В анкете выпускника КГУ на вопрос о хобби вы ответили: «История, которая из увлечения стала объектом для серьезного занятия». Как возник интерес к истории?
Еще в школе моим любимым предметом была история, а любимым учителем — преподаватель истории, директор школы Тамара Петровна Алясова. Но жизнь сложилась так, что я выбрала профессию журналиста. Надо сказать, мой интерес к истории не всегда был активным. В полной мере мое увлечение смогло реализоваться, когда я работала в «Вечерней Казани» и как заведующая отделом культуры отвечала и за исторические рубрики. Сегодня ни одна газета не дает столько истории, краеведения, сколько давала тогда «Вечерняя Казань». Мне приходилось работать с серьезными авторами, в нашу газету писали ученые-историки, архивисты, музейные работники.
В период перестройки я вела в «Вечерней Казани» рубрику, связанную с национальной темой, — тогда занялась политической историей. Это было не менее интересно. Когда ушла на руководящую работу, эти темы пришлось оставить. В 2001 году Зумарра Халитова (мы с ней работали вместе в «Вечерней Казани») решила с сыном издавать газету «Казанские истории». Они предложили мне дать им консультацию. Я согласилась, потом увлеклась этим проектом, сделала несколько номеров, а после ухода на пенсию стала главным редактором. Для меня это очень интересное дело. Знаете, я полагаю, что в жизни надо делать то, что получается лучше: либо делать большие деньги, либо делать то, что тебе очень нравится. Первое у меня не всегда получается. Второе получается всю жизнь.
Ваш первый учитель в профессии Венидим Зельников распознал в вас журналиста по одной заметке…
Да. И тогда для меня это был шок. Я не представляла, как по одной заметке можно определить, что из меня получится журналист. Но благодаря проницательности Венидима Антоновича я начала работать в газете.
А в вашей практике был подобный случай?
Было такое, и не раз. Дар — понятие многомерное. Скажем, есть дар литературный — и его сразу видно. Принесет человек материал — и ты видишь, что у него хороший слог, что он грамотно пишет. Но я никогда не лишала автора шанса на успех в журналистике: и как преподаватель студентов, и в редакции, когда возилась с практикантами. Вот пример: учился у меня очень талантливый мальчик. Он знал о своих способностях и рано начал «звездиться», при этом мало занимался, совершенно не работал над собой. С ним в группе училась девочка без особого таланта. Такими я их увидела на третьем курсе. А к моменту окончания вуза они как минимум сравнялись, потому что мальчик так и остался на прежнем уровне, а девочка выросла. Она, между прочим, стала хорошим журналистом. И в любом деле так, не только в журналистике.
Вы со студенческих лет собираете архив собственных публикаций. Сохранилась в вашем архиве та, самая первая публикация?
Нет, к сожалению. Я тогда проходила практику на машинно-счетной станции, увидела там табуляторы, перфораторы. Мне это ужасно нравилось, и я решила написать в газету. Замечу, что потом у меня не всегда все гладко получалось. Не отношу себя к людям очень талантливым. Приходится много работать над собой. Как у Льва Толстого — до десятка правок в каждом тексте. Достаточно адекватно оцениваю свои способности, во всяком случае, бог меня в темечко не поцеловал, это однозначно. Но в нашей профессии можно стать успешным, не будучи талантливым от природы.
То есть талант для журналиста — не главное?
Талант нужен. Но что разуметь под талантом? Журналист — это определенное мироощущение, это не профессия. Помимо таланта есть много других качеств, которые надо в себе развивать. Даже литературный дар можно развить, на уровне ремесла. Но есть дар поважнее литературного — это умение смотреть на мир глазами журналиста, когда тебе все интересно. Беда многих молодых коллег в том, что им не интересен мир. А ведь любопытство, по сути, наше профессиональное качество. Этот дар можно распознать по тому, как человек отбирает материал, какие темы берет, как ко всему этому относится. В нашей профессии и образование — не главное. Есть много журналистов, которые не имеют профессионального образования, но могут за пояс заткнуть любого, кто окончил журфак. Хороший человек научится на практике, он будет много читать, работать над собой — и профессионализм придет.
Профессионализм журналиста — это, несомненно, еще и большая ответственность за свои слова перед читателем…
Знаете, когда я стала возглавлять отдел культуры в «Вечерней Казани», я больше года не писала рецензий. Училась воспринимать спектакли, музыку, книги как критик. Когда через полтора года начала писать, еще долго носила свои материалы Валентине Яковлевне Гудковой, пока она не запретила занимать ее время. А я настаивала, чтобы она прочитала: не хотела выглядеть со страниц газеты смешной, невежественной. А что творится сегодня? Меня как-то удивила одна дама — пошла она на Шаляпинский фестиваль, а потом в газете пишет: «Мне эта певица не понравилась». Я так долго смеялась! А кто ты такая, чтобы она тебе понравилась? И вообще кому из читателей интересно, она тебе понравилась или нет? Ты для другого послана на спектакль! 
Мы прошли хорошую школу ответственности. Нам было стыдно быть невежественными, было стыдно, если тебя уличат во лжи, в неосведомленности. Был такой случай, я его помню до сих пор. Меня только назначили заведующей отделом культуры «Вечерней Казани». Я была, как мне казалось, достаточно культурным и образованным человеком. Принес один музыковед статью, в ней упоминался Бетховен, но не с привычными инициалами, а с другими. И я, естественно, с гордостью за собственные знания (как же так, музыковед должен знать, что Бетховена зовут Людвиг ван!) внесла исправление. А на другой день он позвонил и мягко спросил: «Любовь Владимировна, хотите, я расскажу вам о семье Бетховена?» Так я узнала, что и брат, и отец Людвига тоже писали музыку… А сегодня если журналист мало знает, ошибается, это не считается зазорным. Мне радостно, что у меня есть ученики. Я учу их не просто писать — я пытаюсь заложить в них нравственную составляющую нашей профессии. Меня когда-то тоже так учили.
А чему вы учите своих студентов?
Один из предметов, который я веду, — «Средства массовой коммуникации» — учит студентов смотреть на вещи, на идеи не с точки зрения «хорошо это или плохо», как они привыкли. Он учит их не просто адекватно воспринимать события, явления, но и понимать, какие и чьи за каждым фактом стоят интересы. Замечу, студенты абсолютно не готовы воспринимать мир в такой плоскости. Согласно исследованиям, благодаря распространению массовых коммуникаций современный человек мало думает сам. Его мировоззрение очень подвижно, неустойчиво, между тем известно, что твердыми убеждения становятся в том случае, когда человек сам до них доходит. Говорят, в Америке детей специально учат критическому мышлению, это качество внутренне свободного человека.
Беспокоит, что молодежь сейчас практически ничего не читает. Даже на журфаке КГУ — год назад преподавала там. В КАИ (сегодня преподаю в КГТУ имени Туполева) та же самая история. Про технические факультеты не говорю. Как-нибудь сделаю научный доклад на тему «Чтение газет как профессиональная необходимость». То, что газеты не читают, плохо не для нас, журналистов — это проблема общества. Общество, в котором не востребована общественно-политическая, другая серьезная информация, в любой момент может куда угодно повернуть — был бы хороший вожак, пастух. Общество, не имеющее серьезных мировоззренческих позиций, опасно для нормального человека. Есть еще одна серьезная социальная проблема, связанная с чтением газет. Оно учит русскому языку, потому что формирует зрительную память. А вот чтение с экрана компьютера — не формирует.
Дети не читают художественной литературы, а потому уровень грамотности резко упал. Не могу понять, почему эта ситуация не осознается как серьезная общественная проблема. Надо приучать детей читать — в этом я абсолютно уверена. Может, даже заставлять их это делать. Они же не могут сами осознавать, зачем это нужно. Часто не могу этого доказать, аргументы никакие не действуют даже на взрослых, что уж говорить о детях. В общем, мы движемся к состоянию неандертальцев. Я все время себя одергиваю: не брюзжание ли это взрослого человека? Но поскольку у меня есть возможность проверять свои ощущения на молодежи, понимаю, что это не брюзжание. Снижение уровня личностного потенциала для некоторых профессий — трагедия для общества. Журналист, у которого две извилины, может представлять опасность для людей. Но с другой стороны, среди студентов есть умные ребята. И это вселяет надежду. Как говорит наука, достаточно 25% интеллектуальной базы, чтобы при благоприятном стечении обстоятельств неандертальцы стали вновь полноценными людьми.
Вы имеете значительный опыт работы в средствах массовой информации. Интересно узнать о вашем отношении к современным СМИ. Какие газеты и журналы вы регулярно читаете, какие телевизионные программы смотрите? Что вызывает особенный интерес?
Читать стараюсь много. Слежу за оперативной информацией, за отдельными публикациями, за журналистами, которые мне интересны. Очень печально, что не получил должного развития казанский проект газеты «Русский курьер». Из всех газет, которые мне интересны, эта выделялась. Я думаю так, как думает Отто Лацис и другие ее авторы. Читаю «Независимую». Во времена Виталия Третьякова газету эту любила больше, сейчас со многим не согласна, но читать все равно интересно. Слежу за «Восточным экспрессом». Эта газета во времена Галямова в полной мере отражала мою потребность в серьезном аналитическом издании, поэтому с тревогой наблюдала за их дрейфом в сторону невзыскательного читателя. Коллеги пытаются балансировать: обращаясь к массовой аудитории, стараются сохранить определенный интеллектуальный уровень. Но это весьма сложно сделать. Тем не менее эту газету читать полезно. Время от времени я туда что-нибудь пишу. Читаю не только «свои» газеты, но и те издания, мнения которых не разделяю. До недавнего времени читала «Новую газету», хотя многие публикации меня раздражали. В своем стремлении оппонировать президенту Путину газета пристрастна до необъективности. Я не люблю излишнего радикализма, много беды видела от него… Но знать, что собой представляет подобная пресса, надо. У меня нет к современным СМИ доверия, часто журналисты субъективны, неточны. Чтобы сложилась полная картина, нужно смотреть и читать как можно больше. Какие-то телеканалы выделить не могу: сейчас на телевидении практически нет различия во мнениях, нет былой разноголосицы. Зато много катастроф и аварий, секса и пошлости. Хорошо, что можно заменить телевидение Интернетом — новости узнаешь даже быстрее. Очень жаль, что с телевидения ушли многие аналитические программы. Да и газеты уходят от аналитики, ограничиваясь маленькими материалами. Считаю, что это бесперспективный путь для печатных СМИ.
А в чем вы видите перспективу?
Один мой ученик как-то спросил меня: «А кому сегодня нужны ваши умные статьи?». Я сначала на него обиделась, а потом поняла — он прав. Умные статьи сегодня мало кому нужны. Привлекают маленькие по размеру заметки, клиповая подача материала. Но это лучше получается у телевидения. Как говорят зарубежные знатоки СМИ, в будущем газеты будут похожи на оперные спектакли — посещаемость велика только в дни Шаляпинского фестиваля. Зато какая благодарная публика бывает на премьерах! Соглашаясь с теоретиками СМИ, склонна думать, что газета все более будет прибежищем интеллектуальной элиты, которой нужна не только информация — ей нужен повод, чтобы поразмышлять, подумать, узнать разные точки зрения. А кому-то достаточно знать ответ на вопрос: что произошло? Интернет в этом смысле является стопроцентным техническим средством, которое позволяет работать сразу на обоих полях. Ты не любишь больших материалов — для тебя краткая информация на экране. Тебе надо знать больше — читай большой текст с аналитикой. Интернет решил эту проблему технически. Газета так сделать не может. А мне не нужна газета для новостей, мне нужна газета-собеседник. Сегодня даже интеллектуальные СМИ становятся развлекательными. Радио совсем ушло в это направление, телевидение дрейфует. В последнее время все каналы ударились в полезные советы. С одной стороны, вроде бы хорошо: коллеги стремятся дать читателям, зрителям больше полезной информации. Но когда, извините, на всех каналах меня учат, как надо гладить, как отличить качественный продукт от некачественного — это становится не смешно. Наша профессия мельчает, и журналист все больше превращается, с одной стороны, в плохого пиарщика, с другой — в чистого коммуникатора. Все-таки СМИ — это институт гражданского общества.
Что касается «умной» газеты… Культурно-просветительная газета «Казанские истории» занимает на рынке СМИ информационную нишу, на сегодня практически свободную…
Да, но сегодня это не гарантирует успеха. Понимаете, информационный рынок сегодня очень деформированный. Как ни странно, но темы, которые поднимают «Казанские истории», сегодня не востребованы обществом. Молодежи общественно-политическая информация не нужна. Не нужна и любая другая, в том числе краеведческая. Меня особенно удручает, что газета не востребована учителями истории, в том числе теми, кто публично сетует на недостаточность информации по истории Казани.
Сложно издавать такую уникальную для города газету?
Все три года газета постоянно на грани закрытия. Это связано исключительно с вопросами финансирования. В прошлые годы нам помогало правительство РТ. В этом году в основном живем в долг. На днях в очередной раз получила ответ на слезную мольбу о помощи из «Татмедиа» — помочь не можем, поскольку финансируем только государственные СМИ. А «Казанские истории» — газета общественная, не государственная. А я-то, наивная, полагала, что мы — проект социально важный, особенно в год 1000-летия Казани.
Недавно позвонили читатели из числа известных краеведов, сообщили, что направили письмо президенту Республики Татарстан, в котором просили помочь сохранить газету. Она действительно может умереть в любую минуту. Но каждый раз, когда намереваюсь отказаться от газеты, приходит письмо от благодарного читателя…
В последнее время искала себе замену, была готова платить зарплату из собственного кошелька, чтобы переключиться на другую работу — книгу «Республика Татарстан: новейшая история». Но, к сожалению, нужного человека не подобрала. Кому попало доверить газету не могу…
А если представить, что вы получили «карт-бланш» относительно газеты «Казанские истории». Что бы вы предприняли в первую очередь?
При достаточном финансировании было бы реально увеличить тираж. Сейчас он такой, какой я могу распространить. При большем тираже газета дешевле. К тому же выпуск более тиражной газеты — это способ распространить исторические знания на большую аудиторию, в том числе школьников, студентов. Я обижаюсь на учителей, но с другой стороны, сложно представить, чтобы при той зарплате, которую они получают, они бы еще и газету выписывали. В прошлом году благодаря пожертвованию банка «Ак Барс» мы посылали 850 газет в школы бесплатно. Во все школы! Я вынуждена была поднять цену до 10 рублей за номер. Это ощутимая цена для газеты на нашем рынке, даже если это 16 полос. Правда, газета не потеряла подписчиков, и возврат из киосков идет небольшой. Нужна реклама, но это дорогое удовольствие. Не могу себе позволить эксклюзивных материалов. Они, конечно, иногда появляются, но только благодаря моим личным связям. Многие авторы «Казанских историй» работают практически без гонораров. Были бы средства, я смогла бы нанять молодых журналистов в редакцию — 6−7 человек, больше и не надо. Они в принципе есть — это мои ученики. И была бы у нас реальная возможность сделать газету еженедельной. К юбилею Казани это было бы так кстати…
Вы сказали, что работаете над книгой «Республика Татарстан: новейшая история. События. Комментарии. Оценки». Расскажите, как идет эта работа? Какой временной период охватит второй том? Когда планируется издание сборника?
Поставлена задача, чтобы гости, которые приедут на юбилейные торжества в августе, получили эту книгу. Это очень большой объем работы: второй том охватывает период с 1993 года до сегодняшнего дня. Сегодня заканчиваю главы 1993 и 1994 годов. Дальше, с 1995 года, будет легче — с этого времени я возглавляла пресс-центр парламента. Сейчас приходится очень много читать, просматривать подшивки старых газет. Значимость издания этой книги сегодня даже более очевидна, чем вчера. До сих пор и в Москве, и в Татарстане существует идеологическая путаница во всех этих понятиях: «федерализм», «конфедерация», «договорной опыт». До сих пор спорным является вопрос о том, как оценивать опыт Республики Татарстан. Для кого-то — это большая ценность, для кого-то — угроза целостности России. Разумеется, по новейшей истории Татарстана издаются книги, пишутся статьи, защищаются диссертации, но многие из них страдают субъективизмом, а порой и просто предвзятым отношением. Форма, которую мы с Фаридом Хайрулловичем Мухаметшиным выбрали для этого сборника, — апелляция к первоисточнику. И во втором томе будут представлены все точки зрения, независимо от того, нравятся они кому или нет, современны они или устарели. Я высоко оцениваю опыт федерализации России с помощью Татарстана и хотела бы оставить его в истории.
Сейчас вас больше привлекает современная история?
Новейшая история привлекает меня в силу обстоятельств — поскольку работаю над книгой. Но по-настоящему мне интересна другая история. Может, потому, что я впервые так ясно поняла: в прошлом мы находим ответы на многие трудные вопросы сегодняшнего дня. Мне повезло — мой муж всю жизнь коллекционировал историческую литературу, поэтому у меня все дома, все под рукой, никуда ходить не надо. История помогает понять, что сегодня с нами происходит, почему события именно так развиваются, а не иначе. Ведь у России всегда имелся шанс быть лучше, но мы всегда среди трех дорог выбирали неудачную.
Многие мои коллеги осуждают то, что делает сейчас Владимир Путин, называя это отходом от федерализма, отходом от демократии. Но если оценивать многие решения сегодняшнего дня на фоне многовековой истории этой колоссальной страны, если сопоставлять разные исторические события, то многое становится понятным. К демократии нельзя прийти сразу и сейчас. В России, как правило, все хорошее приходило сверху, от власти. У нас все правители, которые много сделали для развития страны, были колоссальными автократами. Возьмите Петра Первого, Ивана Грозного. Екатерина Вторая пыталась продвинуть Россию вперед демократическим путем, ей много чего хорошего Вольтер насоветовал… У нас был шанс стать свободной страной с настоящей свободной прессой. Но мы ушли с этого пути: потому что Екатерина испугалась Пугачева. И, наоборот, у России всегда были проблемы, когда на троне находился хороший царь, хороший в личностном плане. Примеров в истории России много. А вообще, чем больше изучаешь историю, тем больше понимаешь, как мало знаешь. Столько всего интересного открывается.
«Казанские истории» писали о желании издать «Казанский хронограф». Расскажите об этом проекте.
С огромным количеством фактических ошибок в годах, в фамилиях, в именах я столкнулась, когда делала в «Казанских историях» рубрику «День в истории». С датами и разночтениями следовало бы навести порядок, особенно к 1000-летию Казани. Иначе будет большая беда. Ошибки выйдут за пределы Татарстана, войдут в книги. Уже вошли. С предложением составить уточненный хронограф по истории Казани я обращалась ко многим специалистам: к архивным работникам, в Национальный музей, в Институт истории. Пыталась достучаться до всех, кто профессионально заинтересован в этом. Предлагала свой архив, предлагала объединить под крылом «Казанских историй» тех, кто имеет личные хронографы. Их в Казани, кстати, не так уж и много — это Алла Гарзавина, Константин Куранов, Лев Жаржевский, Юрий Благов, Валерий Курносов. Ни одно учреждение не выразило заинтересованности заняться этой работой. В итоге она делается энтузиастами, авторами «Казанских историй». Сейчас проводим помесячную чистку хронографа. Ошибок масса. Историки, краеведы, учителя часто ссылаются на Михаила Пинегина и Николая Загоскина, но в их знаменитых книгах есть неточности. Хорошо бы последовать примеру братьев Исаковых, которые в год 200-летия КГУ издали «Летопись Казанского государственного университета». У них на каждую дату есть ссылка на первоисточник. Правильный хронограф, кстати сказать, может расставить иные акценты в истории. Если найдем спонсоров на это издание, оно скоро может выйти. Для этого не нужны большие деньги, хронограф можно издать и на газетной бумаге, в виде брошюры, без иллюстраций. Будь я министром образования, обязательно бы стала спонсором хронографа. Отдала бы собственную зарплату на то, чтобы он появился.
Вам удается при таком напряженном графике работы отдыхать? Что для вас лучший отдых?
У меня давно не было полноценного отдыха, с 1991 года, с того времени, как стала главным редактором «Казанских ведомостей». Жизнь складывается так, что если в году удается отдохнуть две недели — это уже замечательно. Правда, меня успокаивает формула Маркса: лучшая форма отдыха — это смена занятий. Ко мне она относится в полной мере. Надоело работать над книгой — почитала газеты, надоело смотреть телевизор — подготовилась к лекции… Очень сожалею, что не приходится отдыхать так, как мне нравится: ходить в театр, на концерты, слушать музыку. Люблю активные формы отдыха. Всегда любила путешествовать, и мне, в общем-то, удалось поездить по миру, правда, не так много, как хотелось бы.
Я бы хотела больше читать. Но в основном перечитываю то, что есть в личной библиотеке. Классику. Попыталась Пелевина читать — он мне не понравился. Все сходят с ума от Акунина, я две его вещи так и не дочитала до конца. Я лучше Достоевского почитаю. Завидую тем, у кого есть увлечения, тем, кто умеет, например, коллекционировать, ходит на рыбалку. Мой зять катается на горных лыжах, летает на дельтапланах. Это здорово, когда у человека есть увлечения. Особенно для того, у кого однообразная работа.
Хотела бы вспомнить профессора Казанского университета Бориса Лукича Лаптева. У нас в «Вечерней Казани» была рубрика «Твое свободное время», и меня отправили к нему взять интервью. Он человек был чрезвычайно интересный: ходил на симфонические концерты, много читал, собирал картины современных художников. В общем, занимался в свободное время многими полезными делами. Интервью называлось «Нам бы море Лаптевых». Я ему все про свободное время… Видимо, так надоела этим одномерным определением, что он заметил: «А почему вы думаете, что это мое свободное время? Мне концерты нужны как математику. Когда прихожу с концерта, знаете, как у меня мозги работают!» Так и с моим свободным временем не разберешься. Пошла на спектакль или концерт — просто посмотреть постановку или послушать музыку. А вечером — за компьютер, рецензия на бумагу просится…
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: