Мори Эдельмен (Morry A. Adelman) — профессор экономики Массачусетского технологического института (MIT), специалист в области нефтяного сектора США и мировой экономики. Автор ряда книг, в частности, The Economics of Petroleum Supply: Selected Papers, 1962−1993 (MIT Press, 1993), The Genie Out of the Bottle: World Oil Since 1970 (MIT Press, 1995).
С ростом экономик Европы, Японии и ряда развивающихся стран и по мере соответствующего роста их потребности в нефти этот разрыв будет увеличиваться все больше. Соединенные Штаты зависят от доброй воли ближневосточных экспортеров, которые могут воспользоваться своим «нефтяным оружием», чтобы нанести американской экономике ущерб. США будут продолжать пребывать в ситуации нефтяного кризиса, пока резко не увеличат собственную добычу нефти или пока другие страны вроде России не приступят к интенсивной добыче нефти на своих недавно открытых месторождениях.
Очень часто, однако, то, что считается общеизвестным, является ложным. Нефтяного кризиса, понимаемого как некий драматический разрыв между спросом и предложением, не существует и никогда не существовало. Ближний Восток не обладает и никогда не обладал «нефтяной бомбой». Темпы увеличения добычи нефти, которых могут достичь русские, безусловно, важны, но принципиального значения не имеют. А темпы экономического роста в США, Европе, Японии и где бы то ни было еще не оказывают никакого влияния ни на стабильность поставок нефти, ни на цены.
С подлинной проблемой мы столкнулись после 1970 года. Ее имя — жесткая, но нелепая монополия, которую организовали большинство нефтедобывающих ближневосточных стран, создав ОПЕК. Суть этой организации состоит в том, что ее члены координируют свои действия с целью ограничения поставок нефти, чтобы, тем самым, увеличивать цены на нее. Сегодня цены на нефть завышены участниками ОПЕК до такого уровня, который является излишним даже для их собственных интересов. Уровень добычи, который методом проб и ошибок установлен этими странами, является неустойчивым. ОПЕК приносит вред мировой экономике, но не в силу злого умысла, а лишь потому, что у ее членов не остается другого выбора.
Совокупная политическая сила группы стран, входящих в ОПЕК, медленно снижается. Однако я не думаю, что в скором времени она полностью сойдет на «нет». В 1979 и 2003 годах страны — потребители нефти публично и безоговорочно уступили этому картелю. Они могли сознавать, а могли и не сознавать последствий этого шага.
Чтобы понять вред, который продолжает наносить существование ОПЕК, необходимо разоблачить миф о разрыве между спросом и предложением нефти, а также миф о «нефтяном оружии». Если это будет сделано, мы сможем понять, что большинство проблем мирового рынка нефти проистекают из самого факта существования этого картеля с его близорукой политикой. Определенный вклад вносит также и неспособность стран-импортеров воспользоваться имеющимися у них возможностями для ослабления ОПЕК.
Правда ли, что «нефть заканчивается»?
Нефть не является единственным видом топлива, относительно которого принято думать, что его запасы вот-вот будут исчерпаны. Еще до 1800 года в Европе волновались по поводу скорого исчерпания запасов угля, который считался тогда основой экономического могущества. Добыча европейского угля достигла пика к 1913 году, но сегодня она ничтожно мала. Является ли это следствием исчерпания запасов? Вряд ли. В недрах Европы находятся миллиарды тонн угля. Но добыча его обошлась бы европейцам слишком дорого. Даже при ценах, вполне покрывающих затраты, на этот уголь нет спроса. Поэтому миллиарды тонн европейского угля бесполезны и так и останутся лежать в недрах Старого света.
Взятое отдельно, без расчета спроса и затрат на добычу, количество полезных ископаемых не имеет никакого значения.
Впервые прогноз о скором исчерпании запасов нефти сделал главный геолог штата Огайо, Стронг Ньюберри (Strong Newberry), в 1875 году. С тех пор редкое десятилетие проходило без того, чтобы кто-то не поднял тревоги по этому поводу. В 1973 году Джеймс Эйкинс (James Akins), аналитик государственного департамента США, бывший тогда ключевой фигурой в определении американской политики в нефтяном секторе, опубликовал работу под названием «Нефтяной кризис: на этой раз волки действительно здесь», где призвал к увеличению добычи нефти на территории США и улучшению отношений с нефтедобывающими странами Ближнего Востока. В 1979 году президент США Джимми Картер озвучил оценки ЦРУ, заявив, что «нефть иссякает, причем иссякает по всему миру». Не далее, чем в прошлом году, New York Times напечатала на своих страницах тревожное сообщение: «Ожидается, что запасы нефти будут исчерпаны в течение ближайших десятилетий». Прогноз Международного энергетического агентства (International Energy Agency) гласит, что добыча нефти будет расти только в Персидском заливе, да и то лишь до 2030 года, а в остальных нефтедобывающих регионах мира она будет неуклонно сокращаться.
Эти алармистские предсказания неизменно оказывались неверны. В 2003 году мировая добыча нефти была в 4,4 тыс. раз больше, чем во времена Ньюберри, а цена за баррель нефти была ниже. Мировые запасы и объемы добычи — даже, если не учитывать Ближний Восток, — сегодня выше, чем считал Эйкинс, когда он предупреждал о волках. С того момента, когда Картер объявил нам о том, что «нефть иссякает», мировой уровень ее производства вырос на 25\%. При этом экспорт нефти из стран Ближнего Востока достиг своего пика в 1976—1977 годах.
Настоящий «кризис» или, если угодно, по-настоящему важное событие, как бы его ни называть, произошло в этой сфере в 1973—1974 годах, когда десяток стран, большинство из которых находится на Ближнем Востоке, приняли согласованное решение о снижении нефтедобычи. С тех пор они стали постоянно практиковать установление ограничений на объемы добываемой нефти. Они закупорили источник самой дешевой нефти в мире для того, чтобы поднять на нее цены и, тем самым, свои доходы. Результаты такой политики заставили ряд государств — потребителей нефти, стремившихся предотвратить нефтяной кризис, предпринять несколько шагов. Как писала в своей редакционной статье в сентябре 2003 года New York Times, «со времен нефтяного эмбарго 1973 года каждый президент начиная с Ричарда Никсона обещал уменьшить ненасытный аппетит США в отношении нефти и инвестировал средства в поиск новых источников энергии». Лишь немногие сотрудники сменяющих друг друга администраций не были согласны с убежденностью Картера в исчерпанности запасов и существовании энергетического разрыва. Каждое правительство США предлагало широкий набор мер энергетической политики и обосновывало соответствующие государственные расходы.
При Картере Белый дом инициировал принятие законов, запрещающих использование природного газа для таких «низких» целей, как производство электроэнергии, — несмотря на то, что природный газ имеется в изобилии и его использование в электроэнергетике существенно более экологично, чем использование нефтепродуктов или угля.
Вместо этого администрация проталкивала через конгресс налоговые кредиты и субсидии для создания и использования синтетического топлива и расширения использования угля в электроэнергетике. Недавно Налоговая служба США (Internal Revenue Service) признала, что кредитная линия, рассчитанная на то, чтобы «распылять» по 20 млрд. долларов в год на поддержку производства нового синтетического топлива, получаемого путем разбрызгивания мазута над угольной пылью, все еще действует. Обсуждаемый сегодня новый законопроект, Energy Bill, или, как его еще называют, «энергетическое барбекю», в случае принятия создаст новую разновидность государственных подачек, а также огромное количество новых групп интересов и новых рабочих мест — всего того, что в будущем будет горячо защищаться как положительный результат правительственной политики. Ведь чем расточительнее закон, тем больше у него защитников.
Начиная с администрации Никсона и до сегодняшнего дня все американские правительства рассматривали энергетику и нефть как объект, нуждающийся в непосредственном управлении политическими методами. Никто не пытался рассматривать эту проблему через призму ценового механизма. Производимой нефти все время «не хватало» — это, говорили все, слишком сложная проблема, чтобы довериться «неаккуратной» системе цен.
Когда будут исчерпаны запасы нефти?
Вот вопрос, который можно услышать очень часто: «Когда прекратятся мировые поставки нефти?» Наиболее адекватный ответ на него звучит так: «Никогда».
Соревнование между скудной природой и пытливым человеческим разумом идет с тех пор, как человечество начало использовать полезные ископаемые. Ставкой в этой игре являются цены на них, и пока что человечество выигрывает у природы с большим отрывом.
Однако алармисты, обращая наше внимание на уровень мировых цен на нефть, напоминают: «То, что происходило до сих пор, не может продолжаться долго». Они были бы правы, если бы на мировом рынке действовало множество независимых поставщиков. Но сейчас на нем доминирует монопольный поставщик, и высокие цены сами по себе ничего не означают. Для того, чтобы это стало понятным, необходимо сделать краткий экскурс в экономику полезных ископаемых.
Минеральное сырье извлекается из запасов, скрытых в недрах Земли. Эти запасы представляют собой разведанные залежи полезных ископаемых, относительно которых установлена возможность их прибыльной разработки. Исчерпаны ли запасы нефти? Действительно ли их изыскание становится все более трудным делом? Общепринятый ответ на эти вопросы — «конечно, да». Однако и в этом случае распространенное мнение является ошибочным.
Запасы представляют собой своеобразную разновидность складских товарных остатков. Это не дар природы, а результат определенных инвестиций. Без предварительного прогноза прибыли и объема добычи никто не принимает решений о бурении скважины и ее последующей эксплуатации. Кроме того, так как добыча с каждой скважины падает по мере падения давления, со временем ее эксплуатация становится все более затратной. Когда затраты на извлечение нефти из данной скважины становятся нерентабельными, ее выводят из фонда работающих скважин: сколько бы нефти ни оставалось в недрах, ее извлечение не окупит затрат при данных ценах и технологиях. Доказанные запасы нефти представляют собой кумулятивную оценку того количества сырья, которое можно с прибылью извлечь из данного фонда скважин, а вовсе не оценку вероятного количества нефти, имеющейся в недрах. В США и некоторых других странах объем доказанных запасов нефти высчитывается как запланированная кумулятивная добыча из работающих и подготовленных к работе скважин. В других странах, где приняты другие методики определения запасов, соответствующие данные часто не имеют никакой ценности.
Вероятные запасы в лучшем случае (например, по методике, принятой Геологической службой США) представляют собой оценку совокупной возможной добычи в данном регионе. При этом совокупная возможная добыча определяется как количество нефти, которое можно получить в данном регионе за все годы эксплуатации действующих и новых скважин, при данном состоянии технологии и геофизических знаний и при ценах, являющихся типичными в момент составления прогноза.
Существует ли достоверное знание?
В отличие от доказанных и вероятных запасов, величина «известных запасов» не является адекватной оценкой количества потенциально извлекаемой нефти, по крайней мере, если мы не верим словам ковбоя из мюзикла «Оклахома!», певшего об успехах тамошних жителей: «Они добились всего, что могли». Зрители, которые верят этим словам, вызывают у нас улыбку, и такую же улыбку должны вызывать у нас те, кто думает, что можно точно определить, сколько нефти еще спрятано в недрах земли.
Для точного прогнозирования запасов мы должны точно предсказать будущее науки и технологий. То есть чтобы точно предсказывать запасы, мы должны точно знать будущее. Но будущего не знает никто, и никто не может знать.
Концепция исчерпания запасов так распространена, потому что она кажется очевидной. Представим себе любой объем запасов, из которых в течение ряда лет производится добыча. Вывод совершенно ясен: запасы исчерпываются, волки подбираются все ближе и ближе. Наступит время, когда запасы окончательно иссякнут. Нефть, находящаяся под землей, становится все более ценной, настолько более ценной, что возникает пресловутый разрыв — между тем количеством нефти, которое мы хотим иметь, и тем, которое мы можем получить из ограниченных запасов. Цивилизация больше не может зависеть от нефти, нужно что-то предпринимать.
Нефть и в правду кончается — в определенных местах и в определенное время. Добыча нефти в Аппалачских горах в США достигла максимума в 1900 году, а в Техасе — в 1972-м. Однако в глобальном измерении концепция исчерпания никогда не была верна. В конце 1970 года доказанные запасы в странах, не входящих в ОПЕК, составляли 200 млрд. баррелей. За последовавшие 33 года эти страны добыли 460 млрд. баррелей, а их запасы на сегодня оцениваются в 209 млрд. баррелей.
Компании, занятые нефтедобычей, поддерживают темп эксплуатации запасов на уровне 7\% в год, после чего выводят из эксплуатации исчерпанные скважины и вводят в действие новые. Страны ОПЕК на начало этого периода имели 412 млрд. баррелей запасов. За прошедшее время они добыли 307 млрд. баррелей. Их запасы на сегодня составляют 819 млрд. баррелей, но очевидно, что они были и остаются намного больше, чем-то, что страны ОПЕК извлекли за все эти годы. Одна Саудовская Аравия владеет приблизительно 80 месторождениями, из которых добыча ведется только на девяти. Разумеется, есть еще множество других месторождений, разведанных и неизвестных. Саудовская Аравия не делает инвестиций в разведку, обустройство и разработку месторождений именно потому, что увеличение предложения нефти понизит ее цену на рынке.
Рост научно-технического знания снижает затраты, делая рентабельной добычу из не эксплуатирующихся сегодня запасов, расположенных в известных нефтяных провинциях, и побуждая открывать новые. В 1950 году добычи на морском шельфе не существовало — эта нефть была «непригодна» для разработки. Около 25 лет назад нефтяники бурили на шельфе скважины глубиной 1 тыс. футов (чуть более 300 метров). Сегодня усовершенствование технологий, сделавшее возможным отказ от использования дорогих стальных конструкций, позволяет бурить шельфовые скважины глубиной 3 километров,
Геологическая служба США считает, что при данном состоянии научно-технических знаний добыча нефти в море вскоре достигнет 50\% от всей добычи США.
Запасы нефти, расположенные на морском шельфе, не появились просто «со временем». В одном старом фильме некая женщина, восхищенная драгоценностями героини, которую играла Мэй Уэст, восклицает: «Боже мой! Вот это бриллианты!», на что Мэй Уэст холодно отвечает: «Бог здесь совершенно ни при чем!». Точно так же, добыча нефти на морском шельфе не имеет никакого отношения к провидению или удаче. Она стала возможной в результате того, что рост знаний сделал прибыльными соответствующие инвестиции. Стимулом для роста знания и разработки новых технологий была более высокая экономическая эффективность. Бурение на шельфе и стало такой новой технологией, позволяющей качать нефть из-под поверхности океанского дна. Нефтяники Канады и Венесуэлы разработали способы добычи нефти из песчаных пластов, характерных для шельфа этих стран. Новые технологии уменьшают затраты на добычу, и со временем еще какая-то часть нефти в недрах Земли тоже может попасть в число доказанных запасов.
Стали ли сегодня разведка новых месторождений и проведение работ по их переводу в разряд запасов, пригодных к эксплуатации, гораздо более трудным и затратным делом, чем раньше? Данные, опубликованные 15 лет назад, не подтверждают этого.
Поскольку сведения за более позднее время больше не публикуются, мы с Кемпбеллом Уоткинсом (Campbell Watkins) решили заполнить этот пробел и составили таблицы продажной стоимости доказанных резервов, которые были фактически проданы в США, еще не будучи извлеченными на поверхность. Наши результаты можно использовать для оценки запасов нефти всюду, где предприниматели могут свободно инвестировать в их разработку (это не относится к странам — членам ОПЕК и некоторым другим).
Если бы затраты на разведку и разработку новых запасов увеличивались, увеличивались бы и цены на разведанные запасы. Однако за период 1982—2002 годов мы не обнаружили ничего подобного.
Подумайте еще и вот о чем. Ведь кто-то мог бы захотеть сделать деньги на росте стоимости еще не извлеченных запасов.
Например, занять деньги, купить запасы и ждать, когда цены нефть вырастут и эти запасы можно будет продать. Если год от года запасы уменьшаются, то их стоимость должна ежегодно расти и доходность этой операции должна будет по крайней мере обеспечить возврат кредита и компенсировать риски. Однако, в действительности такие инвестиции имеют отрицательную доходность даже без учета надбавки за риск.
Подытоживая, можно утверждать следующее. Нет никаких признаков того, что разведка и разработка месторождений нефти в странах, не являющихся членами ОПЕК, подвержена удорожанию. Заявления об исчерпании запасов в этих странах не соответствуют действительности или относятся лишь к небольшому числу разработок.
Другая общепризнанная догма гласит, что поставки энергоносителей в США потенциально нестабильны, так как мы покупаем нефть у стран Ближнего Востока, которые нас не любят. Эта догма не более обоснована, чем догмы, которые мы разобрали выше.
Большая часть нефти доставляется морем. Морские суда могут быть направлены в то или иное место без дополнительных затрат. Более того, значительная часть дополнительной нефти может быть получена морем, а не сушей. Поэтому ничего не стоит пересмотреть маршруты нефтяных танкеров, доставляющих нефть из стран, где она имеется в значительном избытке, в те страны, где ее не хватает. Не будет большим преувеличением сказать, что все баррели мира конкурируют друг с другом. Если в где-то какой-то баррель будет заблокирован, его заменит баррель из другой точки планеты.
Во множестве мест можно прочитать, как «повезло» «страдающей от недостатка нефти» Японии, что новые нефтяные месторождения оказались рядом с ней — на шельфе Сахалина. Много пишут также о значении Западной Африки для снабжения нефтью «голодного» Восточного побережья США. Подобные заявления звучат внушительно, но не имеют никакого смысла.
Рост предложения на руку потребителям, а его сокращение вредит им безотносительно к тому, откуда и куда доставляется нефть. Экспортные потоки потекут в тех направлениях, которые сулят максимальную прибыль. Для покупателя расстояние между экспортером и импортером определяет лишь незначительную часть его затрат на покупку барреля нефти.
Любит поставщик своих потребителей или ненавидит их (и наоборот), не имеет ровно никакого значения потому, что на мировом рынке нефти продавец не может изолировать ни одного потребителя и покупатель не может изолировать ни одного поставщика. Однако общепринятое мнение состоит в том, что страны Ближнего Востока обладают «нефтяным оружием», которое они могут использовать, чтобы наказать США и любую другую страну.
В поддержку этого мнения часто указывают на нефтяное эмбарго, якобы введенное в 1973 году арабскими странами — членами ОПЕК (кроме Ирака — Саддам Хусейн неплохо заработал на этом) в отношении США. Государственный секретарь США Генри Киссинджер неоднократно отправлялся в поездки по странам Ближнего Востока для проведения переговоров, целью которых было «прекратить все это». Десять лет спустя он поведал о том, что «эмбарго» имело психологическое, а не экономическое значение. Недавно The Economist признал справедливость оценки, данной мной еще в июле 1973 года: если подобное эмбарго и будет введено, оно не будет иметь никакого эффекта ввиду диверсифицированного характера поставок нефти. Так и случилось.
Эмбарго против США не объявлялось и не могло быть объявлено. Те жуткие очереди на бензиновых заправках, длиной в милю, которые были тогда по всей Америке, стали результатом рационирования бензина и контроля над ценами, а не эмбарго. Мы не должны обвинять арабские страны в том, что сотворили собственными руками.
Сокращение добычи, предпринимавшееся как арабскими, так и другими странами, тогда и позже, имело место, но эти попытки никогда не были сколько-нибудь масштабными. Если взглянуть на объемы нефти, которые были доступны рынку разных стран-потребителей, то окажется, что положение США было немногим хуже, чем Японии, и немного лучше, чем Западной Европы. Да и эта разница, думаю, является случайной и обязана своему происхождению несовершенствам статистики.
Главный урок состоит в следующем: пропорция между внутренним производством потребляемой нефти и объемами импорта не имеет значения. Президенты могут сколько угодно заявлять об «остроте проблемы» сокращения импорта и обеспечения «энергетической независимости» — в конце концов, еще не один политик не утратил поддержки избирателей, указывая на иностранцев как на источник всех зол. Факты не подтверждают драматизма, который нагнетается политиками. Импорт нефти не делает ни одного импортера зависимым ни от какого-то конкретного экспортера, ни от всех экспортеров вместе взятых. Поэтому прямые или косвенные затраты на уменьшение импорта — это просто-напросто растрата ресурсов. Некоторая государственная поддержка исследований в области энергетики может окупиться приростом научных знаний. Но государственные расходы на производство энергии являются бессмысленной тратой средств.
Мы подошли к ключевому вопросу: если все перечисленные угрозы являются воображаемыми, то в чем заключаются подлинные проблемы современного нефтяного рынка?
Как уже говорилось, нефтяной «кризис» начался в 1971—1973 годах, когда десяток стран — производителей нефти договорились поднять цены, ограничив свои уровни добычи. Они продолжают эту скоординированную политику и сегодня. Их удельные затраты на увеличение добычи нефти (которые примерно эквивалентны норме доходности соответствующих инвестиций) несоизмеримо малы по сравнению с той прибылью, которую им приносят завышенные цены.
Цена на нефть должна быть достаточно стабильной. Сопоставим основные условия, имеющиеся в нефтяном бизнесе, с газовой отраслью. Потребители нефти гораздо более многочисленны и разнообразны. Сезонные колебания рынка нефти более сглажены, а затраты на ее хранение ниже. В самом деле, в течение первых 25 лет, прошедших после Второй мировой войны, реальная динамика цен, рассчитанная с учетом инфляции, испытывала весьма незначительные колебания. Как и в любой отрасли, здесь возможны краткосрочные колебания, когда цены то повышаются, то понижаются. После Второй мировой войны и до начала 1970-х цены на нефть дважды взметались вверх — во время ближневосточных кризисов 1957 и 1967 годов, но затем достаточно быстро падали. Некоторые считают, что стабильность цен в тот период была следствием того факта, что бóльшая часть нефти по всему миру продавалась небольшому числу крупных компаний, известных как «семь сестер». Однако, в реальном исчислении с 1940 года по 1970-й цены упали почти на две трети. Контроль над этим процессом со стороны «семи сестер» был весьма ограниченным, если вообще существовал.
Но вот в период с 1970 года по 1980-й рост цен в реальном исчислении составил около 1300\%. Затем, с 1980-го по 1986-й, они упали почти на две трети, после чего наступил период умеренного роста, который продолжался до 1997 года. В 1997—1998 годах цены опять упали, а затем выросли в три раза (с февраля 1999-го по весну 2004-го). Почему в последние годы перепады цен имеют такие гигантские масштабы? Почему эти перепады не меняют своего направления в ту или иную сторону так же быстро, как это имело место в далеком прошлом, или, иными словами, почему колебания цен более не являются краткосрочными?
Попытки спекулянтов угадать цены оказывают влияние на фактическое положение рынка. Спекулянты-профессионалы делают деньги непосредственно на изменениях цен. Но и каждый производитель, нефтепереработчик, потребитель, тот, кто занят транспортировкой нефти
Спекуляция воздействует на картельные цены в большей мере, чем на цены свободной конкуренции. Колебания цен на нефть стали интенсивнее потому, что прогноз того или иного уровня цен не только включает в себя оценку спроса и предложения, но и учитывает решения стран — членов ОПЕК относительно квот добычи, а также их способность выполнять свои обязательства. Поэтому мировой рынок нефти менее предсказуем и менее устойчив, а изменения на нем происходят внезапней. Во время скачка цен в конце 1973 года изменения в предложении нефти не выходили за пределы обычных колебаний, тогда как рост цен был огромным. Тот «кризис» был классическим случаем панической реакции покупателей.
ОПЕК представляет собой систему периодических встреч стран — членов организации с целью выработать решение относительно либо будущих цен, либо объемов добычи. Фиксация одного из этих параметров определяет другой. Таким образом название «ОПЕК» фактически относится к нескольким картельным соглашениям — первые регулярные совещания такого рода начали собираться более тридцати лет назад. Время от времени, для решения текущих проблем, члены ОПЕК пересматривают параметры этих соглашений.
При каждом повышении цен имело место превышение мощностей над фактическим выпуском — ситуация, которая была бы невозможной, если бы ценообразование осуществлялось на конкурентной основе. Даже если в начале такое превышение не существует, первое же решение о снижении добычи странами ОПЕК создает его. Страны воздерживаются от увеличения добычи нефти, стремясь поднять цены и прибыль. В последнее время высокие цены объясняют низкими запасами нефти и нефтепродуктов у потребителей. Это верно, но причинно-следственная цепочка выглядит так: картель уменьшает добычу, это снижает запасы, что, в свою очередь, повышает цены. Поскольку они намного ниже производственных затрат, выпуск может быть многократно увеличен — если каждый производитель будет действовать в своих собственных интересах, повышая добычу. А это снизит и цены, и доходы. Только согласованные действия всех стран ОПЕК могут побудить каждую из них по отдельности не расширять свою добычу.
Скачок цен после 1999 года прекрасно иллюстрирует сказанное. В свое время и администрация Клинтона, и администрация Буша рукоплескали ОПЕК, когда та установила цены на уровне 23−28 долларов за баррель. Сегодня действия ОПЕК привели к тому, что цены намного превзошли максимальную границу этого диапазона. При этом ОПЕК продемонстрировала обычное безразличие к увещеваниям со стороны представителей внешнеполитического ведомства американской администрации. Почему картель действовал так?
Любой картель должен решить задачу по определению такого уровня цены и объема продукции, которые максимизируют его прибыль. Слишком высокая цена повлечет потерю денег — покупатели снизят объем покупок. Хуже того, будучи раз установленной, цена должна все время меняться для учета изменений спроса и предложения, которые будут подстраиваться под эту — первоначально установленную — цену. Какой уровень цен является правильным? Мнения по этому вопросу разделяются, и ОПЕК часто должна выходить на этот уровень методом проб и ошибок. В 1980-е годы картель совершил ужасную ошибку, когда поднял цену до уровня в 40 долларов за баррель (те 40 долларов, скорректированные на инфляцию, эквивалентны сегодняшним 80). Страны — члены ОПЕК ожидали дальнейшего повышения цен, но последовавшее снижение спроса заставило их снизить. Итак, первая проблема картеля — определение и поддержание правильных цен.
Вторая проблема — проблема распределения продаж по членам картеля. Каждая страна, входящая в ОПЕК, может получить куш, обманув партнеров и добыв нефть сверх установленных квот. Это можно сделать, поскольку затраты на производство дополнительной тонны нефти существенно ниже ее установленной стоимости. Однако, если какой-то член картеля нарушит соглашение, объем предложения нефти вырастет, цены упадут, а с ними и дополнительная прибыль, полученная им в обход соглашения.
В 1980 году Саудовская Аравия в одностороннем порядке (в первый и последний раз) ограничила свою добычу нефти. Королевство позволило своим партнерам по картелю добывать нефть в свободном режиме, что понизило уровень мировых цен. Саудовская Аравия решила тогда сбалансировать общий объем предложения посредством снижения собственной добычи — когда все члены ОПЕК увеличивали добычу, Саудовская Аравия уменьшала собственную на величину совокупного прироста предложения нефти.
Вскоре в королевстве поняли, что они не могут достичь своих целей без помощи партнеров. Если Саудовская Аравия оставалась единственной страной — членом ОПЕК, которая ограничивала добычу, объем предложения нефти оставался слишком большим, и цены падали. Королевство призвало тогда своих партнеров соблюдать установленные квоты. Однако они предпочли сохранять собственный уровень добычи, получая прибыль за счет Саудовской Аравии.
К концу 1985 года экспорт саудовской нефти сократился почти до нуля, и Саудовская Аравия заявила, что будет ориентироваться на цены, устанавливаемые кем-то другим, не ОПЕК. Процесс реорганизации картеля занял почти 8 месяцев, за которые цены упали на две трети по сравнению с 1980 годом.
С тех пор Саудовская Аравия неоднократно заявляла о том, что не пойдет на сокращение добычи, не получив предварительно гарантий ее сокращения остальными членами картеля. Так у них пропали малейшие иллюзии относительно своей способности в одностороннем порядке регулировать ситуацию в нефтедобыче (остается непонятным, почему люди в странах — потребителях нефти эти иллюзии сохранили).
Как показывает история, достижение договоренностей группой стран — весьма нелегкое дело. Вначале, пока некое общее соглашение еще не выработано, стороны пытаются взять друг друга на испуг. Вслед за этим все начинаю внимательно наблюдать друг за другом, пытаясь выяснить, кто, кого и насколько обвел вокруг пальца. В 1986—1996 годах цены на нефть оставались более или менее стабильными — примерно на уровне одной трети от максимальных цен 1980 года. Однако и в этот период доля стран ОПЕК в мировых поставках нефти снижалась — страны, не входящие в картель, расширяли добычу, поскольку сложившиеся цены обеспечивали приемлемую доходность их инвестиций в новые месторождения.
Сегодня у членов картеля есть все основания оставаться довольными. Начиная с 1999 года странам ОПЕК вместе с Россией, Мексикой и Норвегией (хотя сотрудничество ОПЕК с этими странами всегда сохраняло половинчатый характер) удавалось ограничивать мировую добычу, удерживая цены на высоком уровне. Их диапазон вначале был установлен на уровне 17−22 долларов за баррель, затем — 22−28 долларов. Начиная с 2000 года они почти не опускались ниже 28 долларов, а в декабре 2003-го превысили 30 долларов. Еще до последних сокращений добычи в странах — членах ОПЕК имелись значительные резервы ее увеличения, которые с тех пор только росли. Участники картеля ограничивали дополнительное предложение, следили за соблюдением квот и осуществляли сговор с целью поддержания цен.
Страны ОПЕК постоянно озабочены задачами ограничения предложения — с тем, чтобы противодействовать тенденции снижения цен. Как только они отвлекаются от этого занятия, реальность грубо напоминает им о себе — как это было в 1980—1985 и 1997 годах. Но их всегда убеждали — как сама ОПЕК, так и другие — взглянуть на то блестящее будущее, которое должно настать уже в ближайшее время. Им говорили, что очень скоро в странах, не входящих в ОПЕК, начнется спад добычи, поскольку там недостаточен уровень запасов. Поэтому, убеждали их, доля ОПЕК на мировом рынке вот-вот начнет расти.
Однако страны, не входящие в ОПЕК, постепенно наращивали резервы и увеличивали добычу, а доля ОПЕК в общем экспорте нефти снижалась. Составляя когда-то около 65\% мирового рынка нефти, сегодня она упала до 30−35\%. Только когда ограничения, связанные с добычей, стали более жесткими, страны, не входящие в картель, пошли на некоторое сотрудничество с ОПЕК.
Глава саудовского министерства нефти заявил, что его страна не будет опять сокращать добычу без гарантий сотрудничества со странами, как входящими, так и не входящими в ОПЕК. Эта позиция соответствует здравому смыслу. Если бы Саудовская Аравия в одностороннем порядке сократила добычу в 1999 году, она, точно так же, как это было в 1980-м, потеряла бы деньги и не смогла бы предотвратить снижение цен.
Никакая развитая страна не потерпела бы фиксацию цен частными компаниями в тех масштабах и формах, которые практикует ОПЕК. В Соединенных Штатах руководители компаний, уличенные в подобных действиях, отправляются в тюрьму. Однако членами ОПЕК являются суверенные страны, которые не могут подчиняться законам других государств. Более того, Соединенным Штатам и прочим странам хочется думать, что они пользуются поддержкой стран — членов ОПЕК, в особенности со стороны Саудовской Аравии.
Эта подразумеваемая поддержка выражается в политическом обеспечении «доступа к нефти». Но на глобальном рынке, заполненном продавцами и покупателями, все и так имеют к ней доступ. Другим распространенном мифом является миф о взаимных обязательствах: страны ОПЕК поставляют нефть, а США за это обеспечивают их «защиту». В действительности такого выбора не существует — мы обязаны защищать эти страны от третьих стран и соседей в любом случае. За эту защиту они ничего не должны нам давать, и они не будут ничего нам давать. Разумеется, страны ОПЕК будут продолжать поставлять нефть.
Единственный вопрос здесь — какое количество нефти они будут поставлять? От этого количества зависит цена. Подразумеваемую всеми обязанность ОПЕК (или Саудовской Аравии) осуществлять поставки юристы назвали бы «недействительной из-за неясности», но в правительстве всегда имеются люди, которые страстно желают увериться в том, что любая их деятельность хоть чем-то полезна. Что ж, они должны будут заплатить за такую уверенность.
После тридцати лет сверхвысоких доходов страны — члены ОПЕК так же зависят от продаж нефти, как были зависимы всегда. Они до сих пор удовлетворяют почти все свои потребности за счет нефтяного экспорта. Пятьдесят лет назад Венесуэла высказала идею направить нефтяные деньги на развитие отраслей, не связанных с добычей и экспортом этого сырья, в звучном лозунге «sembrar el petroleo», что означает «посеять нефть». Несмотря на то, что ряд небольших стран накопили значительные финансовые резервы, размещенные за рубежом, попытки ближневосточных стран — членов картеля создать не связанные с нефтью экспортные отрасли потерпели полный провал. Эти страны периодически близки к банкротству, не в состоянии прожить без нефтяных доходов и не способны заранее планировать свои действия.
На что ушли нефтяные доходы в 3 трлн. долларов? По большей части — на закупку вооружений, субсидии, выплаты увеличившемуся населению и грандиозные проекты, призванные символизировать престиж — far la bella figura, как говорят итальянцы. Но впечатляющие проекты выглядят плохо, когда их забрасывают. Саудовская Аравия в 1980 году имела 180 млрд. долларов резервов, размещенных за рубежом. Сегодня она имеет государственный долг и все последние годы — дефицит бюджета.
Убедительный эксперимент история поставила в Ираке. В 1991 году, когда по решению ООН эта страна прекратила экспортировать нефть, ВВП Ирака упал на 86\%. Существовавшие к тому моменту отрасли иракской промышленности, не связанные с нефтью, жили за счет обслуживания производства нефти и местных конечных получателей нефтяных доходов. Ряд иракских компаний обрабатывающего сектора представлял собой крупные государственные промышленные предприятия, организованные по типу советских заводов.
Другие существовали только благодаря государственным субсидиям или квотированию импорта, что способствовало коррупции. В результате даже сегодня иракские компании, не принадлежащие нефтяному сектору, остаются слишком маленькими и не могут обеспечить нужный уровень занятости. Четыре тысячи лет назад Месопотамия, эта «земля междуречья», была крупным экспортером зерновых. Но с тех пор она никогда не вывозила зерно. Правда, сегодня Саудовская Аравия выращивает и даже экспортирует зерновые, но затраты на его производство там намного превышают его стоимость на мировом рынке. Чтобы вырастить урожай, власти используют подземные запасы пресной воды. Удорожание ее извлечения из недр не позволяет остановить рост затрат на производство сельскохозяйственной продукции и приводит лишь к образованию заинтересованных групп давления, лоббирующих финансирование этих проектов.
Страны — члены ОПЕК не имеют почти ничего, кроме нефтяного экспорта. Большинство этих стран окружено недоброжелательными соседями. Люди, принимающие решения в правительствах стран картеля, имеют более короткий горизонт планирования по сравнению с частными компаниями. Они гонятся за сиюминутными выгодами, пренебрегая долгосрочными потерями. Поэтому ОПЕК так несдержана в своих решениях — она торопится установить цены на нефть, превышающие те цены, которые могли бы установить частные фирмы. ОПЕК нужно было бы посоветовать снизить цены, что замедлит или остановит инвестиции в энергосбережение, которые делаются в странах-потребителях, и инвестиции в разработку новых запасов, которые делаются в странах, добывающих нефть и не являющихся членами ОПЕК. Но инвестиции требуют времени, а члены картеля его не имеют.
ОПЕК продолжает следовать политике, которая соответствует знаменитым строчкам «наличность бери, а на слово не верь — лишь издали гром барабана хорош».
Они предпочитают высокие цены сейчас, несмотря на то, что это обернется падением добычи в будущем. Около 70 лет назад один западный нефтяник писал в отчете, присланном в офис компании с Персидского залива: «Их не волнует их собственное будущее. Они хотят деньги сейчас». Сегодня они хотят то же самое.
Страны ОПЕК напоминают Филиппа II, короля Испании. Он был богатейшим государем Европы, но чаще всех оказывался банкротом. Огромные доходы, связанные с эксплуатацией богатых месторождений в испанских колониях, он растратил на потакание своим дурным привычкам и попытки купить славу. Когда доходы текущего года падали, он занимал под доходы следующего. Такая политика разрушила тогдашнюю Испанию. Сегодня она разрушает страны ОПЕК.
Международное энергетическое агентство и американское правительство недавно подтвердили неизменность курса на сотрудничество с ОПЕК. Агентство продолжает удерживать страны-импортеры от использования стратегических запасов, включая Стратегический резерв нефти США (Strategic Petroleum Reserve). (Созданный после кризиса 1973−1974 годов запас нефти, предназначенный для использования во время войн, стихийных бедствий
В 1974 году Международное энергетическое агентство установило законодательный запрет на разработку стратегических запасов нефти, который должен действовать до возникновения ситуации «разрыва» между спросом и предложением на уровне не менее чем в 7\%. Однако, за 1978−1980 годы цены на нефть выросли в три раза. Причиной этого роста было вовсе не исчерпание скважин, а решение стран — членов ОПЕК и, прежде всего, Саудовской Аравии сократить производство, вместо того, чтобы увеличить его для компенсации того объема нефти, который перестал поступать на рынок в связи с революцией в Иране. Стратегические запасы не были задействованы. Администрация Картера на политическом уровне согласилась не использовать Стратегический резерв нефти без разрешения Саудовской Аравии.
Недавнее решение ОПЕК сократить квоты на добычу имеет ту же причину — стремление помешать снижению спроса. Таким образом, сегодня мы оказались в той же ситуации, в которой были в 1979 году. Якобы сотрудничающие с нами члены картеля не имеют перед нами никаких обязательств. Стремясь увеличить свою прибыль, они могут увеличивать добычу, а могут снижать ее. Но никакого дефицита нет и не будет — они будут счастливы производить столько нефти, сколько сами решат. И они никогда не сократят добычу больше, чем они сокращали ее в прошлом — в противном случае они потеряют деньги.
Использование Стратегического резерва нефти США стало бы хорошим сигналом того, что наше терпение не беспредельно. Эта мера понизила бы цены на нефть и затруднило бы спекуляцию.
Политика США по вопросам нефти базируется не на фактах, а на фантазиях, которыми являются все эти «разрывы», «дефициты» и «избытки». Эти идеи лежали в основе законодательства, принятого во времена президента Картера. Они же лежат в основе недавно внесенного в конгресс законопроекта об энергетике, Energy Bill. При Картере в Белом доме верили в то же, во что верят там при президенте Буше. Несмотря на все свидетельства об обратном, правительство продолжает связывать гарантии поставок с ОПЕК или Саудовской Аравией. Этот миф является частью более общего мифа — мифа о том, что миру угрожает исчерпание нефтяных запасов.
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: