, одиночество, болезни, непонимание и… воспарить над миром.

— Вы определили главной задачей нового тысячелетия найти единую теорию культуры. Речь идет о личном поиске, который должен совершить каждый, или кто-то может сделать это за всех и для всех? Как вы лично решаете эту задачу?

— Я понял, что существует единое поле культуры, довольно поздно. Сам не успею. По моим следам должны пойти те, кто поймут и найдут. Я постараюсь оставить как можно больше информации, идей, парадоксов. И книги, и радиопрограммы, и фильмы, и диски.

— У вас сейчас есть ученики?

Прежде всего, немузыканты. Ибо музыка в цеховом смысле умирает. В концертных залах на дорогих местах сидят седые состоятельные и состоявшиеся люди. Музыка — это вершина пирамиды. Путь к вершине лежит по склонам. Именно поэтому я создал свою школу. Она-то уж точно не умрёт. Уверен! Хотя и много крови попортят, даже при очевидности того, что моя школа ассоциативного, комплексно-волнового мышления — явное спасение.

— Вы сформулировали эффект Моцарта: страх смерти побежден гармонией. Чего боитесь вы?

— Умереть весь.

— Вы ощущаете себя свободным человеком?

— Абсолютно! Во все времена. И благодарю небо за это каждое утро!

— Есть вещи, явления, личные привычки, которые вам мешают?

— Нужно уйти от политики и не сокращать себе жизнь. И как-то бросить курить.

— Вы следите за развитием украинского кризиса, войны — по-разному называют эту ситуацию, которая развивается на наших глазах? Почему музы молчат, когда они так нужны людям?

— Музы не молчат, они кричат, поют, плачут, протестуют. Но они… далеко. Их не слышно. У них нет микрофона, усилителя, нет доступа. Только сейчас мыслящи
е люди понимают, как страшен был ГУЛАГ и каковы его последствия для генофонда.

— Чему будут посвящены ваши выступления в Казани?

— Господи! У меня в Казани маленький зал (кажется, 500 мест) и всего два разных концерта. Я попробую этим людям сказать самое важное. Может быть, они разнесут это ещё одной тысяче… И пойдёт, и пойдёт. Только ждать долго. Результата…