Миша Майский живет в Бельгии, но постоянно разъезжает с концертами по миру. «Рахлинские сезоны» стали для музыканта возможностью познакомиться с Казанью — в столицу Татарстана виолончелист приехал впервые, хотя в юности жил в России. Перед концертом музыкант успел погулять по Кремлю и посмотреть город.

Последний день фестиваля «Рахлинские сезоны» полностью состоял из музыки П.И. Чайковского: концерт открыла симфоническая фантазия по Данте «Франческа да Римини» — длинное, сложное произведение, крайними частями которого являются картины адского вихря (в нем носятся души обреченных на вечные муки), а в центре — рассказ Франчески о ее трагической любви к Паоло.

Затем Майский вместе с Государственным симфоническим оркестром РТ под управлением Александра Сладковского исполнили «Вариации на тему рококо». В отдельные моменты оркестр замолкал, и только виолончель продолжала вести сольную партию.

Игра Миши Майского — эмоциональная, экспрессивная, очень прочувствованная, оказалась удивительным открытием для казанской публики. Зрители не хотели отпускать музыканта даже после арии Ленского, которую он исполнил на бис — зал аплодировал стоя, и Майскому пришлось выходить на сцену снова и снова.

Впрочем, стоит отметить открытость музыканта — он охотно шел навстречу зрителю, и так же охотно ответил на вопросы портала TatCenter.ru.

— Вы учились у выдающихся музыкантов — Пятигорского и Ростроповича. Что Вы вынесли из этих уроков?

— Мне действительно посчастливилось, безумно повезло учиться 4 года в Московской консерватории у Мстислава Ростроповича и 4 месяца у Пятигорского в Калифорнии. У них был очень похожий подход к преподаванию. В отличие от большинства нормальных педагогов, которые учат музыкантов играть на инструменте, они практически никогда не заводили разговоров о так называемой технике. Самый главный урок, который я у них получил — это то, что слово «инструмент» подразумевает. А именно — способ достичь главной цели, которой является музыка. То есть, посредством владения инструментом рождается музыка, а не наоборот. Чтобы не получилось так, что музыка используется для того, чтобы показать, как замечательно вы играете на инструменте. Это очень важный момент, о котором мы ежедневно должны себе напоминать.

— Вы играли со многими выдающимися дирижерами. Но в этом списке нет Натана Рахлина — не удалось?

— Не посчастливилось. Я был очень молодым в те годы, учился в консерватории у Ростроповича и, хотя уже играл какие-то концерты, тем не менее, был студентом. Потом у меня был такой особый период в жизни, когда я полтора года получал «высшее образование»: сначала в Бутырской тюрьме, потом в Горьковской области, где лопатой 10 тонн цемента в день грузил. Как я всегда говорю — строил коммунизм, увы и ах — безуспешно. После этого провел еще 2 месяца в психбольнице, чтобы избавиться от армии. Так что я получил полное образование, но последние два года перед моей миграцией (после освобождения Майский репатриировался в Израиль, прим. автора) вообще не играл на виолончели.

— У вас состоялись репетиции с оркестром, с маэстро Сладковским. Что вы можете сказать о коллективе?

— Это было очень естественно и легко, у меня было ощущение, что мы много раз музицировали вместе. Репетиция закончилась гораздо раньше, чем предполагалось, и даже сегодня не потребовалось генеральной репетиции.

— Почему именно ария Ленского? Это же вокальное произведение…

— А почему бы нет, виолончель — очень вокальный инструмент! Есть музыка, которая настолько красива и выразительна… Как сказал Гоффман, музыка начинается там, где слова кончаются. Это самый универсальный язык. И если выбирать осторожно и со вкусом, можно найти много вокальных сочинений, в которых и без слов всё ясно. Я надеюсь на это.

— Вы как-то признались, что хотите сократить количество концертов (музыкант дает около 100 концертов в год). Удалось ли?

— Да, я всегда пытаюсь сократить. Немного получилось. У меня чудные дети, я обязательно должен вам показать. Я очень гордый папа, поэтому у меня с собой всегда сумка (Майский достает планшет, показывает фотографии детей — их у него пятеро). И поэтому я, естественно, стараюсь как можно больше проводить время с ними и балансировать мою жизнь, что, конечно, очень нелегко. Но мы часто разъезжаем вместе. Я играю очень много на разных фестивалях, и иногда удается брать с собой семью. Мы вместе ездим на фестиваль «Вербье» в Швейцарию, проводим там две недели. Есть еще фестиваль Марты Агрерих — в Швейцарии, в Японии. Мой сын Максим, до того, как ему исполнилось 4 года, был в Японии 6 раз. А я за свою жизнь дал там больше 350 концертов.

— Вы говорили, что вам Ростропович был как отец родной, и ваши отношения были больше, чем ученика и учителя. А как вы воспитываете своих детей?

— Самое главное — попытаться, хотя это безумно трудно и, наверное, невозможно, научить их избегать тех ошибок, которые мы допускали в своей молодости. Увы и ах — дети — они всегда должны палец в огонь засунуть, чтобы поверить, что обжигает. Но я всегда хотел, чтобы они были хотя бы в каком-то виде причастны… чтобы музыка была важным элементом в их жизни. И мне посчастливилось, что мои старшие дети, дочка и сын, оба музыканты. С дочкой мы очень много играем вместе, она пианистка, мы даже записали диск на «Дойче Граммофон». Мой старший сын скрипач, мы играем трио вместе, и тройной концерт Бетховена играли много раз, и двойной концерт Брамса уже играли… Максим играет на рояле и немножко уже пытается на виолончели иногда. Мануэль начал на рояле тоже, но будут ли они музыкантами, я не уверен. В конечном итоге, главное — чтобы они любили-ценили-понимали и музыку, и красоту.

Ранее на эту тему:

Второй концерт «Рахлинских сезонов» состоялся в Казани

Ольга Бородина открыла «Рахлинские сезоны»

Лилиала Набиуллина