Артем Карапетян является выпускником факультета журналистики Московского государственного университета. С конца 80−90-х гг. работал корреспондентом, обозревателем, заместителем главного редактора газеты «Вечерняя Казань», затем — заместителем главного редактора газеты «Время и деньги», после чего был назначен заместителем директора Центра экономических и социальных исследований при Кабинете министров РТ. Основатель казанской радиостанции «Пассаж» и частного театра «99». Возглавлял агентство «Информ-клуб ЭС», издававшее газету «Курьер» и ряд книг.
Артем, вы живете в Москве, работаете финансовым обозревателем журналов «Профиль» и «BusinessWeek», сотрудничаете с западными аналитическими агентствами. Как вы оказались в Казани?
На самом деле, оказался тут по воле акушерки: я в Казани родился. Моя мать также уроженка Казани, а отец долгое время здесь жил и работал. Потом, после развода родителей, в 1979 году мы с отцом и бабушкой переехали в Москву, где я окончил школу и Московский государственный университет. Но как-то так получилось, что в детстве и юности Казань для меня оставалась городом друзей и близких людей. Для меня Казань была тем самым «праздником, который всегда с тобой». Поэтому старался проводить тут максимум времени, и в 1989 году приехал сюда по приглашению Любови Агеевой на двухмесячную практику в «Вечерку».
Работа как-то сразу пошла, я влюбился в эту газету, в эту команду. Потом наступило 1 августа — день, когда я должен был возвращаться в Москву и выходить в штат модного в то время московского еженедельника. И вот тогда меня позвал к себе Андрей Гаврилов. И сказал: я понимаю, что там Москва, но… Если останешься — выходи в штат. Ну я и вышел.
Будучи руководителем агентства «Информ-клуб ЭС», вы принимали участие в выпуске первого литературного альманаха — двухтомника «Когда падет последний бастион» (июль 2001 года). В числе авторов — 52 журналиста Казани, представлявших более 20 газет, радиостанций, телекомпаний, агентств и пресс-служб. Вы ставили перед собой задачу объединить журналистов Казани. Удалось это вам?
Конечно, нет. Вернее… Знаете, это сразу не объяснишь. Для меня эта книга была, по большому счету, прощанием с Казанью. Потому что для меня, в общем-то, все в этом городе кончилось. И еще один момент — это было объяснение в любви женщине. Поэтому у книги есть посвящение той, которая cтала моим главным достижением в жизни.
А объединить… Мы, казанские журналисты, не то что «цехом» не были — мы были во многом если не врагами, то, как минимум, недоброжелателями. Ну что меня, например, могло объединять с Иреком Муртазиным, работавшим в то время в президентской свите, или Александром Постновым? Да ничего, кроме весьма скептического отношения друг к другу. Но главное не это. Объединить все-таки удалось — на один день, когда мы провели в Торгово-промышленной палате Татарстана бал журналистов Казани и презентовали эту книгу. Тогда Лев Овруцкий в каком-то телеинтервью сказал, что внукам даст почитать, скорее всего, не свои политические статьи, а вот те самые свои стихи, которые вошли в эту книгу. Потому как статьи устареют, а стихи — останутся.
Вообще, хорошее «вынимать» из людей, наверное, можно. Пусть на миг, но можно. Меня тогда очень грело то, как к этой книге все отнеслись. Шамиль Агеев, шеф Торгово-промышленной палаты, бесплатно предоставил зал со всей инфраструктурой. И сказал мне: под любые твои мероприятия — считай, что этот зал твой. Зиля Валеева, тогда министр печати, дала бумагу для альманаха. А Равиль Муратов, узнав, что я готовлю такую книгу, сказал после какого-то совещания: «Ты почему не сказал, что такое классное дело затеял?» — «Да как-то вроде это дело чисто цеховое…» — «Вот что, сколько денег надо на эту книгу?» Он предложил оплатить все расходы. Пришлось даже отбиваться, объясняя, что книга посвящена моей женщине, и потому я должен сам ее оплачивать. В итоге сошлись напополам. И это был не просто жест. Захожу через какое-то время к Равилю Фатыховичу — а он стихи Яны Валиди цитирует. Оказывается, прочитал все.
Среди авторов альманаха «Когда падет последний бастион» — Василий Беспалов, Александр Фролов, Элеонора Рылова, Ирек Муртазин, Елена Костина, Ильшат Аминов, Александр Латышев, Лев Овруцкий и многие другие. Это первая и последняя книга, в которой участвовало такое количество известных казанских журналистов. Некоторые из них сегодня стали чиновниками, кого-то уже нет в живых…
На презентации кто-то что-то говорил о том, что, мол, как хорошо, что вышла первая книга такого рода, и так далее… Но на самом деле весь пафос в том, что эта книга — последняя. Отсюда и название… Через несколько месяцев после презентации книги ушел из жизни Саша Фролов — наверное, самый талантливый поэт из казанских журналистов… К сожалению, мало кто знает потрясающие стихи Натальи Григорьевой. Наверное, больше не получится печататься у Антона Хусаинова — еще одного замечательного поэта, чей огромный настоящий талант для многих читателей так и остался неведом. Потому что он, увы, лентяй и слишком любит горячительные напитки… И это не смешно, совсем не смешно. Уйдет и сопьется еще кто-то и еще… Что будет дальше? Если говорить о нашем поколении журналистов, то будет как в считалке Агаты Кристи: «и их осталось… пять, трое, двое»… Или, чтобы выглядело более мажорно, вспомним перевод неаполитанской песенки из «Формулы любви»: «…и тогда она скинула с себя последние одежды и тоже бросилась в бурное море. И сия пучина поглотила их обоих. В общем, все умерли».
В 2002 году ваше агентство выпустило книгу памяти Андрея Петровича Гаврилова, первого редактора газеты «Вечерняя Казань», с которым вы работали. На презентации книги вы говорили, что А.П.Гаврилов «наивно поверил в горбачевские идеи». А во что верили вы?
Да в то же самое, конечно. И сейчас верю. И поэтому не занимаюсь и не буду никогда больше заниматься так называемой «политической журналистикой». Моя политика осталась с Гавриловым, с Горбачевым, с Егором Яковлевым. А другой что-то не хочется.
Что касается меня, то я наивно поверил в гавриловские идеи. Поверил, что настал момент истины — в стране, в Казани, в отдельно взятой газете. А оказалось, что это совсем не так. И получилось скорее как у Анджея Сапковского: настал Час Хлада и Час Презрения.
Сегодня вы — обозреватель журналов «Профиль» и «BusinessWeek», автор рубрик «Финансы и инвестиции», «Народный маркетинг». Каковы отличия между казанскими журналистами и вашими московскими коллегами?
В свое время один американский миллионер любил спрашивать у сопровождавших его повсюду карликов-близнецов: как чувствуете себя, ребята? Они отвечали: как доллар в куче центов. Вот такая примерно разница.
Однажды мы беседовали с одним бывшим татарстанским чиновником из «первой десятки», который стал потом в Москве заместителем министра. И он рассказал о том, что ему пришлось привыкать к совершенно необычной для него манере отношений: оказалось, что подчиненные ему не лакеи, а вышестоящие «товарищи» — не боги. Это его просто поразило. Москва — город свободных людей. По крайней мере, сильные люди здесь — свободны. Не потому, что москвичи лучше провинциалов. Просто Москва так велика, что существовать здесь могут только свободные механизмы.
В Москве сейчас совершенно иной тип журналистики, чем в Казани или чем прежде было по всей России. Здесь редакция не похожа на предприятие. Нет традиционной системы руководства. Например, что означает позиция «обозреватель»? У тебя есть кресло, стол, компьютер, телефон, Сеть. Есть контракт с оговоренной суммой. И — делай что хочешь. Хочешь — вообще на работу не ходи, дома пиши. Хочешь — в ресторане сиди или спи до трех часов дня. Хочешь куда-то поехать — дай заявку на командировку, обоснуй и езжай. У нашей редакции в здании есть все: охрана, переговорные, банкомат и даже «свой» банк. Не выходя из офиса, я могу оплатить коммунальные платежи по своей квартире или забронировать билет или отель в любой части мира. Словом, это такая влиятельная, но очень либеральная структура.
Но при этом огромная ответственность за точность фактуры. Особенно по моей «финансовой» части: банки очень ревниво отслеживают любую критику в их адрес. Плюс — действительно свобода слова. Не только потому, что московские редакторы лучше казанских. Просто в условиях развитого рынка попробуй-ка иначе. Например, не понравилось что-то в моей статье редактору моего «родного» журнала — нет проблем, отдам в журнал «Финанс», в «Национальный банковский журнал» или еще куда. Там с удовольствием возьмут.
И еще одно отличие — оплата. Это отличие достигло, судя по всему, принципиальных размеров. Пример простой: мой «Курьер» в Казани пришлось закрыть из-за нехватки денег. А его месячный бюджет, включая аренду офиса, зарплаты, хозрасходы и расходы на типографию, равнялся моему сегодняшнему профессиональному доходу. Вот такая разница.
Плюс скорость развития иная. Сегодня здесь готовятся к печати уже две мои книги. И не на мои деньги, как в Казани, а на средства издателей. Честно скажу: мне это нравится.
Как вы относитесь к литературному творчеству Ирека Муртазина, который написал несколько скандальных книг?
Это напоминает вопрос из анекдота: «Как вы относитесь к гомосексуалистам?» Ответ простой: к счастью, не отношусь. Я читал две его книги в рукописи: он заходил ко мне в гости и показывал. По-моему, у него литературный дар, мог бы писать замечательные детективы. Но, кажется, для него эти книги — не работа, а некое сведение счетов, матч-реванш. Впрочем, не знаю… Пока он был на пике своей карьеры, мы не общались. А после — очень неплохо беседовали. На мой взгляд (уж не знаю, обижу я его или нет), тут уместен такой вывод: после смерти покойный стал вполне приличным человеком.
Единственно, что мне трудно понять, — это то, что он назвал себя «последним романтиком». Не верю я в романтику светских людей в костюмах.
Для меня было неожиданностью узнать, что вы являетесь главным редактором готовящейся к выходу российской антинаркотической энциклопедии. Это что, бизнес или?..
Наверное, бизнес, если под этим словом подразумевать профессиональную работу. Темой наркотиков я занялся в бытность заместителем директора ЦЭСИ. Мы тогда познакомились с Разией Садыковой, которая возглавила татарстанский антинаркотический центр. Это человек потрясающей энергии и действительно очень искреннего отношения к делу. Мы работали плотно три года, и среди прочего выпустили книгу «Общество против наркотиков». Москвичи, когда увидели ее, предложили заняться российской антинаркотической энциклопедией. По сути, это московский ремикс казанской книги.
Интернет прочно вошел в жизнь, без него журналисту уже не обойтись. Как вы относитесь к нему? Какой вид интернет-услуг вы принимаете?
Отлично отношусь. Интернет для меня сегодня — одна из главных составляющих работы. Во всех смыслах. И как источник информации, и как способ связи, и, частично, как профессиональная площадка: мои материалы публикуются сегодня примерно на 50 российских, белорусских и украинских сайтах — от Иркутска до Петербурга. Плюс еще развлечения: например, я в морской бой по Интернету иногда играю…
Встречая вас в Доме печати в начале 90-х годов, я не раз обращала внимание на ваш демократичный вид. Никаких костюмов, джинсы, мягкие вязаные джемпера… Интеллигентная манера общения. Что-то изменилось за эти годы?
Джинсы, кроссовки и свитер или рубашка с закатанными рукавами — это не стиль, а просто привычка. Ничего другого я просто не перевариваю. Даже когда в Кабмин на работу позвали, у меня одно условие было: я хожу только так. Условия приняли, но потом Равиль Фатыхович Муратов несколько раз на совещаниях «подкалывал» — увидит меня и говорит: «Привет спортсменам!» Но я не сдался. У меня, правда, как альтернатива есть смокинг, но он меняет полностью и манеру движения, и ощущения. Однажды пришел в нем на работу, так меня не сразу признали. В Москве смокинг пока лишь раз понадобился: на церемонии вручения премий «Бренд года». И все, пока хватит.
А что касается интеллигентности… Я интеллигентов не люблю. Мой дед по материнской линии, сын генерала императорской армии Игорь Чернавин, очень обижался, когда кто-либо восхищался его «интеллигентными манерами», и говорил: «Простите, но я дворянин. Интеллигенты у нас в гувернерах служили-с». Только упаси господь заподозрить меня в «дворянских» амбициях: на мой взгляд, сегодня все эти «дворянские» собрания и игрища в титулы просто смешны. Тем паче, когда по одной линии — дворянин, а по другой — советский замминистра. Просто, думаю, интеллигентность тут ни при чем. Это вопрос ощущения людей и того, что японцы называют «зоной личного пространства». У меня оно — всегда на «вы». Причем с возрастом все больше и больше.
Какие воспоминания остались о людях, с которыми вам приходилось работать?
Что касается людей, то мне повезло в этом плане. Я общался с людьми, которые были интересны — и это самое главное.
Во-первых, это «вечеркинцы» — я, конечно, имею в виду тех, «гавриловских». Они все замечательные. Жизнь обошлась с каждым по-своему, но все равно в команде это были замечательные люди. Жаль, что вот это чувство — что мы в команде сильнее, талантливее и просто красивее, чем поодиночке, — почему-то неприемлемо. Именно поэтому десять лет назад умер наш театр «99». Просто люди, которые в команде были богами, решили, что локоть другого человека — не поддержка, а помеха. Что один плюс один — это не больше, а меньше. И начался разброд. Театра нет…
Повезло общаться с таким умным человеком, как Александр Таркаев. Причем не только умным (умных людей в бизнесе полно) — в нем есть какой-то потрясающий стержень этакого российского «профессора». Который, по-моему, не давал ему возможности истово делать деньги. Зато сохранял человеческое лицо во всех перипетиях, что намного важнее. Из той же серии Султан Салимзянов — один из первых казанских предпринимателей. Знаете, такой неожиданный образ: на первый взгляд развеселый, несколько циничный бизнесмен, типичный «новый русский»… И вдруг неожиданно с его уст слетает строка из Пастернака или Ахматовой, и понимаешь, что за этой маской — душа очень тонко чувствующего и очень романтичного человека.
С удовольствием вспоминаю Владимира Матвеева, с которым долгие годы общались, соприкасались в работе, а вот реально сдружились, к сожалению, только года четыре назад. И поняли, что возникли настоящая дружба и понимание. С удовольствием вспоминаю очень многих людей, с которыми общался и соприкасался в работе. Например, директора агентства «Ремарк» Ильдара Галеева, экс-главу Советского района Альберта Асхаровича, Данию Фатыховну Тямаеву, нашего фотографа Альберта Тахавиева…
Еще одного «казанского» человека часто вспоминаю и привожу в пример во всевозможных ситуациях, связанных с работой. Это Алевтина Николаевна Кудрявцева, шеф ЦЭСИ. К сожалению, мне недолго пришлось работать в ее команде, и не все, наверное, по ряду обстоятельств срослось. Но вот того, как она выстраивает отношения с людьми, никогда не забуду. Это руководство самой высшей пробы. Влиятельнейший человек, практически министр, она в жизни своих работников, даже курьера или секретаря, не то что «подчиненными» — даже «сотрудниками» не назвала. Всегда — «коллега». Я свято верю в слова г-жи Буджолд по поводу того, чем отличается честь от репутации: «Репутация — это то, что думают и говорят о нас другие, а честь — это то, что мы знаем о себе сами».
А вообще, знаете, всех хороших людей не перечислишь. Их слишком много…
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: