Акулы протокольного жанра

Не нужно думать, что адвокатской практики по отмазыванию водительского удостоверения после пьянки, но до принятия нового Административного кодекса и последующих многочисленных поправок к нему никогда не существовало. Даже в советское время были адвокаты, съевшие собаку на подобного рода разборках. Их было немного. За услугу брали как настройщики пианино — 25−50 руб. Да и делов-то — прийти в назначенный час на комиссию в отделение ГАИ (председатель комиссии — начальник райотдела; номинальные члены — секретарь плюс пара-тройка сержантов, скучающих от безделья этажом ниже) и полюбовно разойтись со штатной формулировкой: «Руководствуясь социалистическим правосознанием…» Впрочем, статья 211 УК РСФСР предусматривала наступление уголовной ответственности, если материальный ущерб от ДТП превышал 500 руб. То есть из-за повреждения бампера, деформации железа багажника, капота плюс разбитое стекло прямая дорога в тюрьму. Еще опаснее были телесные повреждения, причиненные водителем по неосторожности (вспомните хотя бы киноисторию Эльдара Рязанова «Вокзал для двоих»).

К счастью, в течение полутора десятилетий соответствующие статьи постепенно изымались из УК и переводились в Административный кодекс. Это никоим образом не сказалось на работе адвокатов, специализирующихся на дорожно-транспортных происшествиях. Акулы юридической казуистики в море правонарушений, связанных с управлением автомобилем подшофе, до сих пор на плаву.

Вот, например, Леонид Челяпов, член Центральной коллегии адвокатов Москвы, большую часть карьеры посвятил служению в органах милиции и закончил службу в должности замначальника следственного отдела центрального аппарата МВД. Защитил диссертацию в адъюнктуре, выступал в роли консультанта в прессе и на радио.
Челяпов скептически оценивает формирующийся рынок юридических услуг в области защиты прав водителей. По его наблюдениям, наплыв молодых, амбициозных, но не имеющих адвокатской лицензии юристов создает проблемы как в плане поддержания здорового имиджа честного посредника между законом и гражданином, так и в качестве предоставляемых услуг. Скажем, адвокат, в отличие от просто человека с профильным дипломом, имеет много больше возможностей по сбору документов для доказательства невиновности клиента. Ведь, согласно статье 6 закона об адвокатуре, любая организация обязана отреагировать на адвокатский запрос. Интересы же прочих защитников могут просто игнорироваться.

Еще один несомненный плюс при обращении именно к услугам адвокатов старой закалки — их многочисленные связи в органах МВД. Ну и, наконец, их усилия по законному возвращению водительских прав оплачиваются официально, через кассу адвокатской конторы, а не черным налом, который нередко предпочитают юристы-одиночки.

Дышите, не дышите

Адвокаты новой волны — те, что без героического прошлого, но с амбициями и доскональным знанием законов — только начинают осваивать узкоспециализированный рынок защиты водителей, попавшихся на наличии алкоголя в организме. Их минус — отсутствие многолетней практики, а плюс в здоровой агрессивности при ведении дела. Зацепиться можно за самую малость. По словам Светланы Кирилловой, адвоката Московской областной коллегии адвокатов (МОКА), самым уязвимым звеном в доказательной базе обвинения являются огрехи при проведении медицинского освидетельствования. Именно на этом строят защиту практически все юристы.

Уловки гаишников типа «дыхни в фуражку (стакан)», «подуй в трубочку Мохова-Шинкаренко», «пройди пробу Раппопорта» абсолютно нелегитимны. Доказательной базы на их показаниях не построишь. Точно так же, как и на суперсовременных алкотестерах производства Drager (Германия) или Alert (Канада). Дело в том, что индикатор любой сложности, во-первых, имеет погрешность не менее 5\%, во-вторых, может откликнуться на такие провокации, как зубной кариес, выпитый стакан кваса, кефира или, скажем, препарат для лечения язвы желудка. Недавно в одном из райсудов Москвы рассматривалось дело водителя, выпившего за рулем успокоительный ново-пассит. Чтобы доказать перед мировым судьей его невиновность, пришлось пойти на эксперимент. В зале заседания подозреваемый выпил лекарство и через пять минут дыхнул в заранее купленный для теста прибор. Прибор показал 0,8 промилле. Через 20 минут второй контрольный выдох — и алкотестер зафиксировал 0,0 промилле. Судью это убедило, и дело было прекращено.

Что касается алкотестеров. Приборы должны проходить обязательное тестирование раз в два месяца, и каждый тестируемый вправе потребовать соответствующий акт о проведении метрологической проверки. Кроме того, сами врачи тестируются по полной программе — раз в три года. Причем в столице право на проведение медэкспертизы имеет только узкопрофильный врач, обладающий соответствующими документами. В Московской области и за ее пределами проще: экспертизу вправе провести фельдшер, но опять же прошедший спецподготовку. И у того и у другого клиент вправе потребовать документ, подтверждающий право на проведение медэкспертизы (как и документ на прибор для тестирования).

Тут кроется еще несколько юридических уловок, могущих поставить в тупик обвинителей. В январе прошлого года Минздравсоцразвития внесены изменения в знаменитый приказ #308, определяющий регламент экспертизы на наличие алкоголя в крови водителя. Главное: сертификат, дающий право врачу на данную экспертизу в течение ближайших трех лет, аннулирован, если он выдан до 10 января 2006 года. В столице, похоже, справились с задачей, перелицензировав докторов. В области, по слухам, к перерегистрации только-только приступили.

Ахиллесовой пятой в проведении медиками экспертизы на опьянение (подчеркнем: именно опьянение, а не факт наличия в крови алкоголя; как уже говорилось, положительный результат пробы может быть вызван самыми разными причинами) является нарушение алгоритма действий медперсонала. Прошлогодние изменения в приказе № 308 четко определяют последовательность экспертизы. Первый шаг — фиксирование клинической картины опьянения, то есть внешний вид подозреваемого, речь, возбуждение, гиперемия лица, пульс, давление, поза Ромберга (грубо говоря — как пройдешь по половице), пальценосовая проба (зажмурившись, дотронуться указательным пальцем до кончика носа), прочие неврологические тесты.

Часто медики просто игнорируют выявление клинической картины, но в акт она вписывается. А начинают, как правило, с лабораторных исследований, то есть с того же алкотестера, что является грубейшим нарушением. Один из ведущих наркологов столицы оправдывается: мол, если следовать букве закона, то на освидетельствование одного фигуранта уйдет минут 40. Он смотрит на «незначительные отклонения» в процедуре сквозь пальцы. Поскольку клиническая картина является важнейшим доказательством невиновности, следует вести себя правильно: ни в коем случае не спорить, разбрызгивая слюну, не грозить могущественными знакомыми, даже если пахнет изо рта, твердить, что не пил. Пойти на попятную вроде «выпил бутылку пива» или «пил, но вчера» — значит подписать себе приговор. И главное: в акте медицинского освидетельствования по новым требованиям должно быть не 16 пунктов, как до 10 января 2006 года, а 20. В противном случае документ не имеет юридической силы.

Выпил — не зевай

Помимо адвокатской практики в крупных городах России формируется второй эшелон в виде юридических лиц, делающих бизнес на решении данной проблемы. Одна из таких структур, московская специализированная компания «Авант», обещает весь спектр услуг по юридическому сопровождению — начиная с составления протокола об административном правонарушении, при необходимости через апелляцию после постановления мирового судьи, кассацию на решение райсуда и вплоть до написания надзорной жалобы. Генеральный директор «Аванта» Евгений Липатов сетует на слишком, по его мнению, узкую законодательную базу, касающуюся ДТП. Ведь фирму он организовывал под ужесточение законов и расширение сферы ответственности за правонарушения на дорогах: чтобы помимо основных действующих статей КоАП 12.8 и 12.26 (соответственно опьянение при вождении или передача управления ТС пьяному и отказ от законного требования о прохождении медосвидетельствования) кодекс дополнился бы еще как минимум десятком поправок, ужесточающих наказание за откровенно грубое попрание норм ПДД. Тогда и бизнес специализированных юристов пошел бы веселее. Но не случилось пока.

Хотя, по оценке Евгения Липатова, конкуренции в данном сегменте рынка юридических услуг пока нет, антагонизм между адвокатскими конторами и частными юристами все-таки присутствует. Так, господин Липатов категорически не согласен с тем, что адвокатура всегда «дает продукт» лучшего качества. «Очень часто, — говорит Евгений, — в среде адвокатов встречаются люди, хватающиеся за все подряд: сегодня бракоразводный процесс, завтра мелкая бытовуха и только послезавтра дело об управлении авто в нетрезвом состоянии. По Козьме Пруткову: узкий специалист подобен флюсу. Что ж, считайте нас флюсом в области юриспруденции. Но это, образно говоря, качественная опухоль. В год мы возвращаем права сотням автолюбителей, причем абсолютно законными методами».

Юридическая база для доказательства порой основывается не только на медицинских ошибках, но и на огрехах органов МВД. Первый и самый распространенный ляп в действиях гаишников: они не имеют права останавливать автомобиль вне стационарного поста ГИБДД, если водитель не нарушил ПДД или не привлек внимание подозрительно расхлябанной манерой езды (последнее зачастую вписывается в протокол о правонарушении задним числом, чтобы оправдаться). Воспитывать представителей автоинспекции можно составлением в произвольной форме обращения в ближайшую прокуратуру (кстати, такая бумага возымеет действие на мирового судью, если дело до него дойдет: они как огня боятся прокурорского надзора).

Правонарушителю очень повезет, если он отыщет представителя еще одной категории специалистов узкого профиля — одинокого юриста с продолжительной и успешной практикой (это непременное условие), чей хлеб — возвращение водительских прав. Найдя хотя бы одну закорючку в протокольных действиях представителей ГИБДД или медицины, эти специалисты гарантируют успех на 80−90\%. Таких в Москве единицы, их конек — налаженные личные связи во всех структурах, решающих, где ставить запятую в предложении «казнить нельзя помиловать». Максим Демин, один из таких юристов, иногда даже жалеет представителей МВД: согласно современному законодательству, они несут ответственность за любую запятую в протоколе. Типичные ошибки в протоколах или актах медицинского освидетельствования — объективные юридические лазейки для доказательства невиновности водителя. Ну, а остальное, по признанию Максима, дело техники, винтики и гаечки от которой юрист бережет как зеницу ока. Причем законно, свободно ориентируясь в силлогизмах правовых норм в отсутствие злобной конкуренции. Такие способы, как, например, затягивание дела в надежде закрыть его по истечении срока давности (два месяца) — за счет липовых командировок или больничных листов,— плохой совет плохого юриста. Такой подход только обозлит судей, рискующих быть уволенными с должности за пропуск двухмесячного срока. Надежные юристы предпочитают железные основания, по которым судьям ничего не остается, кроме как прекратить дело.

Расценки за юридические услуги в данной деликатной области разнятся как в адвокатской среде, так и в фирмах, а также у частников-одиночек. Могут запросить $ 500 и забыть, за что брали деньги, а могут и $ 200 — за консультацию. Тут как повезет. Оправданным платежом при условии положительного решения дела в первой судебной инстанции считается сумма в районе 20 тыс. руб.

Что касается взяток работникам ГИБДД. Как и 20 лет назад, они случаются, но реже. Службой собственной безопасности ныне практикуется организация совместных рейдов, то есть персонал набирается из разных подразделений, и посему дача $ 500−1000 в таком сборном отряде ГИБДД, сформированном по принципу антикоррупции, расценивается отдельно взятым бойцом как возможная подстава.