Рустэм Садеков из тех хирургов, которые остаются на работе после операции, хотя рабочий день закончен, чтобы узнать и еще раз убедиться в том, что с пациентом все хорошо и осложнений нет.

Кардиохирург — профессия для мужественных людей. Она воспитывает в человеке ответственность, умение жертвовать собой и любовь к людям. Кардиохирурги, наверное, чаще, чем остальные хирурги, за день встречаются со смертью. Они делают все возможное, чтобы сердце пациента билось. И даже если операция прошла успешно, походку, которой они идут домой, нельзя назвать легкой.

— Рустэм Феркатович, почему Вы решили связать свою жизнь с медициной?

— Сначала я о медицине не думал. После окончания школы поступал в летное училище. Но во время медкомиссии доктор спрогнозировал дальнозоркость к 35 годам, и меня не взяли. Родители у меня врачи, поэтому часто в семье обсуждали медицинские вопросы. Может быть поэтому моя дальнейшая профессия была выбрана сама собой.

— Значит, послужить Вам так и не удалось?

— Ну почему же? В 1984 году, окончив школу, поступил в медицинский институт. В 1985 году снимается бронь с медицинской кафедры. Вот тогда-то я и ушел служить на три года в военно-морской флот, будучи студентом университета. Военная служба на авианосце очень понравилась. По возвращении восстановился в университете. Сначала я поступал на педфак, мне хотелось быть детским хирургом. Но во время прохождения практики на корабле в Симферополе врачи убедили меня, что работать со взрослыми интересней. Поэтому я по возвращению в институт перевелся на лечебный факультет.

— Расскажите, как Вы попали в хирургическую группу, ведь раньше доступ туда был ограничен.

— Во время моей учебы формирование хирургических групп проходило по определенным лимитам и квотам. Те студенты, у которых были свои договора с больницами, шли сразу в хирургическую группу, а все остальные — в терапевтическую. Я пообещал Министерству здравоохранения, что по окончании университета поеду в любое место, где понадобится хирург. Но к тому времени я женился, у меня появился ребенок. А по положению, если есть маленький ребенок и супруга работает, то можно остаться в Казани. Мне очень хотелось работать хирургом в «неотложке». Сначала о сердечной хирургии я даже не думал и не мечтал, но ординатуру проходил по кардиохирургии на базе 6-й больницы. Там я зарекомендовал себя с хорошей стороны, и впоследствии мне предложили место в сердечно-сосудистой хирургии. Так началась моя карьера кардиохирурга.

— Рустэм Феркатович, как, на Ваш взгляд, сейчас развивается кардиохирургия?

— Развитие кардиохирургии происходит настолько быстро и стремительно, что в том виде, в каком ее создавали наши учителя, давно не узнать. Кстати, в Казани была очень большая хирургическая школа Медведевых. С 1964 года в республике появилась кардиохирургия. Операции по искусственному кровообращению в Казани начали делать в конце 80-х годов. Когда я только пришел в кардиохирургию, операции на остановленном сердце проводили 1−3 раза в неделю, тогда такая неделя казалось очень тяжелой. Сегодня операций с остановленным сердцем по 2−3 в день делаем. В неделю подобных операций получается около 25. В 2007 году на остановленном сердце мы провели 700 операций.

— Известно, что до появления МКДЦ операции на сердце делали только в одной больнице Казани.

— Тогда в Татарстане на всю четырехмиллионную республику хирургическая помощь оказывалась силами одного отделения маленькой казанской больницы № 6. Максимальное количество операций с искусственным кровообращением, которые можно было тогда сделать в год, равнялось 308. Тогда как потребность в них составляла три тысячи. В этом году в МКДЦ мы планируем провести тысячу операций. Плюс выполняются операции с работающим сердцем, внутрисосудистые. Сейчас выявляемость больных сердечно-сосудистыми заболеваниями увеличилась. Но во многих районах нет кардиологов, их функцию выполняют другие врачи.

— Как Вы думаете, есть ли принципиальная разница между частной медициной и государственной?

— Разница между государственной медициной и частной состоит в условиях труда и в заработной плате. Если человек врач по призванию, то не важно платный он или нет. Может быть, платному врачу приходится уделять больше внимания пациенту. Ведь у такого врача пациент более требовательный к своему здоровью.

— Хватает ли кадров в хирургическом отделении?

— Просто так из университета хирургом не приходят. У нас сейчас есть три ординатора,
которые с 4−5 курса на добровольной основе ходят к нам работать. Студенты-медики сначала на неотложке работают, стараются участвовать в жизни отделения, присутствуют на операциях. Потом мы ставим их на третьи-четвертые руки, так на практике они понимают, нужна им эта работа или нет. Общаясь с нами, хирургами, ординаторы понимают, что благосостояние у нас особо не возрастает, и поэтому врачу, пришедшему в медицину зарабатывать деньги, придется несладко. Отношение к работе всегда видно: если работать только ради денег, то никогда удовлетворения от работы не будет.

— Какие человеческие качества в хирургии необходимы?

— Если человек пришел в хирургию осознанно, посвятил себя этой профессии, то без желания помочь больному человеку, сострадания и внимания в медицине делать нечего. Это присуще всем врачам, но в хирургии выражено более обостренно, потому что врач постоянно находится на грани смерти и жизни пациента. Мы же останавливаем сердце во время операции, то есть, сначала сердце надо суметь остановить, а потом заново запустить. И не всегда сердце запускается, и не всегда хорошо запускается. Все это мы пропускаем через себя, и, конечно, в душе от переживаний за жизнь человека остается неизгладимый отпечаток.

— На Ваш взгляд, из каких людей складывается медицина?

— Сейчас вся медицина держится на энтузиастах. В хирургию никто не идет без внутреннего призвания. К примеру, это ординаторы, которые все лето работают у нас. Они закончили ординатуру, могут поехать отдыхать, но они остались. Они знают, что летом половина команды хирургов отдыхает. И нагрузка ложится на каждого врача. Из таких самоотверженных людей могут получиться хорошие хирурги. Мы большую часть времени проводим на работе. Наш рабочий день заканчивается в 15.45. Но ни один хирург не сможет уйти домой, прооперировав пациента, не убедившись, что нет постоперационного кровотечения, нет каких-нибудь осложнений.

— Рустэм Феркатович, в июле Межрегиональный клинико-диагностический центр принимал у себя кардиохирурга Тьерри Кэррела, руководителя кардиохирургической службы клиники «Inselspital» («Инзельшпиталь») при Университете Берна (Швейцария). Насколько опыт зарубежных коллег полезен для отечественной хирургии?

— У каждого хирурга есть постоянный дефицит информации. Это не обязательно та информация, которую получаешь на конференциях, съездах хирургов. Это впрочем, тоже нужно. Но практикующему врачу иногда бывает полезно съездить в ведущие клиники, чтобы посмотреть, как работают за рубежом, перенять чужой опыт. Если нашего хирурга отправить на операцию, например, в Германию, и если не давать ему возможности слышать и слушать, но допустить до операции и дать увидеть выполнение операции другими докторами, то он все поймет. И найдет в операции много интересных моментов, о которых нигде не прочитаешь, нигде не узнаешь, и ни на одном съезде об этом никто не скажет.

— Отличается медицина заграничная от нашей?

— Медицина в разных странах формируется по-разному и не во всех странах она платная, как нам всегда казалось. В большем своем числе за здоровье больных платят страховые компании. Единственное — отличается статус хирурга, его престиж, его зарплата. За рубежом это человек, который может себе позволить путешествовать по миру. В России пик развития кардиохирургии пришелся на последние 10 лет. В последнее десятилетие поменялась система финансирования. Сейчас практически во всех регионах России кардиохирургия развивается стремительно. Смотришь на регион, который только-только открыл новый кардиоцентр, а он уже делает 500 операций, 1000 операций в год.

— Рустэм Феркатович, расскажите о самой первой операции в Вашей жизни.

— Первой самостоятельной операцией стало удаление большого жировика. Раньше одну перчатку можно было надеть и на левую и на правую руку, а я этого не знал. И когда, придя на операцию, сказал: «Дайте мне правую перчатку», медсестры надо мной долго смеялись. А потом ловко подвернули перчатку для левой руки, надули, вывернули наизнанку и дали мне. На первой операции я долго пыхтел, потел, но это ощущение — самостоятельно внедриться в живое тело, разрезать, надсечь — ни с чем не сравнимо. Первый раз все-таки очень тяжело. Впрочем, сегодня тело не воспринимается как часть человека, наверное, с годами операции стали привычней.

— То есть, во время операции Вы не воспринимаете человека как человека?

— Об этом даже не задумываешься. У тебя остаются входные ворота для работы и все. Ты полност
ью сосредоточен на работе, потому что одно неправильное движение, малейшее отступление от протокольного стандарта ведут к осложнениям. Плюс ко всему, когда останавливается сердце, то теоретически наступает гибель сердечной мышцы. Для этого сердце охлаждают, вводят в него специальный консервант, то есть у хирурга есть определенный лимит времени, в который он должен уложиться.

Если ты недооценил свои силы, то сердечная мышца будет восстанавливаться очень тяжело, если вообще будет восстановлена. Хирургия — это большая ответственность, и даже уходя домой после каждой удачной операции, чувство беспокойства не проходит. Если даже ты все-таки и сделал что-то полезное для человека, то ноги идут очень тяжело и плохо, поэтому мы все с радостью ждем отпусков, для того чтобы просто забыть о лечебном процессе, забыть о работе и не думать ни о чем.

— Рустэм Феркатович, а как Вы любите отдыхать во время отпуска?

— Семь лет никуда не ездил отдыхать. 8 лет тому назад купили «домик в деревне», а точнее, в Пестрецах. Так что отпуск с родителями и семьей провожу там. Благодаря этому дому я научился сварке, кирпичную кладку делать. Одним словом, налаживаю дом своими руками, и жду его превращения в хорошенький домик. Строительные работы очень расслабляют. В Пестрецах я могу забыть обо всех проблемах, могу делать все, что захочу, и никаких соседей рядом. Возможно, когда дочь выйдет замуж, и мы с женой останемся вдвоем, то будем путешествовать в свое удовольствие. Но пока Пестрецы — мое любимое место отдыха.

В Казани для участников СВО откроют реабилитационный центр с современной лабораторией для протезирования конечностей. Центр появится на базе одного из городских санаториев, заявил министр здравоохранения РТ Марсель Миннуллин.

Центр рассчитан на 100 коек. Его специалисты смогут принимать большое количество военнослужащих без ущерба для оказания медицинской реабилитации граждан, добавил Миннуллин.