24 февраля 1978 года приказом Министерства нефтяной промышленности СССР было образовано научно-производственное объединение по химизации технологических процессов добычи нефти «Союзнефтепромхим». НПО «Союзнефтепромхим» являлось уникальным объединением различных структур: ВНИПИнефтепромхим, производственных и внедренческих организаций, достигавших единую конкретную цель — использование нефтепромысловой химии для интенсификации технологических процессов добычи нефти и повышения нефтеотдачи пластов физико-химическими методами. Одной из основных задач, поставленных перед ВНИПИнефтепромхим (с 1997 г. — НИИнефтепромхим), было удовлетворение потребности отрасли в химпродуктах и определение основных направлений разработок в области химизации нефтедобычи. За годы существования институтом НИИнефтепромхим создан эффективный научно-технический потенциал: разработано и внедрено в производство 168 технологий, получено более 300 патентов и авторских свидетельств, опубликовано более 500 научных статей. В 1997 году разработки НИИнефтепромхим награждены Международной золотой звездой качества. Кроме того, 13 разработок награждены медалями ВДНХ СССР (ВВЦ).

Николай Алексеевич, на V Конгрессе нефтегазопромышленников России многие выступающие отмечали, что сегодня нефтяники уделяют мало значения геологоразведке, повышению нефтеотдачи пластов.

Действительно, финансовый интерес к технологиям повышения нефтеотдачи пластов у нефтяников мал. Последние годы нефтяники мало инвестируют в геологоразведочные работы, воспроизводство минерально-сырьевой базы, не занимаются глубоким методом отбора. Нефтяным компаниям невыгодно разрабатывать труднодоступные месторождения, вот и погнались сибирские нефтяники за легкой нефтью: ведь проще пробурить горизонтальную скважину, которая даст 30−50 тыс. т кубов нефти в сутки, чем заниматься более глубоким отбором. Но в основном в пласте остается 60−70\% нефти, однако есть коэффициент извлечения нефти, который разный для каждого месторождения. Наши технологии позволяют извлечь больше нефти. Но так как сибирским нефтяникам условия позволяли добывать нефть более дешевым способом, то на повышение отдачи пластов они не обращали внимания.

Для нашего подразделения, занимающегося разработкой технологий повышения нефтеотдачи пластов, последние 5−7 лет были очень тяжелыми. Основным заказчиком была «Татнефть», которая активно занимается повышением эффективности нефтеотдачи. Если хорошо подумать, то применение наших технологий могло бы дать нефтяным компаниям большой экономический эффект: только одной «Татнефти» они дают порядка миллиарда рублей в год. Конечно, по нефтеотдаче 100\% гарантии не дашь, потому что на глубину 1- 1,5 км всего не разглядишь, но 70−80\% успеха — это уже хорошо. Если из 10 обработанных скважин 7−8 сработали как положено, то они сторицей окупают все 10. Если перевести научные разработки нашего института в конкретные тонны нефти, то с применением наших технологий было обработано 277 скважин и дополнительно добыто более 190 тыс. т нефти.

Сейчас объем заказов по технологиям повышения нефтеотдачи растет, так как ситуация изменилась: увеличивается выработанность месторождений, обводненность нефти. Многие специалисты прогнозируют, что объемы добычи нефти уже через пару лет сократятся. Поэтому нефтяники будут вынуждены заниматься повышением эффективности нефтеотдачи. И наши технологии будут востребованы.

А как обстоят дела с другим направлением деятельности института — разработкой химреагентов для нефтяников?

Это направление довольно успешно развивается. Общий объём выпуска химреагентов около 15 тыс. т в год. Если пятнадцать лет назад нефтяники активно покупали «химию» у западных компаний, то когда в 1997—1998 году цена на нефть упала до $ 6 за баррель, нефтяники стали экономить средства и присматриваться к нашим разработкам. Оказалось, что они ни чуть не хуже импортных аналогов, зато дешевле. Сегодня наш институт предоставляет только татарстанским нефтяникам более 40\% всех технологий, применяемых на нефтепромыслах. Мы имеем свою долю рынка во всех российских нефтяных компаниях. Нашу «химию» потребляют в соседних регионах Поволжья, Сибири, на Урале.

Например, еще десять лет назад на всех нефтепромыслах применяли американский ингибитор парафиноотложений «ХТ-48». Когда мы разработали ингибиторы с учетом особенностей каждого региона, началось масштабное применение нашей продукции. Или, например, двадцать лет назад на шахте «Ярега-нефть» в Коми применяли немецкие деэмульгаторы. После того, как на данном нефтепромысле попробовали применить наши деэмульгаторы, то сразу отказались от немецкого аналога.

Николай Алексеевич, в советские времена ваше научно-производственное объединение находилось на бюджете у государства. Как строится работа института в условиях рыночной экономики?

Сегодня мы работаем по принципу венчурной фирмы: сами ищем перспективные направления, которые начинаем разрабатывать, проводим испытания, продаем заказчику реагенты или технологии и сопровождаеем до промысла.

Естественно, в то время, когда страна вошла в рыночные отношения, экономические показатели существовавшего тогда НПО «Союзнефтепромхим» значительно ухудшились, после чего НПО распалось на три структуры: НИИнефтепромхим, Уруссинский опытно-производственный химзавод и ТПУ «Татнефтепромхим». Тогда нам пришлось всерьез задуматься о выживании. Мы перешли на жесткий хозрасчет, избавились от лишнего балласта: зачем держать двадцать человек, если с работой могут справиться три добросовестных работника.

Это, наверное, правильно, что нефтяники сейчас нам говорят: «Под науку мы вам денег не дадим. Предоставьте готовый конечный продукт, испытайте его за свой счет, и если он нас устроит, мы его купим. А если нет — примите искренние соболезнования». В рыночных условиях так и должно быть. По крайней мере, отраслевая наука должна существовать в таких жестких условиях. Фундаментальная академическая наука, где дистанция между возникновением идеи и выходом готового продукта затягивается на 10, а то и 15 лет, требует подпитки из бюджета. Хотя с другой стороны, я бы их тоже заставил «шевелиться»: те наработки, которые у них есть, нужно коммерциализировать. Но пока ни в вузах, ни в Академии наук нет людей, которые умели бы продавать и жестко торговаться. В нашем деле важно уметь настоять на своем: не продать «ноу-хау», стоящее миллион, за пять копеек.

Получается, что в вашем НИИ есть хорошая служба маркетинга?

Поскольку наша продукция очень специфична, то ее продвижением занимаются сами разработчики — это и есть наша маркетинговая служба. Они знают, что за продукт произвели, его особенности, поэтому им легче внедрять его на промысле, оказывать научно-техническое сопровождение. В нашем институте люди трудятся не за страх, а за совесть: приезжают из одной командировки, уезжают в другую.

Конкуренция на рынке жесткая?

Сегодня наплодилось много малых предприятий. Поэтому конкуренция очень сильная. Люди, которые уходили от нас, создавали малые предприятия. Для этого немного нужно: прихватил идею и производи. К интеллектуальной собственности у нас в России относятся весьма наплевательски. Патенты не спасают от плагиата. Но конкуренция на рынке — это стимул шевелиться.

Вы сказали, что с приходом рыночной экономики, вы избавились от «лишнего балласта». Костяк ученых удалось сохранить?

Когда я пришел, моей главной задачей было сохранить костяк коллектива. Институт — это не стены и оборудование, это люди, нет их — нет института. Кроме того, найти сегодня грамотных специалистов по нашему профилю очень сложно. В России сегодня ни один вуз не готовит таких специалистов, за исключением КХТИ. Там есть специализация — «нефтепромысловая химия». У нас из института по собственному желанию уходят редко.

Николай Алексеевич, какие у вас планы на будущее?

Нужно воссоздавать НПО. В советские времена было принято мудрое решение: создать союз науки, производства и применений технологий в единых руках. У нас был институт, две установки по производству химии и пять территориальных управлений по всему СССР, которые занимались приемом химических соединений, их закачкой и научным сопровождением. Дело в том, что нефтепромысловая химия вещь штучная. Если ручку можно сделать согласно ГОСТу и продавать ее по всей стране, то наша продукция разрабатывается и применяется с учетом конкретных условий. Поэтому производство должно быть гибким и подчиняться науке. Отраслевая наука не может подчиняться производству. Сейчас мы пытаемся возродить НПО и находим понимание в правительстве. Я считаю, что, возродив НПО, мы сможем работать еще эффективней.