— Как началась ваша карьера режиссера?

— Я защищал госэкзамен в Москве, когда мне пришло предложение поставить на татарской сцене спектакль. Поскольку до этого я работал в русском театре юного зрителя, то поработать в татарском театре было очень интересно. Мы встретились с Робертом Шарифзяновичем Абульмамбетовым, тогдашним директором Тинчуринского, он предложил любую пьесу на выбор.

Парадоксально, но я заметил, что ни одной постановки по произведениям самого Карима Тинчурина в репертуаре театра тогда не было. Я нашел пьесу «Юсуф и Зулейха». Мы поменяли название на «Не обманешь — не проживешь». И в 27 лет я приступил к работе с такими корифеями этого театра, как Наиль Шайхутдинов, Ренат Мифтахов, Роза Хабибрахманова, Фаим Ситдиков… Через месяц репетиций спектакль был выпущен. Он получился очень хорошим и начал самостоятельную жизнь, а я уехал доучиваться в Москву.

Но уже через пару месяцев меня вызвали в министерство культуры республики с предложением возглавить коллектив в театре драмы и комедии им. К.Тинчурина. Поставить спектакль разово — это одно, а стать главным режиссером я тогда был не очень готов. Но, переборов сомнения, я стал режиссером национального театра. На год раньше сокурсников защитил диплом этим спектаклем на «отлично»: привез видеокассету, которую экзаменаторы — Владимир Этуш, Евгений Симонов, Владимир Андреев и другие мэтры — смотрели на большом экране, а я делал подстрочный перевод текста с татарского на русский, говоря за своих актеров.

— Какие качества Вам потребовались при работе с театром?

— Жесткость и профессионализм. Я благодарен Щукинской школе, моим педагогам за то, что этому меня научили. И это помогло возглавить в молодом возрасте такой непростой коллектив: только в 1989 году благодаря требованиям артистов, которые ездили с просьбами в Москву, после долгих мытарств коллектив стал стационарным театром. До этого — почти 60 лет — театр был без помещения. Судьба у актеров была незавидная. По 11 месяцев в году 3—4 бригады ездили в разные стороны, и каждая была как отдельный мини—театр со своими правилами и законами, где каждый исполнял свои роли первого и второго планов. Передвижному коллективу предстояло стать стационарным театром с другой эстетикой и другим способом общения со зрителем, а это очень сложная работа не одного дня. В театре еще было деление по бригадам, когда я пришёл, в процессе работы начался тяжелый, но естественный отбор. И переходный период в театре продлился почти десятилетие, завершившись на рубеже 1999 — 2000 годов постановками спектаклей «Угасшие звезды», «Мамаша Кураж».

— Какие воспоминания остались от учебы в Щукинском?

— Из ярких воспоминаний — занятия с руководителем курса Симоновым Евгением Рубеновичем. Это был энциклопедических знаний человек. Мы у него были последний курс. Можно было назвать любую фамилию из истории русского театра, и он приводил массу примеров из жизни, поскольку со многими был знаком: от детских воспоминаний на коленях у Станиславского до момента становления театра Вахтангова. Помимо профессии он рассказывал нам историю в лицах, приводил такие примеры, которые не вычитаешь в учебниках.

У меня были очень талантливые сокурсники, но, из-за того, что время было экономически тяжелое, не все реализовались: ушли в другую сферу, уехали за границу, и не потому что бесталанны, а потому что попали в сложное время. А мне повезло — я работаю всю жизнь по специальности. Пусть было сложно, но у меня был театр.

— Как коллектив пережил период «безвременья» 90-х годов?

— 90—ые годы вспоминаются сейчас с горечью и улыбкой — тот натуральный обмен, когда за спектакль с нами расплачивались не деньгами, а разными товарами — то кухонными уголками, то кирпичом. Директор изворачивался, приходилось всё это реализовывать, чтобы ставить новые спектакли. Склад театра был забит разными вещами, мы использовали их как реквизит.

Однажды расплатились с нами огромным количеством электрических самоваров — к счастью это был юбилейный год, мы их вручали в качестве подарков. Но именно в это время был поставлен ряд ярких спектаклей.

— Обозначьте периоды собственного творческого развития в театре?

— Поначалу был нервный период поиска формы. К сожалению, бюджет постановок у нас и тогда, и сейчас очень ограничен, приходилось отрабатывать каждый спектакль в том числе и на предмет затрат на него, а это — прямое влияние на форму выражения.

Минимализм на сцене не от творческой концепции, а от нищеты бюджета — это не совсем хорошо. Но как—то выкручиваемся — и сегодня, и в то время. А тогда, в самом начале, мне нужна была постановка, в которой смог бы участвовать весь коллектив. Я начал работу по роману Нурихана Фаттахова «Пока течет река Итиль». По молодости не учел и начал репетиции, не получив изначально согласия автора на постановку. И вот я получаю письмо, что он не только против постановки, но даже против написания инсценировки романа — бездоказательно, без объяснения причин.

Хотя многие говорили мне, что автора не переубедишь, я напросился к нему на личную встречу, 3 часа рассказывал, какой прекрасный получится у нас спектакль. И в итоге сумел уговорить, только пойдя на большой режиссерский риск: если на генеральном прогоне постановка не устроит автора, мы снимаем ее из репертуара театра, чего бы мне это не стоило.

Тех возможностей, что можно реализовать сегодня в оформлении сцены, тогда и в помине не было. В этом спектакле декорации были так сказать, условными: 2 паруса сверху и пустой пандус внизу. На сцене не было традиционных «домиков с крыльцом». Это вызывало недоумение у всех участников. Но у меня была потрясающая постановочная команда, что помогла подготовить музыку, костюмы. В начале спектакля о принятии Великой Булгарией ислама звучала молитва, которую исполнила Масхуда Шамсетдинова, композитор этого спектакля, вводя зрителя в тот мир прошлого, помогая сразу понять условия актерской игры. Исламия Махмутова, Халил Махмутов, Зуфар Харисов, Джамиля Асфандьярова — много талантливых актеров проявили себя по—другому, и это был первый шаг к пониманию, что передвижной театр становится другим.

Второй шаг от передвижного театра — оперетта «Женихи». Ранее у нас ставились в основном музыкальные комедии, а это — полноценная оперетта. Потом был «Безумный день, или женитьба Фигаро». Многих удивил выбор этой пьесы Бомарше на татарской сцене. Но все недоуменные вопросы парировал фразой «У меня там и Моцарт звучит». Спрашивали: «Моцарт по-татарски?» Я отвечал: «Моцарт — по—моцартовски». «Фигаро» прошел замечательно и собрал лучших артистов. Далее были такие спектакли как «Привередливый жених», «Вдовий пароход», «Угасшие звезды». Я думаю, «Мамаша Кураж» с Исламией Махмутовой в главной роли стала завершением переходного периода перехода театра Тинчурина от состояния передвижного к стационарному театру.

— Что для Вас как режиссера самое главное?

— Я остаюсь приверженцем Щукинской школы — это яркость, зрелищность, театральность. Опираюсь в своей работе на постулаты великого педагога и режиссёра Евгения Вахтангова, главный из которых — «время — автор — коллектив». Созвучие автора времени и коллектива, способного воплотить его замысел, — это главные ориентиры для режиссера.

Режиссер должен обладать пониманием момента, выбирая автора, что созвучен времени, в котором мы сегодня живем. Следующий принцип — нельзя ставить спектакль без артиста, например, нельзя ставить «Гамлета» Шекспира, если нет исполнителя на роль Гамлета.

Если указанное триединство складывается — спектакль готов и его будет смотреть зритель. Главное для меня, чтобы зритель не ушел равнодушным с моего спектакля.

— Каким театр входит в свой юбилейный год?

— Сейчас я переживаю, как кажется, золотой возраст, когда чувствую, что могу и умею многое. Хочется делать разное. Например, мы пытаемся восстановить такое театральное действо, как литературный спектакль — два положительных опыта уже было. Это спектакль по произведениям Габдуллы Тукая и Мухаммета Магдеева. Сейчас делаем музыкально—поэтический спектакль по произведениям Разиля Валеева.

Сегодня мы работаем так же над очень сложным и многоплановым спектаклем по пьесе Нурмухаммата Хисамова «Йосуф и Зулеха». Это очень интересный многоплановый и специфический проект, поскольку пьеса написана по одноименной легенде великого Кул Гали. Наш спектакль ставится так же в жанре легенды, но не как историческая иллюстрация, а как материал для творческого эксперимента всех участников постановки.

— Каким Вам видится татарский театр завтрашнего дня?

— Разным. В свое время мой педагог Евгений Симонов был удивлен самому факту наличия в Татарии нескольких национальных театров. Хотя как тогда, так и сегодня, это Камаловский, молодежный театр имени Кариева, также в Закамье много интересных театров — чем больше их будет, тем лучше.

Большое количество любительских театров, первые ростки студийных коллективов — и это тоже хорошо, возможно они когда—то преобразуются в новые профессиональные театры. В результате этих превращений зритель получает право выбора, он становится избирательным, благодаря этому сегодня существующий национальный театр развивается и растет.

Лейсан Масгутова

В этом году браконьерам в Татарстане был предъявлен ущерб на сумму 1,2 млн рублей. Уровень взыскания составил 91%. Об этом сообщил зампредседателя Госкомитета РТ по биоресурсам Рамиль Шарафутдинов.

По словам Шарафутдинова, за 11 месяцев было возбуждено 65 уголовных дел по фактам браконьерства. По 35 делам были вынесены обвинительные приговоры. Сотрудники комитета изъяли четыре ружья, две лодки и два мотора. В течение этого года сотрудники комитета провели более 1,5 тыс. выездных проверок в рамках контрольно-надзорных мероприятий. Было выявлено 992 нарушителя. Им были назначены штрафы на общую сумму около 2 млн рублей, из которых 93% были взысканы.

Шарафутдинов Рамиль Гумерович

Заместитель председателя государственного комитета РТ по биологическим ресурсам