Корреспондент портала TatCenter.ru встретилась с Юрием Алаевым за несколько дней до его юбилея и побеседовала о том, что он пишет, каким СМИ доверяет и за что благодарен друзьям.
— Юрий Прокопьевич, как Вы относитесь к этому празднику — ко Дню рождения?
— Не скажу, что испытываю какую-то эйфорию, но эмоции приятные, уже хотя бы потому, что с некоторыми друзьями только на днях рождения и встречаемся в последние годы.
— Были такие праздники, что запомнились на всю жизнь?
— 60 лет когда исполнилось, хорошо помню: собралось много народа, говорили добрые слова, показывали фильмы, пришли даже те люди, которых я и не надеялся увидеть, это было очень приятно.
Еще запомнился день рождения, который отмечал в армии. Я служил на командном пункте бригады ПВО. Это часть, которая в свое время сбила Пауэрса, и после 1961 года туда уже отбирали особо, тем более, что и техника у нас была наиновейшая. Так, на годовой призыв попали, в видах получить лейтенантские звездочки, человек 5−7 (точно уже не помню) ребят из Бауманки.
Конечно, по уровню образования, технической подкованности я им в подметки не годился, но они почему-то решили, что у меня есть склонность к точным наукам, раз я обслуживал ЭВМ. И ко дню рождения они устроили мне там маленькое представление: соорудили арку, вроде как вход в МВТУ, в которую я должен был пройти, чтобы получить подарок (умолчу, какой), а когда прошел, сказали, что аббревиатура значит «Мы Вас Тут Угробим». «Но ты, — сказали, — если не будешь валять дурака, поступишь». Польстили, в общем, — склад ума у меня явно гуманитарный, так что поступил я на журналистику, в КГУ.
— Почему именно на журналистику?
— Я с пятнадцати лет публиковался: писал заметки, репортажи в городскую бугульминскую газету, фотографировал — то есть навык у меня был. И в армии я сотрудничал с газетой Уральского военного округа. А когда вернулся, рассудили с матерью, с педагогами и пришли к выводу, что надо поступать на журфак.
И я поехал в Казань поступать на журналистику, поступил, закончил.
— Вернемся к праздникам. Вы договариваетесь о подарках или любите сюрпризы?
— Нет, никогда не договариваюсь. Это какой-то западный рациональный стиль, что ли, когда все заранее узнают, что надо. Я подозреваю, жена иногда подсказывает некоторым друзьям, но я против этого.
Неожиданные презенты вдвойне приятно получать. Как-то мы отмечали с ребятами день рождения в ресторане крупного отеля со всей его пресловутой охраной, а один из приятелей принес мне в подарок ружье. Запросто пронес в упаковке через пункт досмотра. Это был тот еще сюрприз.
— Оно для Вас сувенир, или Вы охотник?
— Да нет, это ружье такое — «воздушка», я его отдал младшей дочери, она любит по мишеням пострелять. Я не охотник и не рыбак. Правда, как-то, много лет уже назад, друзья вытащили летом на рыбалку, и я её до сих пор помню во всех красках.
Рассвет июньский, вода — ни рябинки, легкий туман над ней, и вдруг всё это начинает розоветь — солнышко поднимается, — и вдоль по воде «тух-тух-тух-тух», — резиновая моторка из из-за мыса выкатывается. Красота! Но я так ни рыбешки и не поймал; сидел с удочкой и тихо балдел.
— А сейчас чем занимаетесь, что называется, для души?
— Автомобили люблю. Я за рулем отдыхаю, езда для меня — удовольствие. Даже когда физически плохо себя чувствую, понимаю, что заболеваю, сажусь — и айда куда глаза глядят. Представьте — отпускает.
С компьютерной техникой люблю возиться, программы новые смотреть.
Чтение, конечно, — это как зубы чистить каждый день, естественно.
Книжки, сколько себя помню, всегда были для меня чем-то особым. Я в пять лет начал читать, вскоре стало не хватать тех книг, что были дома, и отец в шесть лет записал меня в библиотеку. Я там пропадал целыми днями, мне ничего не надо было, мог по семь-восемь часов сидеть в читалке.
— Если бы время позволяло, и сейчас так же сидели бы?
— А я и так сижу каждый вечер около трех часов с книгой — это обязательно.
— Есть книги, которые Вы перечитываете?
— Есть две книги, которые со мной с детских времен. Первая — «Похождения бравого солдата Швейка». Я ее прочитал где-то классе во втором. Вторая книга — это «Три мушкетера». И сейчас, когда мне физически плохо, скажем, температура поднимается, я беру эти книги. Жена смотрит, если я пошел за «Мушкетерами» или «Похождениями бравого солдата Швейка», значит, действительно заболел. Перечитываю, и становится лучше.
В свое время я очень любил Уильяма Фолкнера, буквально бредил им, прочитал все, что издавалось на русском языке. Но вот такой фокус: года два назад взялся перечитывать одно из произведений, и показалось мне, что это так вычурно… Похожая история с Иваном Буниным: я его просто обожал, и по сей день считаю, что это непревзойденный стилист, а недавно взялся за «Темные аллеи», и одна новелла показалась слишком уж мелодраматичной, вторая тоже…
Время идет, восприятие меняется, жизнь стала жестче, и то, что когда-то казалось чувственным, нежным, тонко прописанным, сейчас уже воспринимается иначе.
Я отложил книгу, больше не рисковал. Вот думаю Ромена Ролана перечитать, и боюсь уже: как восприниматься будет сейчас, ведь в свое время, когда читал «Кола Брюньон», просто переживал катарсис.
— Сейчас, со сменой основной работы, не отпускаете журналистику: что пишете, где публикуетесь?
— Да, сейчас пишу уж точно не меньше, чем в последние годы редакторства. Я колумнист в журналах «Татарстан» и нашем профессиональном издании «Журналист», сотрудничал с Газетой.ру. Довольно часто просят о каких-то комментариях коллеги из сетевых изданий, ТВ — к этому тоже надо готовиться. К слову: второй месяц веду еженедельную программу «Бизнес по существу» на кабельном телеканале TBC.
— Каковы Ваши основные функции в КФУ?
— Моя задача заключается в том, чтобы отстроить медийный ресурс, в первую очередь сайт, потому что это — визитка вуза во внешнем мире.
Сейчас в центре работает девять человек против трех пишущих ко времени моего прихода в КФУ. К счастью, руководство меня поняло, когда я сказал, что троих недостаточно для того, чтобы и сайт был посещаемый, и был какой-то медийный выхлоп относительно университета. Сейчас доводим до высокого результата работу отдела по связям с общественностью, регулируем работу сайта, чтобы там и новости были качественные, и релизы для СМИ готовились полноценные, и промоакции проходили.
О сотрудниках Центра могу только в комплиментарной тональности говорить, потому что очень хорошие — дисциплинированные, понимающие — работники. Какое-то время пришлось потратить на то, чтобы, как говорится, поставить руку. Точнее даже — изменить угол зрения на жизнь университета. Дело в том, что ранее перед ними не ставилась задача делать какие-либо тексты, кроме информаций и отчетов о дежурных мероприятиях в университете: конференция прошла, ректор выступил, заседание ректората состоялось… Это и сейчас присутствует, пресс-центр должен освещать, как говорится, но сегодня наряду с этим мы постоянно публикуем репортажи из лабораторий КФУ (а в них, поверьте — или проверьте по университетскому сайту — делается много чего интересного), интервью с нашими учеными и зарубежными, которые всё активнее сотрудничают с КФУ, рассказываем о разработках, которые имеют коммерческую перспективу, совместных проектах КФУ с иностранными коллегами и крупнейшими предприятиями — тем масса.
Я хочу сказать, что КФУ сегодня — это очень большая структура, такой научно-образовательный город, даже бюджет вуза об этом говорит, он такой же, примерно, как у второго по величине города Татарстана Набережных Челнов — 9 млрд рублей. У нас 47 тыс. студентов, около 10 тыс. сотрудников — чем не город?
Что до тем, то иногда они напрямую, вроде, и не связаны с университетской повседневностью, но опосредованно работают на университет. Например, когда начались события вокруг Украины, мы подготовили и опубликовали обзор-прогноз ученых КФУ — конфликтологов и политологов — и получили массу внешних ссылок, очень живую реакцию.
А недавно эта тема получила довольно неожиданное продолжение: у одной из сотрудниц пресс-центра мама жила в Славянске, и дочь, когда там стало уже невтерпеж, поехала её вызволять. Вызволила, привезла в Казань, а я попросил Галю, так эту сотрудницу зовут, просто написать о том, как всё происходило, без изысков и придумок. Она написала очень трогательный развернутый репортаж, и мы увидели, как многих это тронуло. «Славянск. О чем не напишут большие СМИ» — так называется репортаж.
— Под Вашим руководством сайт университета приобретает формат СМИ.
— А по-другому не может быть! Если ты хочешь продвинуться, выйти на миллионы посетителей, ты должен иметь сайт как минимум двусоставным. Во-первых, как ресурс, который располагает информацией в области образования и научных исследований, в том числе и публикации в научных журналах — это мы сейчас тоже консолидируем на один субдомен.
Вторая составная часть — это 100% СМИ. У QS, одного из наиболее авторитетных мировых агентств по рейтингам вузов, имеется специальный раздел «медиапартнеры». И там, помимо СМИ, сотни две университетов, в том числе сайты Оксфорда, Кембриджа
— Каких результатов уже удалось достичь?
— Я пришел в КФУ в декабре 2012 года, и на сайте было среднесуточно примерно шесть тысяч уникальных посетителей и тысяч двадцать просмотров. Сейчас мы имеем около двадцати тысяч уникальных посетителей и почти сто тысяч просмотров. И это показывает, что новостной поток, событийные материалы делают свое дело.
Это то, что касается русскоязычного сайта. Но у нас есть еще один мало пока используемый ресурс роста — англоязычная версия сайта. Сегодня мы плотно занимаемся её отстраиванием. Важный этап и сложный.
Будем работать с институтами, вместе наполнять страницы их подразделений информацией, а основной поток для главной страницы будем обеспечивать сами.
— Какие еще задачи стоят перед общественно-информационным центром КФУ?
— Отмечу, что у пресс-центра КФУ, правильнее — отдела по связям с общественностью, есть свой руководитель, им является Наиля Бадыкшанова. Я, как она выражается, их «большой папа»: координирую ОСО, студенческое телевидение Universmotri.ru, работу собственно сайта. Как и у всех аналогичных структур, основная задача центра — укрепление положительного имиджа организации, в том числе, замечу, и в самом ее коллективе, повышение узнаваемости университета во внешнем мире.
— Свое предыдущее детище — газету «Время и Деньги» — отпустили с легким сердцем?
— А я и сейчас пытаюсь поддерживать в живом состоянии сайт «Время и деньги», он обновляется. Дело в том, что мы его не регистрировали как СМИ, он рассматривался как электронная версия бумажной газеты. После закрытия газеты он остался, и до сих пор приличный ТИЦ по Яндексу — 1700. Сейчас рассматриваю его как персональный сайт, кое-что загружаю новое. Я вообще подумываю поднять этот сайт. Вопрос ведь зачастую не в количестве людей, которые сидят, а в отборе и интерпретации сюжетов.
— В жанре колумнистики Вам интересно работать? Вы ведь не по заданию редактора пишете, а самостоятельно выбираете темы?
— Как правило, да.
— Что Вам сейчас интересно?
— То же самое, что и со студенческих времен интересовало — конкретная экономика. Не спор кейнсианцев с фридманистами, хотя это тоже вполне прикладное значение имеет: по тому, как Россия управляется, видно, что этот спор не закончен, к сожалению.
Интересна конкретная политика. В меньшей степени вопросы культуры, потому что я все меньше ее вижу вокруг, а стенать по этому поводу глупо.
Я для журнала «Журналист» веду рубрику «Летучка»: выступаю в роли виртуального редактора, который раз в месяц говорит сотрудникам воображаемой редакции, кто, что и как написал, чему можно поаплодировать, а чего лучше не повторять, кто где «зевнул», какие факты ускользнули от общественного влияния.
Вот, 1 июля Владимир Путин подписал закон о стратегическом планировании в Российской Федерации, 30 июня Правительство сподобилось внести в Госдуму законопроект о промышленной политике в России. И вот я мониторю СМИ: «Российская газета» отловила, РБК зацепили, «Коммерсантъ» — в минус, деловой «Взгляд» — в минус, «Экономические известия» — в минус. И это деловые издания?!
А ведь речь идет, по существу, о смене парадигмы развития экономики страны: мы от пресловутой невидимой руки рынка и примата финансов над экономикой возвращаемся к конкретному стратегическому планированию. Понятно, что это потащит за собой и политику. И политические проявления некоторого ренессанса, или реставрации, наблюдаются уже года два-три, а в экономике мы все шли в русле политики Гайдара-Чубайса.
По этому поводу есть такая история, ее можно рассматривать как анекдот, но она показывает, как мыслят финансовые чиновники.
В одной фирме сгорел склад с заготовками для производства. Директор в ужасе, инженеры готовы стреляться, а бухгалтер говорит: «Что вы переживаете, это же все застраховано, деньги вернутся». Вот это ярчайший образчик мышления людей типа Алексея Кудрина. Когда производителей волнуют вопросы реального выпуска продукции, их интересует только вопрос сохранения бюджета.
Но я не могу сказать, что вся деловые издания проигнорировали названные закон и законопроект. «Ведомости», например, отреагировали системно. Через неделю после подписания закона там вышла статья Вьюгина: он не назвал эти документы, но поставил в своем материале важнейшие вопросы, в частности, о невозможности возврата к прежним моделям управления экономикой. Чего стоит только заголовок той статьи — «Есть ли будущее у прошлого?» После этого еще неделя прошла, «Ведомости» разразились большой статьей Рубцова, директора Центра политических технологий — тот вообще мировоззренческие вопросы поставил, увязал эту экономическую реставрацию монархии и политическую, и культурную. Посмотрим, возможно, дальше «Ведомости» действительно какую-то дискуссию развернут. Может быть, в этом издании так обстоят дела, потому что там за спиной Wall Street Journal стоит, и время от времени какие-то брифинги проводятся.
— Напрашивается вопрос о кадрах. Нет руководителя издания, во всяком случае, в Татарстане, который бы ни жаловался на то, что в последнее время приходят в основном бестолковые выпускники.
— Могу сказать на примере «ВиД» и газеты «Известия Татарстана» — ведь начинали мы именно под таким названием. Понятно, что за 20 лет коллектив на 80% сменился. Кстати, все уходили вверх: в «Коммерсантъ», в «Интерфакс», в АиФ, «Профиль», в пресс-центр президента. Но приходившие на смену — почти без исключений — оказывались, увы, профессионально слабее. Сказать, что это связано только с падением качества образования на журфаке, я не могу.
Сколько раз меня спрашивали и в интервью, и в неформальных беседах: что дал мне лично факультет журналистики? Я всегда говорю одно и то же: единственное, что он мне дал, это прекрасные возможности общения, новые знакомства. Сказать, что он мне дал что-то значительное в плане профессиональной подготовки… — нет.
Правда, я не могу не сказать о чудесной совершенно Мирре Сергеевне Савельевой, которая у нас вела теорию жанров, и, конечно, давала какие-то основы профессии. Как преподаватель она была прекрасна тем, что оставалась абсолютно незашоренной и в плане формы (лекции часто проходили в Ленинском садике), и в плане содержания — под ее руководством мы много писали репортажи, заметки, то есть, пробовали разные жанры. Была Тамара Сергеевна Карлова, прекрасный филолог, великолепно читали у нас зарубежную литературу, то есть филологическая составляющая была поставлена хорошо.
А ремеслу-то и тогда не учили как следует: ни технологиям сбора, проверки и перепроверки информации, ни ее упаковке, ни анализу процессов, причинно-следственных связей — все это минует наше высшее журналистское образование. И ведь не надо никаких велосипедов изобретать: многие, если не большинство вузов в Европе построены на том, что в течение двух-трех лет учат журналистскому ремеслу людей, которые уже имеют какую-либо специальность или профильную подготовку. Скажем, человек получил образование экономическое или техническое, но он хочет стать журналистом. Ему говорят «Ok!» — ты знаешь свое ремесло, ты медик, твоя фамилия Вересаев или Чехов, ты знаешь нутро человека, а мы научим тебя писать.
А у нас что? Приходят девочки-мальчики в редакцию, работать в экономический отдел, спрашиваешь: чем доход отличается от прибыли? Норма прибыли или масса прибыли — что важнее — нет ответов на эти вопросы, приходится учить заново.
К счастью, бывают очень приятные исключения. Однажды к нам пришла девушка Эмилия Хабибуллина, которая работала до этого в «Татнефти», причем не на производстве, а в пресс-центре, но это особый характер: она вникала во все процессы. Когда она пришла, ее учить не надо было, пришла с запасом знаний, обладая при этом очень оригинальным мышлением и блестящим языком. Вот для меня из всех, кто у нас работал, она человек № 1. На втором месте Шамиль Идиятуллин, он пришел к нам студентом-третьекурсником, написал первый материал, и мы с заместителем смотрим текст и понимаем, что править там нечего. Мальчишка был блестяще подготовлен, видимо, от природы дано сильное мышление и, следовательно, хороший язык. Мне очень нравится высказывание А. Шопенгауэра «кто ясно мыслит, тот ясно излагает».
— Вам кажется этот путь правильным: затачивать на журналистику специалистов из разных сфер?
— Вне всякого сомнения. Назовем это магистратурой: на бакалавриате можешь учиться где угодно, а потом приходишь и учишься писать о том, что знаешь уже как специалист.
— Насколько это реально в нашей стране?
— Ректор КФУ уже неоднократно говорил о необходимости переводить подготовку журналистских кадров именно в такой формат, и мы будем двигаться в этом направлении.
— Юрий Прокопьевич, а Вы не собираетесь преподавать?
— О нет! Было время, когда меня приглашали на журфак на нечто вроде мастер-классов, но я вскоре понял, что своими «неформатными» выступлениями врежу преподавателям. Начинал разговаривать со студентами и боковым зрением видел, как лица присутствующих преподавателей просто каменеют. Никому это не надо.
— Есть мнение, что на журфаке сейчас преподают теоретики, но не хватает практиков.
— В этом-то и беда.
И ситуацию разом не изменить, потому что ни один практик не будет жертвовать своим временем просто так, за красивые глаза. Надо как следует оплачивать их работу, пока этот механизм не отработан. И потом, не каждый практик может преподать то, что знает.
— Каким СМИ Вы доверяете?
— Читаю в основном деловую прессу. В обязательном порядке — «Ведомости», РБК.
— Электронные версии?
— Конечно. Хотя, когда берешь в руки бумагу, все равно воспринимается по-другому. Иногда листаешь и думаешь: как же я это пропустил-то?! На бумаге материал бросается в глаза, а в электронном виде не увидел!
В последнее время стал меньше читать «Коммерсантъ», потому что он, на мой взгляд, стал какой-то выхолощенный. Коллеги говорят, в неофициальной обстановке, что пришел Алишер Усманов и всех построил.
Я стал читать внимательнее «Известия». С приходом Габрелянова там многое изменилось. Я эту газету читал с младых ногтей, она была тогда самой культурной, потом опошлилась, а когда пришел Габрелянов, все коллеги дружно решили, что вообще кончится газета, превратится в желтый листок, но, оказалось, не все так просто. Конечно, они увлекаются и дают свободу колумнистам, некоторые из которых пишут полную чушь, но нельзя не признать, что Габрелянов сумел отстроить новостную структуру, систему «материальных поощрений» информаторов, и если посмотреть по ссылкам, то количество ссылающихся на «Известия» ресурсов растет по экспоненте уже второй год. Во-первых, они часто сообщают первыми, даже раньше информагентств, а во-вторых, они так выстроили свои источники, что имеют возможность делать приличные аналитические материалы.
Понятно, просматриваю сайты Лента.ру, Газета.ру — оперативка-то должна прокручиваться через голову. Естественно, настраиваю себе агрегатор, RSS-потоки, не буду же я примитивным образом лазить по просторам интернета…
— А из местных изданий?
— Честно скажу, Tatcenter.ru раз в неделю просматриваю, но просматриваю внимательно, вылавливаю информацию. То же и с «БИЗНЕС Online», с тем уточнением, что просматриваю ежедневно. Журналисты этого издания прочесывают инфополе мелким бреднем, дают много небесспорного анализа, потому и цитируемость отличная, но, на мой вкус, это образчик бульварного бизнес-издания, уж очень любят коллеги любой чих называть сенсацией. Ленту «Татар-информ» смотрю иногда и по нескольку раз на дню, но… «ради грамма радия» в тоннах руды.
Газету «Республика Татарстан» перестал читать. Говорю это со смешанным чувством: сам после университета пришел в эту газету, называвшуюся тогда «Советской Татарией», проработал там, с 5-летним перерывом на ответсекретарство в «Вечерней Казани», около 10 лет… Нет, давайте не будем вдаваться в подробности.
— С вашей точки зрения, сегодня в СМИ есть цензура?
— Выше крыши.
Все коллеги признают, что цензура денежного мешка оказалась куда сильнее цензуры по идеологическим соображениям. Потому что там еще можно было что-то доказывать, бия себя в грудь и утверждая, что ты тоже за идеи коммунизма. А когда человек типа Алексея Волина говорит тебе, что он здесь платит, а значит, и решает, кто что писать будет, то вот с этим невозможно бороться.
Свобода слова ограничена везде, другое дело, когда есть несколько рупоров и можно послушать один, другой и сравнить, но в каждый из них говорить все, что ты хочешь — это полная чушь, такого никогда не было, нет и не будет.
И это одна из причин того, что российское общество растеряно, дезориентировано во многом и находится под воздействием ложных установок, которые, прежде всего, идут от телевидения. Ведь когда печатных средств массовой информации было два-три, то складывалась иная ситуация: газеты стоили копейки, люди, которые интересовались, выписывали и читали все. Конечно, к тем или иным событиям кто-то с большей степенью лояльности относился, кто-то с меньшей, кто-то вообще не принимал, но была общая доминанта — психологическая, политическая, культурная.
А когда возник такой фейерверк изданий всяких-разных, в том числе ужасных с профессиональной точки зрения, информационный поток дефрагментировался до безобразия, и целостной картины никто не может себе представить: «слепые ощупывают слона».
Это происходит и в сфере управления — как раз сейчас готовлю большой материал с таким заголовком об отсутствии системного взгляда на вещи.
— Юрий Прокопьевич, не могу не спросить про Искандера Ясавеева: в последнее время Университет в СМИ часто упоминаются именно в связи с активностью этого человека.
— Я с ним не знаком лично, встречались пару раз на мероприятиях, поэтому судить о его личностных качествах или качествах как преподавателя или ученого мне трудно.
Меня вот что удивляет: он — социолог, доктор наук, публикует заявления, обращения, письма, содержание которых сводится к таким вещам, как: у ректора дорогой вездеход, ректор летает бизнес-классом, на факультете в аудиториях нет ничего, кроме мела и доски. И это все, на что доктор наук способен, наблюдая жизнь университета изнутри уже не один год?!
Гигантская бюрократическая машина, чрезвычайно усложненные финансовые регламенты, очевидные диспропорции в продуктивности разных групп ученых — можно продолжить, проблем хватает. Помоги решать, разобраться — это же, как минимум, наивно, сводить всё к личности ректора. А у вас в институте все белые и пушистые, нет вопросов, кроме мела? Странно.
Ректор два-три раза в неделю летает в Москву, живет, можно сказать, в самолете — это ради развлечения, что ли? Страна так устроена, что если ты себя перестанешь «обозначать» в высоких кабинетах, вовремя не напомнишь о том, что тебе нужно, не пролоббируешь, то ничего не получишь, даже положенного.
Ильшат Рафкатович 12 лет работал главой администрации Елабуги и района, он эти механизмы понимает более, чем хорошо (к тому же он все-таки бизнесмен по складу характера), и у него тут однозначно получается. Университет уже не первый год по 600 млн рублей из федерального бюджета получает, на миллиарды грантов навыигрывал — это возможно, если у тебя нет контактов с потенциальными партнерами, с теми же промышленными «генералами», без умения убедить их в плодотворности партнерства? Я наблюдаю иногда, как он общается с руководителями ОАО «Нижнекамскнефтехим», ОАО «Связьнефтехиминвест». Впечатляет, вообще-то.
Вот сейчас запускается производство катализаторов для «Нижнекамскнефтехима» — в октябре должен заработать завод. Это разработка ученых нашего Института химии совместно со специалистами производителя. Сделать импортозамещение для предприятия, которое держит около 30% европейского рынка каучуков — это суперпроект!
Но я вам сообщу секрет Полишинеля: зачастую наши предприятия не идут на такие технологические замещения, по целому ряду причин им удобнее покупать импортное сырье и компоненты, их еще уговорить надо. Вот пример использования разработки университета — ведь значимость проекта тоже надо было объяснить, доказать важность, довести до реализации.
Возвращаясь к Ясавееву. На мой взгляд, если его уволят, это будет ошибкой, имиджевой потерей. Ведь никто не будет разбираться в нюансах, а на поверхности останется пена: «он критиковал, его уволили». Поэтому, мне кажется, его надо оставить, но и не отвечать на его нападки.
— За Казанью закрепилось неофициальное звание третьей столицы России. Вы ощущаете себя жителем столицы или провинциального города?
— Вот уже не провинциального! Я недавно себя поймал на этой мысли. Смотрю на Казань, и по внешним признакам она уже выглядит достойно.
Я бы не стал называть третьей или пятой столицей, — много новоделов, конечно, много аляповатостей с архитектурной точки зрения, с пространственной, но, тем не менее, город уже не провинциален.
Хотя в событийном плане происходят вещи глубоко местечковые. Конечно, многим не хватает здесь реальной культурной жизни, но местная специфика — ничего не поделаешь.
Рауфаль Мухаметзянов, директор оперного театра, вызывает уважение своими фестивалями, антрепризами — однозначно. Плохо только, что все собрано вне высокого туристического сезона, надо бы что-то сместить на лето, это сработало бы на рост въездного туризма. Но… привезти сюда Анну Нетребко в июне или июле кратно дороже, думаю, чем в феврале.
То, что я себя не чувствую жителем провинциального города — это определенно. Да я себя им никогда не чувствовал. Знаю, что я столичный, где бы ни жил.
Беседовала Нина Максимова
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: