Поскольку после серии выставок конца 2004 — начала 2005 работы и их авторы стали узнаваемы даже дилетантами, вероятно, имеет смысл рассмотреть такое явление, как казанские художники. Начать же предлагаем с фигуры Александра Васильевича Новикова, художника, который работает во многих жанрах и с разными материалами, при этом его творения объединены стилем, чувством добротности, основательности и совершенно удивительным реализмом. Это не фотографический репортажный реализм, а гораздо более глубокое и объемное чувство реальности, которое создает вокруг картин Новикова целую сферу смыслов и настроений — неброский, некрикливый такой поволжский дзен.

Александр Васильевич, недавно прошла ваша юбилейная выставка. В связи с такими мероприятиями часто просят подвести итоги, после чего как-то неудобно жить. Наверное, можно задаться более оптимистичным вопросом о том, как проходило ваше становление в качестве художника. Какие этапы вы бы выделили и как-то связано с интересом к той или иной технике, теме?

Ну да, мне иногда бывает неудобно на юбилейных торжествах, когда просят подвести итоги, а я вроде бы пока никуда не собираюсь уходить, дальше собираюсь работать, писать картины, резать скульптуры…

Об этапах — техника не так важна, её мы осваивали в училище. Но действительно приходилось работать в разных жанрах и темах. Например, довелось изучать иконописную технику, достаточно много заниматься графикой. Был этап декораторской работы — в театре оперы и балета после училища работал декоратором. Расписывал вазы для «Чио-чио-сан», для патриотической оперы «Джалиль», помнится, задники делали; над «Борисом Годуновым» тоже работал. А потом пришел преподавать в 1-ю художественную школу на Большой Красной. Стал делать постановки натюрмортов для детей, а в какой-то момент решил сделать и для себя постановку. Понравилось работать в этом жанре, хотя делаю и абстрактные вещи, с деревом работаю, но натюрморт идет одной из основных линий.

В связи с натюрмортом как жанром у меня всегда был такой конфликт, что натюрморт — это же буквально «мертвая природа», что не есть хорошо. С другой стороны — в этом старом запыленном жанре присутствует особая загадочность, натюрморт завораживает, как бы вы это объяснили?

«Мертвая природа» — это слишком буквально, скорее — «неодушевленная природа», мне больше нравится вариант «тихая жизнь». Я бы объяснил это тем, что в хорошем натюрморте все не просто так, он очень символичен, вплоть до складок драпировки. Это определенный символический язык. Кроме того, многие вещи, которые попадают в сюжеты картин, живут дольше людей, вокруг них как бы очень много чего «намотано».

А картины других жанров как появляются? Мне кажется, что за такими вещами, как, например, «Три бля», стоят совершенно конкретные жизненные ситуации?

Действительно, картина «Три бля» появилась после эпизода в трамвае в начале 90-х. Обычное явление: кто-то увидел надпись «Штраф 3 рубля», подтер «ру» — так получилось название картины. Но на самом деле все это несколько сложнее. У меня в этой серии есть другие работы, к которым я не очень серьезно отношусь: «Рваный», «Горелый» — червонцы такие.

Похоже на клички персонажей.

Это просто бытовые зарисовки. А «Три бля» я считаю удачной картиной, потому что она затрагивает несколько смысловых пластов. Она при каждом следующем подходе открывается как-то по-новому, для меня — это показатель хорошей работы. Почему, например, Дали всегда интересен — его можно рассматривать. В его работах много всяких мелочей прописано, которые можно открывать, которые «цепляют» новые смыслы. Это связано с тем, что редко получается в одной картине передать всю мысль, все настроение, поэтому работы влияют друг на друга, вытекают одна их другой. Вот у меня есть картины с талонами, по которым выдавали раньше спички, мыло и прочее. Как-то я посмотрел: бумажки такие веселые, разноцветные. Они сами как-то стали складываться в композиции. Так появилась работа, которую я сделал под икону, называется — «Несбывшиеся мечты», в ней всё — начиная с талонов на спички, заканчивая талонами на бытовую химию. Были
еще какие-то красные талоны, они легли просто прямоугольником, так получилась картина «Наша стена».

Это уже больше похоже на исторические зарисовки. Кстати, об истории, вы же практически всю сознательную жизнь прожили в Казани, видели, как город меняется. Что в нем стало хуже, лучше, интереснее? Как складываются взаимоотношения художника и города, вообще насколько важна атмосфера города или это не важно?

Взаимоотношения складываются по-разному. Естественно, с Казанью многое связано, всегда особое отношение к месту, где прошла молодость. Но с точки зрения творчества для меня более важны условия работы. Вот сейчас нет мастерской, и мне приходится в квартире держать все свои коллекции чайников, утюгов, старого стекла, кукол. Это неудобно, ведь все это в работе, а приходится запихивать в ящики, потом искать. Ко мне как-то приходили телевизионщики, просили показать моих кукол, так пришлось отказать — негде их показывать. Для кого-то может быть и важно переезжать из города в город, из страны в страну, чтобы начать творить лучше и больше, но я чувствую, что моя продуктивность зависит от небольшого камерного мира мастерской.

Один мой товарищ недавно категорично так заявил, что в Казани нет толковых выставочных площадей под картинные галереи. Вы довольно активно выставлялись в последнее время, скажите, это правда, что есть проблемы с площадками для художественных выставок?

Да, проблемы есть. Казалось бы, работает Выставочный зал и музей ИЗО, несколько частных галерей. Но везде проблемы с освещением, стенами, полами. На Западе (Запад все-таки остается определенной планкой, там подобные вопросы решаются на высоком профессиональном уровне) давно уже практикуется специализация галерей. У нас же могут абстракцию повесить рядом с пейзажем, все намешано. Это приводит к диссонансам, очень трудно адекватно воспринимать картины в таких условиях. Недавно оборудовали небольшое помещение в Выставочном зале, но это, наверное, единственный удачный пример. А с точки зрения количества и качества картин, созданных местными художниками, город уже давно созрел для создания специализированных галерей.

Продолжая городскую тему — в каждом большом городе есть определенные, скажем так, «тусовки»: художественные музыкальные и пр. Где-то они начинают пересекаться и выливаться в совместные проекты, а где-то нет. В Казани, как мне сейчас кажется, пересечений нет, может, я заблуждаюсь? Вы когда-то водили нас в лабораторию светомузыки при КАИ, и, вероятно, тема пересечения живописи и музыки попадала в ваше поле зрения?

Да, пока совместных проектов не получается. Если речь идет именно о проектах, а не том, что кто-то играет музыку во время открытия выставки. От этого толка особого нет. А вот совместные проекты — это интересно, но пока не складывается. Иногда получается что-то делать совместно с другими художниками. Так, вместе с фотохудожником Евгением Балашовым мы осуществили совместный проект «Рыбный день», где я показал своих рыб, исполненных в дереве, а он — фотокомпозиции с этими рыбами, довольно органично получилось. С ним же вместе делали проект «Автопортрет»: Новиков — живопись, графика, коллажи; Балашов — фотографии. Не так давно прошел проект Animal в Восточном крыле КГУ — участвовал даже городской зоопарк. Я туда тоже отправлял две работы. То есть мы общаемся, иногда сотрудничаем, и тусовка действительно есть. Правда, называть её нужно Союзом художников (кстати, я недавно вступил в СХ России, а в СХ РТ состою уже давно). Видимо, это будет развиваться, но как работать с музыкантами, я пока не вижу.

Может, дело в том, что музыканты играют одну музыку, а художники любят и слушают другую. Вот вы, например, какую музыку слушаете?

Есть художники, которые специально подбирают музыку, как-то создают себе определенный настрой, а у меня нет особенных предпочтений. Серьезно музыкой никогда не занимался. Как и все люблю «Битлз», Высоцкого. Когда работаю, фоном что-то включаю, но, повторяю, для
меня это не так важно.

Стандартный вопрос: как появляются картины, сюжеты для них? Иногда этот вопрос раздражает, но я вспоминаю, как Дали в одной из своих книг делился секретами мастерства. Говорил о том, что надо спать с ложкой во рту, чтобы она падала в ведро, когда художник засыпает, и будила его зарисовывать сон. У вас как появляются картины?

У Дали много таких экстравагантных советов. Поскольку Дали очень много работал и знал, как это делается, его советы можно брать на вооружение. Из своего опыта, я думаю, специально «придумывать» картину смешно, так ничего хорошего не получается. Идея появляется мгновенно и в совершенно любых местах и ситуациях, важно быть внимательным и «зацепить» его. Например, в транспорте можно поймать какую-то идею, а к концу маршрута есть риск забыть. Если идею все же удалось закрепить в своем сознании и сделать набросок, то я могу на время отложить работу. Многим «идеям» нужно «отлежаться», и это может занимать довольно долгое время. Иногда в этом процессе приходишь к выводу, что идея неинтересна или неактуальна.

Раз уж заговорили о великих, то следующий вопрос возникает. Вы уже долгое время работаете как бы в двух ипостасях — художник и учитель. А если вспомнить более ранние эпизоды, кого бы вы назвали своими учителями?

Все началось в той же «художке» № 1, которую я окончил. Там я учился у Татьяны Евгеньевны Олимпиевой, именно она воспитывала чувство прекрасного во мне, в моих одноклассниках, что и послужило толчком к поступлению в училище. Тогда я решил, что продолжу свой путь в искусстве. В училище моими учителями были Валентин Максимович Радчук и Борис Иванович Майоров, с однокурсниками, конечно, друг у друга учились. Если говорить о великих мастерах, то на меня повлияли работы Иванова, Врубеля, Тициана, современные американские художники (есть такая плеяда очень интересных художников Уайетов — отец, сын и внук). Но увлекаться великими мастерами опасно, есть риск попасть под влияние, надо искать свой путь. Кроме того, (чего далеко ходить) на меня, на многих моих однокурсников, да и вообще на казанских художников повлиял известный живописец — наш земляк Николай Фешин, об этом не говорят, но его влияние мне кажется очевидным.

Говорят, сейчас модно делать инсталляции. Вы как к этому относитесь, вообще к такому явлению, как мода в искусстве?

Есть художники, у которых это хорошо получается. Это, как правило, западные художники. То, что делают у нас, — часто «торопливые» работы, не очень высокого уровня. Сам я инсталляциями заниматься не собираюсь, у меня много других планов: продолжить работу над деревянными рыбами, есть живописные задумки. И вообще, как-то так получилось к сегодняшнему дню, что все хорошее удалось показать. Хочется придумать что-нибудь новенькое.

Во время проверки инспекторами Юго-Восточного управления в Альметьевском районе было обнаружено незаконное размещение отходов на улице Р. Фахретдина. Площадь свалки составила 2,5 тыс. кв. м.

Собственнику земельного участка отправили предупреждение и претензию о возмещении ущерба на сумму более 2 млн рублей. Позже он ликвидировал свалку, но отказался выплачивать компенсацию. Экологи подали иск в Альметьевский городской суд. Иск удовлетворили в пользу минэкологии региона, и суд обязал нарушителя возместить ущерб, нанесенный окружающей среде.

Ранее TatCenter писал, что в Буинском районе РТ ликвидировали свалку площадью более 500 кв. м.