Как ослабление рубля бьет по бизнесу и населению
Как отмечает Сергей Коныгин, старший экономист Инвестбанка Синара, ослабление рубля мгновенно ускоряет рост цен на импортное сырье, оборудование и товары народного потребления. Эта волна постепенно передается на все звенья внутреннего ценообразования.
Ключевым последствием становится снижение реальной покупательской способности населения, что закономерно ограничивает потребительский спрос — один из главных драйверов экономической активности.
«Для экспортеров эффект оказывается двояким: с одной стороны, рублевая выручка растет, с другой — сокращение внутреннего спроса и рост издержек на промежуточные товары снижают общий уровень рентабельности. В результате бизнес получает краткосрочную валютную выгоду, но в среднесрочной перспективе сталкивается с падением внутреннего рынка и сжатием инвестиционного цикла».
Импортные комплектующие тормозят импортозамещение: зависимость от западных технологий сохраняется
Ситуацию усугубляет сохраняющаяся зависимость даже формально отечественных производств от иностранных технологий и комплектующих. Вадим Хоменко, президент Экономического общества РТ, доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент АН РТ, детально объясняет эту проблему:
«В России есть производства полного цикла. Но практически в каждом их них имеются в наличии импортные компоненты или технологии. Например, „АвтоВАЗ“ долгое время использовал технологии и комплектующие от Renault. У КамАЗа также были иностранные партнеры, в том числе Daimler. В производстве самолетов, например, такого лайнера как Сухой Superjet 100, существенная доля компонентов (двигатели, авионика и так далее) до введения санкций поставлялась иностранными компаниями, включая Safran и Thales (Франция). Этот список можно продолжать. Но ясно одно: процесс импортозамещения в части подобных комплектующих изделий, а также технологий вместе с оборудованием — процесс сложный и в ограниченные сроки не всегда достижим, даже при наличии дополнительно инвестируемых в прикладные разработки средств».
«Восточная» же комплектация, по мнению Хоменко, не всегда удачно заменяет западную. При этом так называемый «параллельный» импорт сопряжен с дополнительной и часто достаточно крупной наценкой, что отражается на конечной себестоимости изделия и его ценовой конкурентоспособности.
«Возникают проблемы и с дальнейшей ремонтопригодностью изделий, страхованием рисков, логистикой. Зачастую рост выпуска высокотехнологичной продукции фиксируется в оборонной продукции, где доля импорта традиционно существенно ниже, чем в производстве для гражданских нужд», — напоминает экономист.
Такая ситуация сподвигает к существенным импортным закупкам высокотехнологичной продукции при параллельном высоком уровне доли сырьевого экспорта.
«Возьмем крупнейшего российского партнера — Китай. Нефть, газ, уголь и нефтепродукты составляют около 70% всего российского экспорта в КНР, а машины и оборудование — около 2%. И пока заметного роста последнего показателя мы не наблюдаем. В китайском же импорте в Россию — картина обратная. Основную долю здесь занимает высокотехнологичная продукция — смартфоны и электроника (24%), автозапчасти и автоаксессуары (12%), бытовая техника (9%), стройматериалы и электрика — 8%. Готовые же автомобили — ведущая позиция китайского импорта. В 2024 году китайские бренды заняли около 62% рынка новых автомобилей в России, вытесняя ушедших западных конкурентов».
Вадим Хоменко констатирует: определенное снижение в товарообороте между Китаем и Россией за первые три квартала 2025 году — на 9,4% может несколько изменить итоговые годовые показатели в сравнении с 2024 годом. Это касается снижения импорта автомобилей на 68% из-за перегрева российского авторынка и вводимых изменений таможенных сборов на ввозимые импортные машины. Но основной формат и пропорции в части общего внешнеторгового оборота России и Китая при существующем уровне финансирования научных исследований и разработок в России (около 1% от ВВП при увеличении только к 2030 году до 2%) в ближайшей перспективе, вероятно, сохранятся.
Бюджет забирает сверхприбыль от девальвации
Еще одним сдерживающим фактором становится активность государства в изъятии валютной выручки. Как поясняет доктор экономических наук, профессор Института управления, экономики и финансов КФУ Игорь Кох, при ослаблении рубля правительство через налоговые инструменты стремится изъять возникающую у экспортеров сверхприбыль, связанную с динамикой курса.
«Хотя это и не снижает напрямую стимулы к экспорту, поскольку рентабельность компаний кардинально не ухудшается, подобная политика не формирует стимула к перетоку капитала в экспортные отрасли из других сегментов экономики. В то же время дополнительные поступления в бюджет позволяют власти не повышать налоговую нагрузку на другие отрасли и на граждан, что становится своего рода компромиссом», — заключает Кох.
Ослабление рубля перестало быть однозначным благом для промышленности и экспортеров. На смену простой экономической логике пришла сложная многофакторная модель, где краткосрочные валютные выгоды нивелируются инфляционным шоком, сжатием внутреннего спроса, высокой импортной зависимостью и растущим фискальным бременем.
В таких условиях девальвация все меньше стимулирует экономику, превращаясь в дестабилизирующий фактор, а ее потенциальные плюсы перераспределяются в пользу бюджета и логистических посредников, а не реального сектора. Сохраняющаяся сырьевая структура экспорта при высокой зависимости от импорта технологий, как показывает пример торговли с Китаем, оставляет российскую экономику в ловушке структурных противоречий, которые не решить одним лишь ослаблением национальной валюты.
Екатерина Слюсарева
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: