— Рустам Нургалиевич, все привыкли к тому, что Татарстан является регионом-флагманом, как уже давно повелось, но ситуация стала сложнее в экономике. За счет чего удается поддерживать статус-кво?

— Сложно для всех, и для нас тоже. Мы все с одной лодке. Цена на нефть снизилась, доступ к внешним финансовым ресурсам, технологиям ограничен. Мы пытаемся сохранить те контакты, которые сложились с нашими западными партнерами. Для тех предприятий, которые уже открыты, создаем все условия, чтобы они работали. Но нужно искать новые направления. Какие направления? Прежде всего, это Юго-Восточная Азия, арабский мир, мы активизировали с ними работу. Второе — развитие новых направлений в экономике, то есть кроме существующих наших производств — машиностроения, автомобилестроения, самолетостроения, вертолетостроения, новое — это сфера IT. Это будущее, это огромный рынок. В Татарстане создан новый IT-город — Иннополис. Мы хотим сделать проект российского масштаба, и огромная федеральная поддержка в этом оказывается.

Создаем в республике инфраструктуру для строительства новых предприятий, привлечения бизнеса. Прежде чем придет инвестор, он посмотрит — есть ли там инфраструктура, есть ли кадры. И мы решаем вопросы создания инфраструктурных площадок: технопарков, индустриальных парков, решаем вопросы подготовки кадров, создавая ресурсные центры. Когда есть эти два компонента, с инвесторами разговор проще.

Надо комплексно заниматься поддержкой и крупного, среднего бизнеса, обратить внимание на поддержку малого бизнеса. В агропромышленном комплексе, к примеру, наряду с крупными холдингами и крестьянско-фермерскими хозяйствами огромный потенциал имеют личные дворовые хозяйства.

2015 год был непростой. Особые сложности были в автомобильной отрасли. «КАМАЗ» реализовал около 28 тыс. автомобилей, продажи упали на 30\%. В остальных отраслях более-менее сохранили позиции. Сохранили объемы и валового регионального продукта, и объемы промышленного производства, и инвестиции в основной капитал, которые составили 617 млрд рублей. Эти параметры очень важны, и мы сумели их удержать. Какой бы год тяжелый не был, все программы выполнены, «майские» указы президента выполнены.

— Ситуация с резким разрывом отношений России с Турцией на экономике как-то сказалась?

— Ну, конечно, сказалась. Мы в последние годы очень серьезно продвинулись в части привлечения турецкого бизнеса, реальных турецких инвестиций. Только в особой экономической зоне «Алабуга» создано шесть крупных предприятий при участии турецких компаний. Это деревообрабатывающий завод «Касатмону Интегрейтед Вуд Индастри», предприятие по выпуску бумажной продукции «Хаят Кимья», завод по производству штампованных деталей для автомобилей Ford и два завода франко-турецкого альянса компаний Sisecam и Saint-Gonain — «Тракья глас Рус» по производству листового стекла и «Аутоматив Глас Альянс Рус» по производству автомобильного стекла. Кроме того «Дизайн Рус» завершает подготовку к запуску производства полимерных труб.

Все они работают, несмотря на все сложности. Они все российские компании, получили статус резидента. Там максимум 5\% турецких специалистов, все остальные — российские граждане.

— То есть проекты не пострадали?

Понимание есть. И руководство страны понимает, что есть политические разногласия и есть реальные инвесторы, которые пришли в Россию, поверили в нашу страну.

По отношению к ним со стороны и федерального правительства, и нашей стороны, каких-либо ограничений нет. То есть проекты, которые мы реализовали, функционируют нормально, и мы стараемся их поддерживать. Там же наши рабочие места, там работают наши люди.

— Вы упомянули особую экономическую зону «Алабуга», которой в апреле исполнится 10 лет. Что сегодня она сегодня представляет из себя, и каковы ее перспективы?

— Несколько цифр. Сегодня официально зарегистрированных 49 резидентов, 22 из которых уже ввели производство в эксплуатацию. Это крупные предприятия. Это, к примеру, автомобилестроение, одним из резидентов является компания Ford Sollers, которая организовала полный цикл производства и запустила выпуск двигателей.

Из федерального бюджета и бюджета республики в инфраструктуру ОЭЗ «Алабуга» было вложено 25,7 млрд рублей.

В то же время резиденты из заявленных 150 млрд рублей инвестиций уже вложили около 100 млрд рублей. Наша задача — довести объемы производства продукции в среднесрочной перспективе до 300 млрд рублей в год. Это сопоставимо с промышленными объемами производства некоторых регионов.

— Если уйти от планов новых предприятий и вернуться к давно действующим. С какой целью Татарстан включил в план приватизации 22\% «Нижнекамскнефтехима», 9\% «ТАНЕКО» и 4,3\% «Татнефти»?

— Это связано с формированием нефтехимического кластера для компании «Татнефть». У Татарстана в «ТАНЕКО» 9\%, основной акционер и ответственная компания за строительство нефтекомплекса — «Татнефть». «ТАНЕКО» работает, перерабатывает более 8 млн тонн нефти в год. В создание комплекса инвестировано порядка 250 млрд рублей. Сейчас в рамках нефтекомплекса реализуется следующий проект — кроме глубокой переработки тяжелых остатков и других процессов, строится новая установка первичной переработки нефти ЭЛОУ-АВТ еще на 6 млн тонн.

То есть «ТАНЕКО» будет современнейшим крупнейшим комплексом. Поэтому мы считаем, что этот пакет акций нужен для наших нефтяников.

И пакет, который в «Нижнекамскнефтехиме», а «ТАНЕКО» является крупным поставщиком сырьем для «Нижнекамскнефтехима», он будет консолидирован и останется в республике.

— А такие проекты «Татнефти» как добыча битумной и сланцевой нефти будут развиваться?

— Да. До 2030 года объем добычи нефти в Татарстане должен быть сохранен. Но мы уже 70 лет добываем и, конечно, ресурсная база иссякает, остаются более сложные геологические участки и условия, нужны новые технологии. В Татарстане запасы битумной нефти, по оценкам специалистов, составляют от 2 до 7 млрд тонн. Мы очень серьезно за последние годы отработали технологии добычи битумной нефти. Добыли уже 1 млн тонн. Но все будет зависеть от ценовой ситуации и налоговой политики. Хотя для разработки битумных месторождений были сделаны неплохие послабления. Полным ходом идет эта работа. В ближайшее время мы должны выйти на 1,6−2 млн тонн в год. В зависимости от конъюнктуры и всего остального.

Сейчас также детально изучаем залежи сланцевой нефти. Мы отрабатываем технологии, и за счет сланцевой нефти идет прирост запасов. Это все наша перспектива, наше будущее.

— Считается, что одно из препятствий при добыче сланцевой нефти — это экологические проблемы. Как с экологами будете договариваться?

— Любой проект, который мы реализуем, проходит экологическую экспертизу. В зоне добычи сланцевой нефти не должно быть грунтовых вод. Там применяется принцип гидравлического разрыва пласта, который нефтяники в России используют. Все эти работы должны идти в рамках экологических норм, и сегодняшняя технология это позволяет. Почему в США добыча сланцевой нефти в норме, а кто-то у нас пытается сказать, что этого делать нельзя? Я думаю, что в Соединенных штатах экологические нормы одни из самых жестких в мире, поэтому при грамотной системной работе, это реально.

— Все регионы изыскивают всевозможные резервы для наполнения бюджета. Политика Татарстана относительно дивидендов, которые выплачивают компании с участием республики, будет претерпевать какие-то изменения?

— Нет, у нас 30\% от полученной прибыли. Это определяется законом о бюджете республики уже много лет.

— Так и останется?

— Да. Потому что компания должна и сама развиваться, и акционер должен понимать, зачем компания работает. Мы считаем, что 30\% достаточно. Мы дееспособны. В прошлом году нефтяники неплохо заработали, нефтехимики неплохо заработали.

— Говоря о привлечении иностранных инвесторов, Вы сказали, что задача республики — инфраструктура и кадры. Что для Вас сложнее?

— Я думаю, инфраструктура сложнее, там больше денег надо, а кадрами надо заниматься.

— Вы уверены, что сможете вырастить специалистов необходимого уровня?

Уверен. Для этого мы уже построили 14 ресурсных центров. В этом году 5−6 еще построим. Наша задача — 26 высокопрофессиональных ресурсных центров.

В Елабуге создан ресурсный центр для особой экономической зоны «Алабуга», в Нижнекамске построили для наших нефтехимиков. Всего 14 ресурсных центров мирового уровня.

Сами по себе кадры не будут появляться. Надо заниматься профориентацией со школы. Надо понимать, куда ученик после 9 класса должен идти: дальше учиться в 10−11-й классы и в вуз, или получить какую-то специальность, среднее техническое образование. Но и требования должны быть: ПТУ и СПТУ не должны быть времяпровождением детей, которые учатся на тройки. Иногда лучше получить хорошую рабочую специальность, чем идти в вуз.

— То есть делаете ставку на воспитание своих специалистов, а не на привлечение извне?

Только своих. Да, мы будем приглашать преподавателей, специалистов, но у нас достаточно своих людей. У нас хорошая общеобразовательная система, ресурсные центры, вузы наши.

Приглашать очень сложно и дорого. Надо сделать так, чтобы от тебя никто не уезжал, чтобы были условия для жизни, работы, была достойная заработная плата, перспективы — вот самое главное. Нужны ресурсные центры, вузы и чтобы люди, получившие образование, были сразу востребованы. Чтобы человек не просто так шел учиться, он должен понимать какое образование он получит, и как его судьба будет складываться.

— Как обстоит ситуация в республике с безработицей, задержками зарплат?

— Сказать, что совершенно этого нет, нельзя. Есть некоторые предприятия со сложной экономической ситуацией, где-то ситуация ухудшилась, но я бы не сказал, что она плохая.

— То есть даже на предприятиях машиностроения, продажи которых упали, ситуация неплохая?

— Была оказана большая поддержка со стороны федерального правительства в части временной трудовой занятости, переобучения. Поддерживал бюджет республики. Мы стараемся в таких вопросах работать на упреждение.

— А есть какое-то видение выхода из кризиса для автомобилестроения, того же «КАМАЗа»?

— Реализация у «КАМАЗа» упала на 30\%. Но многие упали на 50\%, на 60\%. Он сегодня занимает самую большую долю на российском рынке тяжелых грузовиков. К тому же сегодня очень хорошо раскрывается экспортный потенциал «КАМАЗа». Пока, конечно, в целом сложная ситуация, но как только экономика нашей страны начнет восстанавливаться, вы увидите, автомобильная отрасль первой пойдет. Все эти машины востребованы. «КАМАЗ» сегодня не стоит на месте. Он ведет модернизацию производства. Создается новый двигатель, создана новая кабина, создаются новые машины. Идет работа по беспилотникам, по электромобилям.

— И когда мы увидим отечественный беспилотный автомобиль?

— Беспилотник есть. Он учится ездить. Я сам ездил на этой машине, видел, что она сама едет, сама останавливается, сама идет в составе колонны, объезжает преграды. Есть Дорожная карта проекта, и в ближайшем будущем начнется его производство.

«КАМАЗ» делает не только для себя беспилотник, разработки могут быть применены и на других транспортных средствах. Автомобиль может использоваться в вооруженных силах, в зоне техногенных аварий. Беспилотный автомобиль будет работать 24 часа в сутки, он будет намного безопаснее, чем при управлении водителем, там человеческого фактора нет.

— Ваши ощущения за рулем с вашим спортивным прошлым?

— Водитель не прикасается, сидит для контроля. Он двигается, действует сам. Удивительно, конечно.

— Осталось решить вторую нашу традиционную проблему — дороги. Справится с ними беспилотный грузовик?

— Иностранцы делают беспилотник для специальных трасс. У них автострады. А мы делаем так, чтобы беспилотник ездил по любым дорогам. Мы взяли более сложную задачу.

— Следующий «Дакар» все-таки выиграете?

— У «КАМАЗа» достойные и машины, и команда. В этом году не совсем повезло, сложно было. Заняли второе место. Спорт есть спорт. Там много случайностей, это же раллийный марафон. Нужно учитывать много вещей. Была гонка совершенно отличная от предыдущих. Она была не песчаная, а наши машины хорошо преодолевают пески. У нас команда очень профессиональная, и они сделают выводы, проанализируют какие резервы есть. Я считаю, что второе место тоже хорошее. Это совершенно не правильно, если все время только мы первые.

Источник: Интерфакс