…Пачиков любил говорить, что ему в жизни везет. Он считал, что имидж счастливчика помогает в бизнесе. Однако тут не было никакой мистики. От других соотечественников, да и вообще от большинства людей Пачиков отличался склонностью к авантюризму, граничащему с безрассудством.
Он часто говорил «мне надо» еще до того, как становилось понятно, о чем речь. Таков двигатель его личного прогресса.
Однако можно ли при этом считать бывшего советского ученого Степана Пачикова хорошим бизнесменом, а тем более хорошим американским бизнесменом? Этот вопрос по-прежнему оставался открытым. И на протяжении первых пяти лет работы «ПараГрафа» в Штатах совладелец компании Рон Кац задавал его не раз.
Советский ученый и американский бизнесмен
По большому счету американцу, конечно, грешно было жаловаться. Потратив несколько десятков тысяч долларов, он получил пятьдесят процентов в бизнесе, который теперь стоил десятки миллионов. Однако Рону Кацу казалось, что дела могли бы идти еще лучше, если бы Пачиков больше его слушал и управлял компанией не как советской научно исследовательской лабораторией, а как американским бизнес-проектом. То есть если бы Степан думал о продуктах, которые можно продать уже сегодня или хотя бы завтра, а не о замыслах, которые «сыграют» когда-то в будущем и неизвестно как.
Кац призывал фокусироваться на чем-то одном, Пачиков распылялся.
Кац призывал делать программы, которые можно продавать пользователям напрямую, Пачиков занимался технологиями, которые еще приходилось встраивать в другие, чужие продукты.
Кац призывал налаживать регулярный менеджмент, Пачиков делал вид, что прислушивается, но ничего не налаживалось.
Время от времени Рон терял терпение и выговаривал Степану все, что думал. Порой компаньон излагал претензии в излюбленной им эпистолярной форме.
Изоляция русских в Америке
Рон считал, что обладает опытом в бизнесе и менеджменте, который мог бы фирме пригодиться. Но к нему никто особо не прислушивался и его советов не спрашивал. «ПараГраф» хоть и располагался физически в Кремниевой долине, но все ж таки был не американской компанией, а русской фирмой, которая по стечению обстоятельств оказалась в другом государстве. Словно в стенах иностранного консульства, в офисе «ПараГрафа» говорили на русском.
Пачиков считал это скорее преимуществом, чем недостатком. Наблюдая за эмигрантами в Америке, он заметил, что многие тратили годы на то, чтобы научиться говорить, думать и жить как американцы, но нормальных и успешных американцев из них все равно не выходило.
Сотрудники «ПараГрафа» могли себе позволить оставаться самими собой. Они работали в своей закрытой русской колонии в Долине, периодически отправляя парламентеров во внешний мир. Это позволяло использовать возможности новой страны, не теряя фокуса, эффективности, драйва. Команда «ПараГрафа» понимала друг друга с полуслова — а в любом бизнесе, и в венчурном тем паче, это дорогого стоит.
Как это ни парадоксально, но успех в Америке им принесла самоизоляция.
В этом смысле секрет успеха «ПараГрафа» мало отличался от стратегии, которой следовали выходцы из Азии, приезжая на Запад и открывая вьетнамские и индийские семейные рестораны, где гости, приложив некоторые усилия, чтобы объясниться и сделать заказ, получали аутентичные национальные блюда по крайне привлекательной цене.
Когда появилась возможность оформить сотрудникам грин-карты — виды на жительство в США, — Пачиков пошел на это без особого страха, хотя многие бизнесмены предостерегали его от такого шага. Ведь с рабочей визой человек крепко привязан к компании, и перейти в другую ему сложно, а грин-карта — это билет на волю. Можно в любую минуту положить заявление на стол и остаться при этом жить в Америке. Однако все эти размышления не имели отношения к команде «ПараГрафа». Как и предполагал Пачиков, никто из обладателей грин-карт сбегáть «на волю» не захотел.
Чудо-менеджер для бизнеса в Кремниевой долине
При этом Степан был готов признать, что компании не помешал бы знающий управленец. Только подходил тут далеко не каждый менеджер с дипломом MBA и опытом работы в какой-нибудь большой американской корпорации. Им помог бы человек, который знал,
как руководить строптивыми инженерами,
как обхаживать венчурных инвесторов,
как придумывать и выводить на рынок инновационные продукты,
— иначе говоря, «свой» человек, понимающий, как делать венчурный бизнес в Кремниевой долине. Обычный американский делец-торговец — пусть даже такой успешный, как Рон Кац, — на эту роль не годился.
Только вот с этим новым чудо-менеджером все как-то не складывалось. Сознательно или нет, но Пачиков не слишком спешил расставаться с контролем над своей фирмой.
К 1996 году он все-таки дозрел. К тому моменту в московском и американском офисах «ПараГрафа» уже работало полторы сотни человек. Управлять этой оравой, которая к тому же занималась самыми разнообразными проектами, становилось все труднее.
Несмотря на все победы по заключению новых контрактов, финансовая ситуация в фирме была далеко не безмятежной. На горизонте периодически маячили кассовые разрывы. Только удача позволяла избегать серьезных проблем.
Авантюризм каким-то образом уживался в Пачикове с присущей ему повышенной тревожностью и чувством ответственности за сто пятьдесят семей, которые связали с его компанией свою жизнь. Периодически его одолевал страх.
Появление опытного управленца могло если не избавить от этой боли совсем, то по крайней мере заметно ее притупить. Пачиков даже согласился заплатить хедхантерам за поиски подходящего человека. Но наиболее перспективный кандидат появился на пороге «ПараГрафа» без помощи посредников. Это был уроженец Огайо Грегори Слейтон.
Тот, кто ездил на работу на верблюде
Слейтон закончил Дартмутский колледж, входящий в знаменитую Лигу плюща, которая объединяет восемь самых престижных образовательных учреждений Америки. В колледже Грегори изучал экономику, играл в лакросс и стал местным чемпионом по теннису. А после окончания университета он провел несколько лет в Малайзии и Сенегале, работая на благотворительные организации. Один год он даже руководил сиротским приютом на Филиппинах. Весь этот опыт впоследствии позволил ему шутить, что он, возможно, единственный предприниматель Долины, который «когда-то ездил на работу на верблюде».
Завязав с благотворительностью, Слейтон принялся строить корпоративную карьеру. Закончив Гарвардскую бизнес-школу и проработав четыре года в прославленной консалтинговой компании McKinsey, он затем стал финансовым директором цифрового подразделения Paramount. Надолго Грегори там, впрочем, не задержался. Через год Paramount был куплен компанией Viacom, и Слейтон предпочел серебряный парашют переезду из Долины в Нью-Йорк или Голливуд. Так он, во всяком случае, объяснял причину своей отставки.
После этого началась новая, уже предпринимательская, глава в истории Грегори Слейтона: он стал сооснователем и финансовым директором компании World Inc., которая по сути выступала конкурентом «ПараГрафа» в области трехмерных миров. World Inc. занималась тем же, чем и команда Пачикова: разрабатывала трехмерный движок, развивала серверные решения для многопользовательского режима и даже пыталась создавать трехмерные чаты…
У Слейтона было все, о чем Пачиков мог только мечтать.
Грегори имел опыт работы в странах третьего мира, а значит, его вряд ли испугала бы перспектива управления московской командой.
Он, несомненно, был способен найти общий язык с любым, даже самым чопорным американцем и даже британцем.
Знание рынка трехмерных технологий превращало его в идеального СЕО.
Степану оставалось только выяснить, насколько «ПараГраф» и Слейтон подходят друг другу: сможет ли он найти общий язык с Пачиковым и русской командой, сходятся ли они во взглядах на мир вообще и менеджмент в частности, одинаково ли смотрят на будущее рынка и на то, какое место может занять в нем «ПараГраф».
Казус с бейсболкой или отголоски Солженицына
На встречу Слейтон пришел в костюме, что для человека, который не занимался продажами, в Долине было необычно, но в бейсболке. Пачиков тогда не знал, что так Грегори одевался всегда. Бейсболку Слейтон не снял, даже когда они со Степаном сели за стол, чтобы обсудить возможное сотрудничество.
Для любого американца оставаться за столом в кепке было в порядке вещей. Но для любого русского это казалось дикостью. В России считалось, что только опустившийся или совсем уж темный мужчина может оставаться в комнате в шапке.
В знаменитой повести Александра Солженицына о лагерной жизни «Один день Ивана Денисовича» дилемма «снимать или не снимать шапку» была вознесена на новую, мировоззренческую высоту. Из-за холода в столовой для заключенных многие зэки предпочитали есть в шапках, чтобы не морозить лишний раз бритые головы. Однако лирический герой повести не мог переступить через заложенный с детства культурный барьер — и шапку все-таки снимал. Автор намекал, что именно такие вот мелочи помогали людям сохранить лицо — даже в тех нечеловеческих условиях, в которых они оказались.
Когда-то Пачиков и сам распространял в Советском Союзе запрещенные книги Александра Солженицына. И несколько лет, проведенных в Штатах, не могли полностью перепрошить его культурные коды. Поэтому, даже не успев толком обдумать свои слова, он почти непроизвольно, полушутя-полувсерьез предложил Грегори все-таки шапочку-то в помещении снять. Слейтон покорно положил бейсболку на стол, обнажив вполне себе заметную лысину.
Степан понял, что свалял дурака. Будучи человеком щепетильным, весь дальнейший час, который шел разговор, Пачиков сгорал от стыда.
Он привык принимать решение о найме сотрудника чуть ли не в первые десять-пятнадцать минут разговора. Этого времени ему хватало, чтобы прочитать любого русского. Читать американцев было намного сложнее.
Степан ведь не учился в местном колледже, не ходил по барам с фальшивыми документами о совершеннолетии, не играл в лакросс или американский футбол и не вырос на гамбургерах, коле и ток-шоу. Каждый американец оставался для него загадкой.
Эпизод с бейсболкой и лысиной окончательно сбил его с толку — и, возможно, помешал адекватно оценить собеседника.
Американский взгляд на команду русских ученых
Как позже рассказывал один из участников встречи, Слейтон смотрел на команду «ПараГрафа» неповторимым взглядом со «смесью уверенности в себе, насмешки и приглашения к беседе». Умения продавать себя ему было не занимать: американец утверждал, что сумел привлечь для World Inc. семнадцать миллионов долларов, увеличив оценку всего бизнеса до восьмидесяти пяти миллионов, но вынужден был уйти из-за разногласий с партнером. С его опытом и связями он мог и легко привлечь финансирование, и значительно поднять капитализацию «ПараГрафа».
Кроме того, Грегори обещал привести с собой Митру — ключевого эксперта по трехмерным чатам в World Inc. и соавтора протокола VRML 2.0. Приход Митры усилил бы команду «ПараГрафа» и укрепил бы репутацию фирмы, ведь в Долине его имя было, мягко говоря, куда известнее имен Талныкина и Ляпунова.
К тому же Слейтон выглядел человеком, который мог бы понравиться Рону Кацу. Так оно и вышло: встретившись с Грегори, инвестор дал зеленый свет. Степан Пачиков понял, что все складывается и, как бы ни было страшно, нужно делать следующий шаг. Он предложил американцу присоединиться к «ПараГрафу» в качестве президента, чтобы вывести компанию на новый уровень.
Вопреки ожиданиям, с приходом Слейтона хаоса в делах стало не меньше, а больше. Теперь к обычной творческой неразберихе, царившей в офисе, добавились постоянные споры Степана и Грегори по любому вопросу: кого нанимать, какие технологии развивать, какие контракты заключать.
По мнению Степана, американец слабо понимал значение проекта «Альтер Эго». На словах он рассыпался в комплиментах смелому замыслу, но на деле его интересовало только то, что происходило здесь и сейчас: деньги, пришедшие на счета, и сделки, которые заключались сегодня.
Вечеринка за счет компании
Пачиков занимался «ПараГрафом» уже восемь лет — и настроил планов на десятилетия вперед. Не считая четырехлетнего срока в McKinsey, Грегори никогда раньше не задерживался на одном месте дольше чем на год-два. И, кажется, не готов был расширять свой горизонт планирования. К тому же у нового президента обнаружились привычки, которые несколько раздражали Степана, как он ни пытался это скрыть даже от самого себя.
В честь своего назначения Слейтон пригласил сотрудников «ПараГрафа» к себе домой на шумную вечеринку. А потом предоставил в бухгалтерию документы для получения компенсации всех расходов на мероприятие. Включая затраты на бэбиситтера.
Степан и Грегори не сходились во всем — от мелочей вроде отношения к личным расходам до взглядов на стратегию компании.
Если бы основатель «ПараГрафа» дал Слейтону самому порулить, возможно, эти разногласия не оказались бы настолько токсичными. Однако Степан не мог расстаться с контролем над фирмой и даже не был уверен, что это в принципе реализуемо.
Грегори притащил своих людей во главе с Митрой, но команда по-прежнему состояла в основном из русских, «людей Степана». И они, конечно, видели лидера в Пачикове.
В этой ситуации Слейтон занялся тем, что у него получалось лучше всего: продажами. Только продать он решил не передовые технологии «ПараГрафа», а всю фирму разом…
Отрывок из книги предоставлен издательством «МИФ».
Книга в продаже на mann-ivanov-ferber.ru.
Больше книг для бизнесменов и управленцев — в Библиотеке TatCenter.
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: