В интервью «Росбалту» президент РТ рассказал о том, как достигается стабильность и благополучие республики.

Совет Европы в лице своих комиссаров по правам человека не жалеет похвал в адрес руководства Татарстана, говоря о реализуемой в республике уникальной модели мирного и толерантного существования разных национальностей и религий. Но как конкретно достигаются мир и спокойствие? Что именно делается для того, чтобы избежать межнациональных и межрелигиозных конфликтов?

Мы об этом задумались еще в начале 90-х годов, когда принимали Декларацию о государственном суверенитете. В республике была напряженная обстановка. Шли митинги, доходило до столкновений. Одни требовали полного суверенитета, вплоть до отделения, другие — никакого суверенитета. В то время и Российская Федерация, через принятие декларации о государственном суверенитете, заявила о своих правах перед СССР. Мы сказали: будет суверенитет от имени всего народа. Компромисс был достигнут по вопросу о статусе двух государственных языков, как равноправных. В 1992 году в республике прошел референдум при участии российских и иностранных наблюдателей. Население подтвердило курс на укрепление статуса республики и заключение Договора с федеральным центром.

Важно соблюдать баланс интересов, использовать согласительные процедуры. Вы видели в Кремле, рядом с прекрасным Благовещенским собором высится мечеть Кул Шариф. Это — наш символ взаимопонимания. Во время торжеств рядом с муфтием обязательно стоит архиепископ. Есть в городе синагога, церковь старообрядцев, своя церковь у крещенных татар, где служба идет на татарском языке (кстати, мы помогли кряшенам перевести Евангелие на татарский язык), строится новый католический собор, реставрируется лютеранский храм. А какие в Татарстане монастыри! Раифский монастырь — жемчужина, куда едут помолиться буквально со всей России. Каждый должен найти возможность удовлетворить свои духовные запросы. Мы никого не ограничиваем, кроме крайностей, выходящих за рамки закона.

В свое время мы объявили политику центризма и осудили любые крайности — фашизм, ваххабизм, национализм, шовинизм. Это стало элементом политической культуры, у нас само население не воспринимает крайностей.

Баланс интересов не значит всё делить поровну. На татарскую культуру тратится, пожалуй, больше средств, чем на русскую. Но ведь татары больше пострадали за советский период. Представьте, к началу перестройки в Казани не осталось ни одной татарской школы, хотя татары составляют половину населения столицы. А у русской культуры были развитые структуры и огромное пространство влияния. Долгие годы единственной радиостанцией, вещающей на татарском языке, оставалось запрещенное радио «Свобода»…

Федеральный центр до сих пор не ведет передачи на татарском или на языке других российских народов, хотя из Москвы вещают на десятках иностранных языков. Как будто иностранцы дороже, чем свои народы. На центральном телевидении ВГТРК времени для регионального вещания крайне недостаточно. На данном этапе развития, исходя из реальной необходимости, больше средств требуется на возрождение национальной культуры. Мы благодарны русскоязычному населению за понимание этой проблемы.

Конечно, в республике много других национальностей. У чуваш, марийцев, мордвы, удмуртов — свои национальные школы в местах компактного проживания, культурные центры, газеты. Они активно участвуют в жизни республики.

Сейчас большой приток мигрантов с Кавказа и Средней Азии. Они должны чувствовать себя комфортно. В Татарстане не существует понятия «лица кавказской национальности», унижающего достоинство. Они уехали со своей родины не от хорошей жизни, они вносят свой вклад в развитие экономики, но не должны забывать и свою культуру, для этого созданы национально-культурные автономии.

Сохранение и укрепление стабильности — та призма, через которую мы смотрим на все остальные решения. Без этого трудно говорить о процветании Татарстана.

В Москве нередко вспоминают о том, что русских в Татарстане почти половина, зато татары занимают около 80\% всех руководящих постов…

Определенный перекос существует. Проценты зависят от того, как считать руководителей? Журналисты берут только государственных служащих. А если включать крупные предприятия, тогда картина будет иной. Например, Когогин Сергей Анатольевич — не просто директор КАМАЗа. Разве можно с ним не считаться в Татарстане и даже в России? Нет, конечно. А возьмите ОАО «Нижнекамскнефтехим» — крупнейшее в мире предприятие во главе с Бусыгиным Владимиром Михайловичем или «Казанский вертолетный завод» во главе с Александром Петровичем Лаврентьевым, который эффективно работает на зарубежных рынках. Евгений Борисович Богачёв — председатель Национального банка республики. Попробуйте в Татарстане выстроить экономику, не считаясь с такими гигантами. Как сопоставишь дотационный Атнинский район с руководителем-татарином и бюджетообразующие предприятия?

Перекос во многом сложился по естественным, я бы сказал, демократическим причинам. На селе татар живет гораздо больше, чем русских. Районов много, они небольшие по численности, там выбирают тех руководителей, кого считают нужным. Радует то, что районы с преимущественно татарским населением могут выбрать и русского, есть и обратные примеры. Это их выбор. С этим невозможно не считаться.

По нашей Конституции, любой руководитель должен соблюдать права всех национальностей в равной мере. За эти годы не поступило ни одной жалобы на ущемление прав граждан по национальному признаку, иначе бы пресса раздула факты до небес. Обсуждают не суть вопроса, а цифры без конкретного анализа. Тем не менее, где это возможно, при назначении на должности мы, кроме профессиональных качеств, стараемся учесть и национальность, чтобы сбалансировать ситуацию.

Православные иерархи нередко поднимают тему притеснения православных — как русских, так и кряшен (правда, в пример обычно приводится одно только разрушение часовни в Набережных Челнах). Оправданны ли эти упреки? Что за ними стоит?

— Тему кряшен, то есть крещеных татар, раздули недобросовестные политики перед переписью населения. Татар начали делить по территории проживания, по диалекту языка, по религиозной принадлежности. Я сам по происхождению тептяр, но это же не значит, что не татарин. У нас есть общая культура, единый литературный язык. Кряшены учатся в татарских школах и ходят в православные церкви. Вопрос давно исчерпан.

А что касается церкви в Набережных Челнах, то это чисто административная ошибка мэрии города, ошибка была быстро исправлена. Мы извлекли урок и я убежден, что ничего подобного в Татарстане больше не произойдет. Хотелось бы, чтобы и в ряде регионов своевременно отводили земли для строительства мечетей. Мы получаем от соотечественников письма с просьбой воздействовать на эти процессы.

Интересно, чем вы так поразили европейцев? Что такого они увидели в Татарстане, чтобы комиссар по правам человека заявил: «Толедо — это прошлое, а Казань — настоящее и будущее», и «пример для всего мира»? Такие авансы обязывают.

В благополучной Европе возникли проблемы, которых они не ожидали. В Боснии, практически единый народ, разделился на три части по конфессиональному признаку, пролилась кровь. В Париже мусульмане устроили настоящий бунт. Проблема мусульман появилась в Германии, Великобритании, а теперь еще в Нидерландах и Дании. Где-то есть социальные причины, где-то на почве культуры, а порой конфликты возникли на пустом месте, как в случае с карикатурами, впрочем, нельзя исключать и фактор провокации.

Многих в Европе убаюкивала мысль, что демократия и либеральные ценности сами по себе решат эти проблемы. И во внешней политике весь Запад столкнулся с мусульманским миром. Зачем надо было начинать войну в Ираке? Теперь возникает что-то похожее на «Берлинскую стену». Мы еще не успели забыть прежнюю. На этом фоне Татарстан выделяется как положительный пример, которых в мире немного.
К счастью, на любом повороте истории нам, из-за строго центристской политики, удается сохранить взаимопонимание многонационального и многоконфессионального народа.

Как вы видите место Татарстана в будущем глобальном мире? С кем вы дружите, кроме Европы? С кем проще найти общий язык? Можно ли так сказать: демократические стандарты — европейские, инвестиции — восточные (арабские и турецкие)?

О внешних связях Татарстана можно говорить в плане экономическом и культурном. Конечно, бывают делегации на высшем уровне, это по согласованию с МИД РФ, например, в прошлом году проходил саммит СНГ, едут послы — в прошлом году были из 40 стран. Мы участвуем и в работе Совета Европы в части образования.

Расположение Казани и её культура — воплощение евразийского характера, многие даже воспринимают Казань как евразийский центр. Существует союз исторических городов Евразии со штаб-квартирой в Казани. Мы в равной мере работаем как с Востоком, так и с Западом. Наш основной торговый оборот — с европейскими странами, и основные инвестиции тоже оттуда, а на Востоке — огромный рынок сбыта, особенно для КАМАЗов, вертолетов, гражданских самолетов.

Сегодня мы должны быть конкурентоспособными, иначе не выживешь. Для этого нужно переходить на евростандарты, мировые стандарты. Мы такую цель поставили еще в 2000 году и постепенно продвигаемся в этом направлении. Начинаем работать и в рамках «Дорожных карт», подписанных Российской Федерацией и Европейским Союзом. Демократия и рыночная экономика — это благо для всего мира, хотя их нельзя навязывать и нужно умело ими пользоваться, не полагаясь, что они сами по себе решат все твои проблемы.

Казань выглядит красиво и богато. А за счет чего? Столица, наверное, сильно отличается от глубинки… Говорят, секрет благополучия Татарстана в том, что отсюда запрещено уводить деньги за границу, да и в другие субъекты Федерации — вот и приходится все вкладывать на месте…

Самым благоустроенным городом в Российской Федерации считается Нижнекамск. Набережные Челны и Лениногорск — не хуже. Альметьевск, Бугульма в последние годы намного улучшили свой вид, Елабуга — один из интереснейших городов страны — реставрируется и благоустраивается. Сёла у нас в основном благоустроены, по крайней мере, брошенных деревень нет. Везде асфальтовые дороги, полная газификация — газ дошел до каждого дома даже в самой глубинке, цифровая телефонизация 100 процентов по всей республике, весь Татарстан охвачен волоконно-оптической связью, в каждый крупный населенный пункт пришел Интернет — у нас не осталось средней школы, не подключенной к Интернету.

Казань в советское время не имела средств для строительства. Дома разваливались на глазах, в трущобах жили отчаявшиеся люди, которые уже потеряли надежду получить, а тем более купить квартиру. В таких условиях невозможно построить высокоразвитое общество. Мы приняли Программу ликвидации ветхого жилья и ввели специальный республиканский налог. Были те, кто вначале возражал — якобы это бьет по товаропроизводителям и частному бизнесу. Но в выигрыше оказались буквально все. За семь лет удалось бесплатно переселить в новые благоустроенные дома 49 тысяч семей. В республике начался строительный бум, предприниматели оказались в выигрыше из-за освобождения центра города от аварийного жилья. Вместо него образовался деловой центр, торговые комплексы, культурные и спортивные сооружения. Строительство жилья подстегнуло всю экономику.

Благополучие республики нельзя строить только за счет запрещения каких-то финансовых операций или карательных мер. Должны быть привлекательные инвестиционные проекты, а их у нас достаточно.

Устраивают ли вас нынешние взаимоотношения с федеральным центром? Что в них хорошо, что плохо?

До заключения Договора 1994 года наши отношения с федеральным центром были, мягко говоря, натянутыми. С 1994 года возникло взаимопонимание. Достаточно упомянуть факт празднования 1000-летия Казани. Госкомиссию возглавил Владимир Владимирович Путин, подобное впервые в истории республики — это признак огромного уважения к нашему народу, его непростой истории В рамках совместной комиссии был подготовлен проект нового Договора. Надеюсь, он будет подписан Президентом страны и принят Госдумой РФ.

Пожелания — они всегда существуют. Федерация предполагает передачу многих нестратегических функций субъектам. Это стимулирует социально-экономическое развитие. Иначе появляется слишком много иждивенцев. Татарстан располагает огромным промышленным, аграрным и научно-техническим потенциалом, входит в первую пятерку самых развитых регионов РФ. Республика является одним из крупных доноров федерального бюджета.

Сейчас появилось много федеральных территориальных управлений в субъектах, которые не столько занимаются делом, сколько выясняют отношения друг с другом и к тому же дублируют республиканские функции. Слишком усложнили и даже запутали систему управления, в то время как страна перешла к рыночной экономике, где вмешательство государства должно быть минимальным. Нужна более действенная административная реформа. Думаю, в центре понимание этих процессов возрастает.

В Москве о Татарстане многие до сих пор говорят как о регионе повышенной сепаратистской опасности. Дескать, уйдет нынешнее поколение политиков — придут новые, которые вновь поднимут вопрос о выходе республики из состава России. Возможно ли это? Много ли здесь сепаратистов, экстремистов?

За все эти годы мы более чем убедительно доказали, что не собираемся никуда выходить. В Москве татар, пожалуй, не меньше, чем в Казани, татары живут по всей Волге, на Урале, Западной Сибири. Для нас родина — вся Россия. Если по некоторым политическим и экономическим вопросам у нас своя позиция, это разве сепаратизм? Все мы говорим об укреплении отечества, но по самым жгучим проблемам государства именно Татарстан принципиально выступает за защиту отечественного авиапрома, автомобилестроения, судостроения, за развитие нефтехимии и много делает по этим направлениям. Кто же на фоне этих поступков Татарстан: сепаратист или ярый федералист? Мы всегда были за федерализм, но подлинный, а не на словах.

Были в республике два-три ваххабита и два-три экстремиста, которые не нашли поддержки у населения и уехали, кто в Чечню, кто в Афганистан. Поищите в Москве или в Санкт-Петербурге ваххабитов и экстремистов, и вы их найдете там немало. Одних скинхедов — десятки тысяч, а у нас, к счастью, их нет, по крайней мере, открыто действующих.

Насколько широко распространены фундаменталистские настроения среди мусульман республики? Является ли это проблемой, волнующей республиканское руководство, или умма в целом подконтрольна местному Духовному управлению? Заметна ли на территории Татарстана деятельность исламистских проповедников — российских и зарубежных?

Разные проповедники были и, видимо, будут. В условиях демократии границы открыты, и легко зарегистрировать разные организации, тем более, что регистрационная палата относится к федеральной службе. Но в Татарстане есть традиции ислама, который ориентировался больше на образование, совместное жительство с православными, лояльность к светской власти. Кроме того, у нашего населения высокая культура. Одних университетов — несколько десятков. Зарубежным проповедникам здесь делать нечего.
Духовное управление показало свое единство на последнем съезде мусульман, избрав единого муфтия. Но чтобы продолжить собственные исламские традиции, в республике выстроена сеть медресе и учрежден Российский исламский университет. Это и убережет от проникновения фундаменталистских настроений.

Может ли евроислам стать реальной альтернативой разным вариантам исламского фундаментализма?

Евроислам — новый термин, в нем есть объединительное начало традиций Востока и Запада. Об этом и в Европе начали задумываться. Есть традиции татарского реформированного ислама, который называется джадидизмом. За двести лет он доказал свою жизненность, на него мы и опираемся. Евроислам — как бы продолжение джадидизма в новых условиях. Мне кажется, что в условиях противостояния мировых цивилизаций он будет востребован.

Что вы думаете о введении в российских школах «Основ православной культуры», а в армии — института военных священников? Приемлемы ли они для мусульман?

Основы мировых религий в школе преподавать можно и нужно, причем светскими учителями. Для проповедей же хватает церквей и мечетей, а также воскресных школ. В Татарстане односторонний подход исключен. В каждом классе учатся татары, русские, евреи, представители других народов. Много смешанных семей. Как их поделишь на группы, чтобы преподавать отдельно ислам, православие, иудаизм, католичество, протестантизм… Абсурд! Священнослужители должны найти иные способы для расширения своей паствы, пусть больше помогают людям, тогда паства к ним сама потянется, а сегодня среди них слишком много приземленных, забывших о духовном. Ни школу, ни армию для этого использовать не надо.

Священники проблему «дедовщины» не решат. «Дедовщина» — это вопрос элементарного порядка в армии, а не проповедей. А уж если будут вводить институт военных священников, то придется туда посылать и имамов. Кстати, до революции так и было. Солдаты-татары молились Аллаху и ели халяльную пищу. Единственное: чтобы не получилось так: «Хотели как лучше — получилось как всегда».