— Наталья Александровна, Вы курируете развитие ТОСЭР в Татарстане. Расскажите, что сделано в отношении первой в РФ территории социально-экономического развития — ТОСЭР Набережных Челнов?

— Мы пока создали одну территорию опережающего развития — в городе Набережные Челны, она утверждена постановлением правительства РФ № 44 от 28 января 2015. Не без гордости скажу, что это первая и на сегодняшний день лучшая ТОСЭР в стране. Сейчас идет заполнение ТОСЭР резидентами. Предприниматели, у которых есть новый инвестиционный проект, соответствующий нормативным документам, могут подать заявку в исполком Набережных Челнов и, получив положительные отзывы от трех министерств и исполкома, выйти на комиссию и получить этот статус. Статус резидента ТОСЭР на основании решения республиканской комиссии предприятия получают после включения в реестр МЭР РФ.

— С какими трудностями сталкиваетесь?

— Трудности были на этапе создания ТОСЭР, согласования с федеральными министерствами и ведомствами. Сложности были и на самом первом этапе применения региональной нормативной базы, когда начали работать. Все документы пришлось написать с нуля, примеров не было.

Сейчас более актуальная задача по привлечению резидентов. Статус резидента получить нелегко. Мы это понимаем и считаем правильным. Налоговые льготы — это дополнительные преференции к обычной предпринимательской деятельности, а потому к анализу предоставляемых документов относимся очень внимательно.

Мы понимаем, что такой объем налоговых льгот должен даваться предприятиям, которые реально будут создавать те рабочие места и инвестиции, которые необходимы для развития и диверсификации моноструктурной экономики города.

— Насколько успешен поиск инвесторов для ТОСЭР?

— Поиском инвесторов занимаются все во главе с президентом республики. Особая роль у министерств, чья работа связана с международной деятельностью, но и отраслевые министерства тоже привлекают инвесторов. ТОСЭР включена во все презентационные материалы, на выставках, на форумах, в которых участвует республика, в рамках визитов иностранных делегаций, бизнес-миссий иностранных компаний в Татарстан. То есть всем, кто потенциально мог бы инвестировать что-либо в республику, мы всегда показываем и особые экономические зоны, и территорию опережающего социально-экономического развития.

Сейчас у нас уже семь резидентов. Китайская компания Haier по выпуску холодильников, «Техноанод» — маленькое предприятие, которое обрабатывает алюминиевые изделия методом анодирования, «Темпо» — один из заводов холдинга «Татэлектромаш» по производству металлической арматуры, «ТЭСК» — новое предприятие по производству изделий для подвесных линий электропередач, «Заряд» производит клюшки для хоккея, АПК «Камский» — мясо-колбасные изделия.

Меньше чем за год своего существования эти компании уже создали 1300 рабочих мест и вложили более 2,6 млрд рублей инвестиций. Таких показателей нет ни в одной другой ТОСЭР в моногородах России.

— Чем отличается ОЭЗ от ТОСЭР?

— Разница принципиальная. ОЭЗ создается вне территории города на ограниченной огражденной площадке, закрытой таможенным постом, имеет льготы по таможенным платежам, по налогу на прибыль, по налогу на имущество и транспортному налогу. Но в ОЭЗ нет льготы по социальным платежам. Это режимный объект с ограничением по входу и выходу и прочими, связанными с этим, сложностями.

ТОСЭР в моногородах ограничена территорией всего города. Здесь ты можешь использовать любые площади: как уже построенные, так и строить самостоятельно на любых земельных участках, которые входят в границу города. Нет никаких препятствий по доступу к этим объектам, все трудовые ресурсы могут жить вблизи места работы.

Надо понимать, что ОЭЗ автоматически подразумевает вахту, а значит, людям, к примеру, нельзя задержаться на работе. В связи с ТОСЭР над этим вопросом можно не задумываться: здесь есть общественный транспорт, школы, детсады, больницы. Причем, эта инфраструктура построена для второго по масштабам города в республике. Там есть практически все: и бассейн, и ледовый дворец, и драматический театр, и набережная. Большой цивилизованный город.

Именно это отчасти стало причиной выбора Набережных Челнов китайской компанией Haier: огромный город с большим количеством трудовых ресурсов, имеющих навыки работы на технологических предприятиях. И они понимали, где будут жить: это не чистое поле, это не маленький город, это развитый большой город, куда можно привезти своих сотрудников и управленческий персонал с семьями.

— В феврале заместитель председателя Внешэкономбанка, член наблюдательного совета Фонда развития моногородов Ирина Макиева предложила руководству Татарстана в 2017 году подать заявки на получение статуса территории опережающего развития не только Зеленодольску и Нижнекамску, а всем моногородам республики. Примет ли Татарстан это предложения и будет ли подавать заявки?

— Будет. Но точно не по всем моногородам. Елабуга, мы точно знаем, не будет подавать заявку на ТОСЭР, потому что у них уже есть ОЭЗ, а два конкурирующих между собой статуса — это нецелесообразно.

Полным ходом готовится заявка Зеленодольска и Нижнекамска. Они на высокой стадии готовности. Остальные на стадии подготовки.

Сейчас, как известно, в России 319 моногородов. Всего, по решению правительства России, в стране за два года планируется создать примерно 100 ТОСЭР. Но пока еще нет федеральной нормативной базы. Принят закон, который разрешает всем моногородам, а не только входящим в красную группу, подавать заявки на получение статуса ТОСЭР. Это хорошо, так как у нас, кроме Набережных Челнов и Зеленодольска, больше «красных» городов нет. Но пока не сформирован порядок подачи и перечень необходимых документов, нет правил отбора, критериев и так далее.

— В течение какого срока состояние моногорода изменится в результате получения статуса ТОСЭР?

— ТОСЭР создается на 10 лет. Считается, что этого времени достаточно для привлечения инвесторов. При этом налоговый кодекс ограничил предоставление льгот по социальному страхованию только теми резидентами, которые заходят первые три года. Те, кто заходят первые три года, на весь срок существования ТОСЭР получают льготы по социальным взносам. Те, кто придут после трех лет, социальных льгот получать уже не будут. Это сделано для того, чтобы активизировать города по привлечению инвесторов на самом начальном этапе. И плюс к тому, таким образом ТОСЭРы начинают конкурировать друг с другом: потому что через три года у одних период налоговых льгот закончится, а у других только-только начнется.

— По какому критерию отбираете резидентов ТОСЭР?

— Постановлением определены ОКВЭДы, в соответствии с которыми мы можем отбирать резидентов. Категорически исключенные ОКВЭДы, связанные с деятельностью градообразующего предприятия. Ведь в чем причина возникновения моногорода? В том, что основное предприятие чувствует себя не очень хорошо. Или же, как в случае с нашим КАМАЗом, состояние градообразующего предприятия нестабильное: либо все очень хорошо, либо очень плохо. И вот это волнообразное движение нужно сгладить другой волной, с другими перепадами, чтобы в тот момент, когда проваливается автопром, у нас были предприятия отрасли, которая в этот момент на пике. И тогда две разнонаправленные волны будут давать в среднем общую прямую. Это классическая модель. Ведь если мы наращиваем ту же самую отрасль, то мы увеличиваем риски, делаем зависимость города от отрасли еще больше. Какой в этом смысл? Нам нужно заниматься как раз противоположным.

— Почему Татарстан стал первопроходцем по ТОСЭР?

— Всего экспертным советом было рассмотрено 16 заявок субъектов РФ на создание ТОСЭР на территории моногородов. Решили выбрать четыре, чтобы создать в них ТОСЭРы. Начали с двух — город Гуково в Ростовской области и Набережные Челны в Татарстане. Так получилось, что ТОСЭР Набережные Челны была создана чуть-чуть раньше. Через некоторое время дали статус еще двум городам.

Мы начали работать раньше, потому что заранее сформировали всю нормативно-правовую базу.

Очень долго шло согласование постановления, в федеральных органах власти — оно проходило много инстанций, Минфин внимательно изучал, проверял каждого резидента. Параллельно мы уже проводили все этапы согласования региональной нормативной базы — проект постановления об отборе резидентов, порядок отбора резидентов, проект закона о налоге на имущество, предполагающий снижение налога на имущество для резидентов, снижение налога на прибыль в региональной части. Это ведь все достаточно длительные процедуры, они требуют согласования со всеми министерствами и ведомствами республики, утверждения на межведомственном правовом комитете и внесение в Госсовет. Это долгий и сложный процесс. Мы его прошли заранее. И как только федеральное постановление было принято, наша нормативная база вышла в течение недели: мы уже были готовы направлять наших резидентов для включения в федеральный реестр.

А все остальные регионы сначала получали статус, а потом задумывались над тем, как это разработать. И по большому счету всю нормативную базу, которая у них есть, они взяли с нашего сайта. Им федеральное руководство на всех видеоконференциях говорило: «Заходите на сайт Татарстана, берите их нормативную базу, утверждайте у себя по аналогии». Равняться нам не на кого, это на нас все равняются. Поэтому на нас смотрят, нас спрашивают. По поручению Игоря Шувалова на федеральном уровне создали группу по моногородам в социальной сети ВКонтакте. И я по просьбе Ирины Макиевой отвечаю там на вопросы других регионов, как в каких случаях поступить, в силу того, что опыта у республики больше. Это безусловно результат организованной и слаженной работы, которая выстроена в РТ.

— Моногорода — это не только российское явление. Учитывался ли опыт других стран?

— Конечно, моногорода есть везде. Но за рубежом проблема моногородов решается немного иным способом. Мы не стали брать их опыт — пошли своим путем.

Например, в Англии моногорода называют по-другому — старопромышленные города. При переходе от одного типа промышленности к другому неизбежно одни города стагнируют, а иногда и умирают, другие, наоборот, поднимаются на этой волне. Один из ярчайших примеров моногородов в мире — это Детройт, который пока так и не смог выбраться из депрессии после падения автопрома в Америке. В Англии это мануфактурные города, они также есть и в Италии, практически во всех странах Европы. В России моногорода двух типов: одни связаны с перерабатывающей промышленностью, другие — с промышленностью добывающей (за исключением добычи нефти и газа). Большая часть городов Свердловской, Кировской области, Карелии, и особенно Кемеровской области, где сосредоточено наибольшее число моногородов России, — связаны с горнодобывающей промышленностью, с добычей алюминия, переработкой леса. Это сырьевые города. В Татарстане — другая картина, у нас моногорода связаны в основном с переработкой.

Что касается опыта создания ТОСЭР — это довольно специфический механизм. Особые экономические зоны в мире существуют много лет, и территории опережающего социально-экономического развития созданы на Дальнем Востоке, собственно, по образу и подобию особых экономических зон.

Да, моногорода — не специфика одной лишь России, но вот создание на территории моногорода льготных режимов налогообложения по такому принципу, какой устанавливает ТОСЭР, является новшеством.

— А когда вообще в России была сформулирована проблема моногородов? После перестройки?

— Нет, позже. Вообще тематику моногородов сформулировали в кризис 2008—2009 годов. Тогда появилось понятие «моногород» и только-только приступили к решению этой проблемы. Были разные подходы диверсификации экономики моногородов, к примеру, тратились деньги на поддержку градообразующих предприятий. Сейчас принципиально ушли от этого, потому что так мы не решаем проблему экономики города. Часть этих предприятий вполне могут жить самостоятельно, часть из них жить не могут — надо ли искусственно поддерживать их работу?

Но нужно понимать, что моногород — это не всегда плохо. Есть моногорода с очень стабильными, а иногда и успешными градообразующими предприятиями.

Например, Нижнекамск — это моногород. Он лучше всех городов Татарстана подходит под описание моногорода. В городе по сути единственная отрасль — нефтехимия, но при этом состояние города самое лучшее из всех моногородов республики. Это самый флагман нефтехимической промышленности Татарстана. Это один из лидеров по привлечению инвестиций и заработной плате … но моногород.

Интересно, что в законодательстве принципиально исключили из списка моногородов города нефте- и газодобывающие. Хотя все эти города являются моногородами по своей сути: Альметьевск, например. Просто если разрешать давать статус моногорода в нефтедобыче, то моногородами в России станут Уренгой, Когалым, и такие компании как «Лукойл» и «Газпром» будут градообразующими предприятиями моногородов. А ведь это основа вообще всей экономики северной части РФ. Чтобы не создавать иллюзию того, что этим городам нужно помогать, нефтяную и газовую отрасль исключили в самом определении моногорода.

Моногорода разные и по структуре. Очень много моногородов на Кузбассе, но там они маленькие: шахта, одна дорога и селитьба — центральная улица, исполком, дом культуры, памятник Ленину и жилые дома. На Кузбассе 24 моногорода, в которых проживает 1,5 млн человек. При этом в Татарстане только 7 моногородов, в которых в общей сложности живет более 1,1 млн человек. Разница в населении получается не такая уж и большая. Просто города другие. Там средние города — по 20−50 тыс. человек, а у нас, за исключением Менделеевска и Камских полян, все города крупные.

— Получается, что прежняя экономическая система позволяла существовать моногородам, но в новых экономических условиях их существование рискованно по своей сути?

— Плановая экономика позволяла им развиваться. Но теперь структура экономики иная. Раньше были разнарядки кто сколько должен произвести и кто эту продукцию будет потреблять. Конкуренции не было. А сейчас рынок свободный. Мы должны открыто конкурировать с зарубежными странами. Какие-то предприятия могут это выдержать, какие-то нет. Раньше модно было иметь большие предприятия — так называемые гиганты. Эти предприятия обеспечивали не только собственное производство, но и владели всеми инженерными коммуникациями, водоканалами, тепловыми сетями, городским транспортом, детскими лагерями, всем городским общепитом, поликлиниками детсадами. Продолжать можно бесконечно.

Теперь модно быть маленьким и эффективным, а это автоматически для большинства предприятий означало избавление от вышеперечисленной социальной инфраструктуры города, которую они содержали все предыдущие годы. А экономика города не способна содержать все эти объекты. Да и современные технологии производства не требуют такого количества людей.

Предприятия, которые создают высокотехнологичные рабочие места, не требуют много обслуживающего персонала, совсем другое стало соотношение инвестиций и созданных рабочих мест. От ручного труда уходят. Если раньше на ручной сборке нужно было несколько человек, сейчас с работой справляется один станок с одним оператором. Этот станок дорого стоит, и оператор должен быть высококвалифицированным. Таким образом, повышается добавленная стоимость на одного человека. И производительность труда растет. Жить с такой производительностью труда, какая у нас была раньше, к сожалению, нельзя — это очень низкая выработка, низкий индекс промышленного производства. Это прошлый век.

Есть такое понятие как экономия на масштабах производства. Чем больше производишь, тем меньше стоимость единицы произведенной продукции — за счет того, что стоимость дорогостоящего оборудования раскладывается на единичку.

Переменные издержки остаются те же, а постоянные издержки, раскладываясь на большее количество объема выпуска, снижаются. Таким образом предприятию выгодно наращивать объемы производства, делать это за счет покупки высокотехнологичного оборудования, которое может выпускать все большее и большее количество товаров. Соответственно, людей при этом требуется меньше.

Завод по производству компримированного газового топлива, который строится в Чистополе, создаст всего 150 рабочих мест. А это многомиллиардный завод. Просто больше людей им не нужно. Когда едешь по заводу «Аммоний», всюду трубы, трубы, трубы и одно небольшое заводоуправление. Даже на КАМАЗе уже нет такого количества рабочих — уже меньше 35 тыс. человек, а ведь относительно недавно было 45 тыс., а в советские годы и того больше.

Остальные люди выходят в экономику, они должны находить себе новые места на новых предприятиях.

Haier, например, трудоустроил 500 человек. Это очень много по современным меркам. Такие предприятия привозят к нам новые технологии и оборудование. Они привезли сюда R&D центр, что тоже очень хорошо, потому что люди учатся работать и проектировать на станках современной технологии. Плюс к тому это другая культура производства. У них первое время была сильная текучка кадров, потому что люди не привыкли работать на китайском производстве: менталитет наших рабочих не сходился с китайскими руководителями смены. Китайцы более организованные, они не понимают, как посреди рабочего дня можно выйти и покурить. С другой стороны, они не очень понимают наши условия работы, тонкости нашего законодательства по рабочему времени, охране труда и проч. Привыкают, притираются, сейчас сформировался костяк рабочих, которые знают, понимают и уже привыкли к менталитету нового производства.

Скоро откроется немецкий завод, будут те же сложности — нужно будет привыкать к немецкому «Ordnungmusssein» (в переводе с немецкого «Должен быть порядок» — ред.).

— А на местных инвесторов в ТОСЭР не делаете ставку?

— Мы хотим все-таки, чтобы это были новые предприятия. Конечно, мы приветствуем и расширение действующих производств, и новые направления действующих предприятий. Но все-таки хочется уйти от возможного перепрофилирования собственного бизнеса под условия налоговых льгот. Не для того это все делалось. Мы видим, что есть такие попытки у некоторых предприятий еще на начальной стадии.

Смысл не в том, чтобы предоставить налоговые льготы всем предприятиям Набережных Челнов, как первоначально это казалось. Смысл в том, чтобы за счет налоговых льгот привлечь новых инвесторов и создать новые рабочие места, чтобы за время существования ТОСЭРа они могли встать на ноги, отбить первоначальные вложения на этапе налоговых льгот и потом уже сильными и мощными выходить в период работы без налоговых льгот.

Имея льготную инвестиционную стадию, они могут наращивать объемы производства и не сокращать персонал.

— Приход большого количества новых инвесторов, которые будут иметь лучшие условия для развития, не создаст конкуренцию с уже существующими на территории города предприятиями?

-Такие опасения были. Для этого в процедуре отбора резидентов есть заключение отраслевого министерства, в котором в том числе описывается влияние реализации проекта на конъюнктуру рынка. С другой стороны, никто же не мешает действующим предприятиям создавать новые дополнительные производства. У них есть и ресурсы для этого.

Конечно, когда мы видим, что новое производство создано на их же территории, по их же технологиям, с теми же рабочими, то понимаем, что это попытка поместить действующее предприятие в условия налоговых льгот. Но эта попытка лукавить с законодательством. Такие попытки всегда есть. Это вечный антагонизм бизнеса и государства.

Бизнес всегда ищет способ, как подстроиться под закон для получения льгот и преференций. А государство ставит определенные ограничения, понимая, какой эффект для экономики должен в итоге быть. Это нормальный естественный процесс.

Беседовала Наталия Федорова

Среднемесячная зарплата в Казани составляет 88,6 тыс. рублей. Эти данные были озвучены на XXXIV сессии Казгордумы министром труда, занятости и соцзащиты Татарстана Эльмирой Зариповой.

Министр также сообщила, что до 2030 года город планирует привлечь 74 тыс. новых специалистов. В настоящее время в Казани открыто около 13 тыс. вакансий, четверть из которых связана с промышленностью.

Зарипова Эльмира Амировна

Министр труда, занятости и социальной защиты РТ