История — это трагедия. Но что такое трагедия? Прежде всего, литературное произведение. То есть, как минимум, творение человеческого духа, таланта, труда. Но при этом творение воображаемое, где каждый поступок героя раскрывает основной смысл произведения. Нельзя повесить на стену ружье и не дать ему выстрелить. Это нарушение правил жанра. Но вряд ли это в полной мере можно отнести к истории. Она полна такими вот ружьями, которые хотя и были заботливо развешены на декорациях истории, но многие из них так и не выстрелили. Многие из событий истории так и не получают развития и проходят незаметно даже для современников. Однако раз за разом человек пытается подогнать историю под каноны жанра. Любимый жанр русской истории — даже не трагедия, а нечто, сродни «чернухе», где все, что делается во благо, оборачивается еще более страшным злом. Но так ли это на самом деле?

Андрей Фурсов. Десталинизация: тайные коды

Часть первая

Часть вторая

«Модернизация экономики, как известно, требует средств — и немалых. Штука, однако, в том, что „десталинизация-2011“ объективно ведёт к приравниванию сталинского и гитлеровского режимов, к признанию их обоих равно агрессивными и одинаково ответственными за развязывание Второй мировой войны, а, следовательно, к пересмотру её итогов с последующими исками в адрес РФ о материальной компенсации (по сути речь пойдёт о репарациях, которые обычно победители взимают с побеждённых) со стороны тех стран, на землю которых ступала нога советского солдата-освободителя, только теперь он будет „тоталитарным оккупантом“, а освободителями останутся лишь англо-американцы. „Десталинизация-2011“ стимулирует также исковые заявления в адрес России со стороны бывших республик СССР.»

Революция непредсказуема. Она как природный катаклизм — происходит редко, но ее последствия длятся десятилетия, а то и столетия. Никто не желает революции, кроме тех, кто положил свою жизнь на ее свершение. Но даже они, революционеры, оказываются ее первыми жертвами. Революция пожирает и своих врагов и своих детей, а когда ей больше некого пожирать, она уничтожает сама себя, становясь контрреволюцией. Революцию можно тщательно спланировать, объявить ее твиттерной, а то и фэйсбучной, но этим симулякрам ой как далеко до настоящей революции. Тот, кто тщится раздуть мировой революционный пожар, не понимают, какую стихию они взывают к жизни. История их ничему не научила. Что ж, революция не учит. Она принимает окончательный экзамен.

Кирилл Бенедиктов. Нереволюционная ситуация

«Допустим, одного — условного — Большого-Пребольшого Начальника снять можно. Хотя бы в связи с достижением им пенсионного возраста. Это важный момент. Снять с формулировкой „утрата доверия“ — означает вызвать нервические реакции в среде тех самых элит, про которые шла речь выше. Элиты еще от снятия Лужкова не оправились. Нельзя забывать о том, что каждое такое кадровое решение воспринимается как сигнал. И если Большого-Пребольшого коррупционера снять с формулировкой „утрата доверия“, элиты затрясет. Потому что таких коррупционеров во власти — не один, не два и даже не двадцать. И каждый связан со своим кланом, клиентелой, ставленниками там и сям. Эти связи — горизонтальные и вертикальные — пронизывают госаппарат и связанный с ним крупный бизнес как — ну ладно, не будем прибегать к медицинским терминам — как грибница. Можно срезать один гриб, второй, но пока грибница жива, грибы будут лезть из-под земли упорно и регулярно.»

Кто такой герой? В мифологии героями называли потомков богов, произошедших от связи олимпийцев с простыми женщинами. В их жилах текла божественная кровь, но не только это делало их героями. Герой должен был совершать поступки, которые не под силу простым смертным, причем поступки эти должны были быть бескорыстными. С тех мифических времен облик героев сильно изменился. В нашем прагматичном мире отцами героев становятся уже не боги, а отъявленные злодеи. Что такое современный герой, если ему не противостоит воплощение вселенского зла?

Рахман Аль-Насери. О заговоре стандартизаторов

«Тайные Общества на службе Зла (а кому еще можно так тайно и общественно служить?), проникнув поле массовой культуры, стали объяснять Человечеству простую и полезную с точки зрения Зла „истину“, заключающуюся в том, что Человечество — вовсе не герои потому, что у настоящих героев совершенно другие тачки, пистолеты, сенсеи, плащи, способности и даже носы и волосы, а Зло — вовсе не зло потому, что у настоящего зла — рога, отвратительный запах изо рта, когти, усы, трубка и военный френч. Все ж, что не подпадает под эти высоки стандарты объявляется серой обыденностью. Любая героика, любая борьба против Зла тщательно приукрашивается всякими мощными спецэффектами, увешивается талисманами, затаинственнивается плащами и масками. Словом — выдавливается из обыденности. Средний обычный человек уже никак не может воспринимать себя в качестве среднего и обычного борца со злом. В результате хитрых манипуляций наше обычное повседневное зло воспринимается не как Зло и не как повод для расправы, а как детали пейзажа.»