О чем еще мечтать современному человеку? Его мир стал настолько грубо-вещественным, что любая мечта реализуется через накопление эквивалентной мечте суммы денег и походом в соответствующий магазин. Лозунг 1960-х: «Будьте реалистами — требуйте невозможного» навсегда потерял свою актуальность. Вы заметили, что даже фильмы, какими бы фантастичными или сказочными они не были, вообще никак не апеллируют к человеческой способности и потребности мечтать? Диагноз нашего времени провозглашен в известном рекламном слогане: «Мечты сбываются!» Но разве мечты должны сбываться? Если мечта сбывается, что тогда остается человеку — придумывать себе новую мечту? А откуда их брать? Из книг? Но сегоднякниги пишутся не для того, чтобы научить мечтать, а чтобы развлечь. В человечестве имеется огромный запрос на мечту. Огромную. Вдохновляющую. Недостижимую, но такую, что заставляет отказаться от всего суетного ради этой невозможности. Вот только где ее искать?

Виктор Мараховский. Большая мечта

«Сегодня в нашей реальности легально существуют, по большому счёту, лишь два вида мечты — упорно делающих вид, будто они пребывают в жестокой нанайской борьбе, хотя на самом деле взаимодополняющих. Это, коротко говоря, мечта „Шанс для любого“ и мечта „Возможности для каждого“. И обе, если честно, дрянь. Первый вариант мечты известен как Большая Американская. По ряду причин она профункционировала достаточно долго, чтобы в неё продолжали верить жители страны, недавно кинувшей своих граждан на пенсии, задолжавшей всему миру денег как тридцать Африк, воюющей на четырёх континентах и имеющей порядка 800 тыс. детей-бомжей. Они и верят в неё до сих пор. Но, как показала отечественная практика — нам такая мечта не подходит, хотя её по-прежнему пытаются внедрять разного уровня мыслители в галстуках. Дело в том, что эта мечта — экспортная и эмигрантская по сути своей: обнаружить в себе востребованный моментом ресурс и свалить на большие деньги туда, где в данный момент эта самая востребованность есть. То есть такая мечта годится для людей, воображающих себя никелем или углеводородами. А 200-миллионному народу с обоснованным самоуважением — поголовно считать себя экспортным сырьём невозможно.»

Одной из своих книг Джордж Сорос дал красноречивое название «Алхимия финансов». Но если древние алхимики тщились трансмутировать в благородный метал ртуть или свинец, то современные финансовые алхимики достигли невиданных высот в этой науке — они делают деньги из ничего. Однако алхимики заседают не только на биржах и мировых финансовых рынках. В поле их деятельности превратился весь мир, где путем высокотехнологичных твиттерных и фэйсбучныхтрансмутаций Ближний Восток медленно, но верно превращается в философский камень для нового прекрасного мира. Сейчас еще сложно сказать — удастся ли этим алхимикам создать гомункулуса нового человечества, но то, что происходит, уже никак не объяснить даже извращенным политическим рационализмом. Это мистерия. Алхимическая мистерия, абсурдная только для непосвященных.

Уильям Энгдаль. Гуманитарный неоколониализм.

«В 2004 году Джордж Сорос в Foreign Policy опубликовал прошедшую малозамеченной статью по поводу национального суверенитета. Он писал, что «национальный суверенитет — это анахронизм, пережиток прошлых времён, когда общества состояли из правителей и подданных, а не граждан. Краеугольным камнем международных отношений это стало в 1648 году, после Вестфальских соглашений… Сегодня, хотя не все национальные государства демократичны настолько, чтобы нести ответственность перед своими гражданами, национальный суверенитет стоит на пути стороннего вмешательства во внутренние дела национальных государств. Но подлинный суверенитет принадлежит народам, которые в свою очередь доверяют его правительствам. И если правительства нарушают доверие, злоупотребляют доверенной им властью, а народ не может это исправить, то внешнее вмешательство оправдано»

Говорят, что однажды всемогущий шеф КГБ, а впоследствии Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов сказал, что мы не знаем общества, в котором живем. Наверное, это очень печальное признание для человека такого уровня власти. Но если в те времена незнание общества можно было списать на идеологические ограничения, накладываемые на строго научные социологические исследования, то на что можно списать незнание нами нашего теперешнего общества? Отсутствие материальных возможностей для таких исследований? Отсутствие интереса к происходящим социальным процессам? Что вообще мы знаем о нас самих? Не то, как мы голосуем, а что мы думаем и чего хотим? Если нет никаких каналов для проявления этого коллективного сознательного, то неудивительно, что коллективное бессознательное порождает такие мрачные фантомы, как пресловутая»десталинизация".

Сергей Кургинян. Ловушка

«Юридические и политические последствия подобных „самобичеваний на государственном уровне“ будут ужасными. Анализ всех десоветизаций (десталинизаций, детоталитаризаций), проводимых в последнее двадцатилетие Горбачевым, Ельциным и другими, показывает, что вне зависимости от чьих-либо намерений перманентная десоветизация знаменует собой нижеследующее. Сначала, не гнушаясь ничем, создается миф о предельнойдемоничности советского периода. Затем поднимается, явно или завуалированно, вопрос о правосубъектности социума, этого „совка“, 70 лет жившего во зле и страшном грехе. Затем поднимается вопрос об опекуне. Ведь если социум не правосубъектен, то нужен внешний управляющий.»