— Майя, Артур, каковы ваши первые впечатления от Казани?

Майя Махатели: — Я уже третий раз на фестивале им. Р.Нуриева, правда, впервые со спектаклем, потому что раньше участвовала в гала-концертах. А первый раз была еще в детстве: директор хореографического училища Грузии привез нас сюда на конкурс школ. Очень люблю Казань, здесь всегда тепло принимают, и танцовщики, и педагоги, и Владимир Алексеевич (художественный руководитель балета театра им. М. Джалиля, Владимир Яковлев — прим.ред.).

Артур Шестериков: — Для меня это первый приезд в Казань, и города я совсем не видел. Что касается труппы, то она высоко профессиональная, артисты балета здесь, как я понимаю, танцуют почти каждый день разные спектакли. Это удивительно, как им удается так быстро перестраиваться.

— В вашем театре какой график?

А.Ш.: — Спектакли идут блоками: мы, скажем, «Лебединое озеро» танцуем раз пятнадцать подряд, приблизительно три раза в неделю.

— Вы давно запланировали приехать сюда, или ваше участие в фестивале — это счастливое стечение обстоятельств?

А.Ш.: — Нас пригласили, и так сложилось, что мы смогли приехать, к тому же в очень удачный момент, потому как только что танцевали «Дон Кихота» в Вильнюсе, буквально за два дня до спектакля в Казани. Правда, там была другая постановка — в редакции Василия Медведева, и мизансцены почти все разные, но все же так танцевать легче.

— Чем ценно для вас участие в таких фестивалях?

М.М.: — Для танцовщика это важно, потому что ты видишь, как другие труппы работают, это обогащает, открывает больше балетный мир. Другой зритель, другие эмоции, другой театр, это и опыт, и мотивация.

— Часто приглашенные солисты приезжают, танцуют и уезжают, так и не увидев ни одного спектакля. Вам тоже не удастся побыть в роли зрителей?

М.М.: — В этот раз нет. Вообще очень редко появляется такая возможность: если сам танцуешь, то уже ни на что больше нет времени, потому что важен отдых и концентрация. Концентрация — это один из самых важных для спектакля моментов.

— Имя Рудольфа Нуриева в Европе сейчас известно только узкому кругу профессионалов?

А.Ш.: — Имя Нуриева знают сейчас в больше степени благодаря его работам как постановщика. Его постановки идут чаще в Парижской опере.

— В вашем театре нет?

А.Ш.: — Его постановок нет. Но он танцевал в нашем театре, некоторые балеты были на него поставлены. Нуриев был невероятно одаренным, и все его балеты сложнее технически, чем классические редакции: много пируэтов, сложная мелкая техника — это то, что он любил.

М.М.: — В балетах Нуриева мужские партии всегда особенно сложные.

— Майя, у Вас есть награда нидерландской балерины Александры Радиус, в прошлом партнерши Р.Нуриева. Быть может, она что-то рассказывала Вам о нем?

М.М.: — Да, буквально недавно она пригласила нас на ужин и много говорила про Рудольфа Нуриева. Рассказывала, что он обычно был очень требователен к партнершам, но ее сильно любил, и они были хорошими друзьями в жизни. Я видела в записи, как они вместе танцевали в старом театре в Голландии, а когда мы разговаривали с Александрой, даже не верилось, что это возможно.

 — Вы с Артуром в каких еще спектаклях выступаете как партнеры?

М.М.: — Во многих, только в этом году мы танцевали «Жизель», «Щелкунчик», «Тему с вариациями» Баланчина, балеты «Пахита», «Баядерка».

— Вы танцуете и классику, и неоклассику, и модерн, как идет перестройка с одного пластического языка на другой: в голове, или это помнит тело?

А.Ш.: — Стили очень разные, но мы привыкли к чередованию классики и неоклассики. Я бы не сказал, что перестраиваться сложно, единственное, при переходе от классики к другому стилю в начале репетиций у тебя болят мышцы.

— А обратный переход к классике &ndash
; тоже болезненный в буквальном смысле?

А.Ш.: — Да, потому что начинают работать совсем другие группы мышц. Нам легче дается классика, потому что мы оба из стран, где во время нашего обучения модерн еще не был так развит. Но сейчас в силу опыта нам это направление танца уже дается легче.

— По времени такая перестройка с одного языка на другой — процесс насколько продолжительный? Можно танцевать утром модерн, вечером классику?

А.Ш.: — Все зависит от того, что именно танцуешь. Скажем, неоклассика не настолько далека от классики, как модерн, где балерине нужно танцевать без пуант. Конечно, проще перестроиться, если этот номер ты уже танцевал ранее, сложнее, если речь идет о постановочном процессе или переносе балета, поставленного на других танцовщиков.

М.М.: — Бывает, что вечером танцуем «Жизель», а днем репетиция модерна или постановочная репетиция неоклассики, так что перестроиться можно и довольно быстро, но это очень сложно и физически довольно изнурительно, спасает только опыт, когда иного варианта нет, привыкаешь и к такому режиму работы.

— Вы помните свой первый опыт танца модерн после многолетнего воспитания на классике?

М.М.: — Помню, я тогда еще работала в Америке, и там была хореограф русская женщина, танцевать надо было босиком, а я в жизни босиком не танцевала! В итоге нам уступили, и мы танцевали в носках, что, в общем-то, не намного легче, тем более, что скользко. Там были совершенно новые для меня движения, было очень сложно, но мне понравилось, потому что когда тело начинает работать по-другому, ты развиваешься, потом это и классике помогает.

— Дон Кихота вы танцуете в разных постановках. Как одну и ту же партию пропускаете через себя в разных рисунках?

А.Ш.: — Мизансцены разные, но означают они одно и то же, так что спектакли не слишком отличаются. Нам прислали запись, чтобы мы посмотрели, как здесь танцуют. Так что приехали уже подготовленными к репетициям.

— В такой ситуации есть риск перепутать движения, мизансцены из разных постановок?

М.М.: -Может быть, и есть, но с нами такого не случалось. Во-первых, сказывается опыт, во-вторых, мы всегда серьезно репетируем, вспоминаем мизансцены, особенно те фрагменты, которые можно перепутать.

— В день спектакля вы много репетируете или наоборот предпочитаете облегченный режим?

А.Ш.: — По закону мы репетируем с 11 до 16 часов, и спектакль начинается в 20 часов. Сократить время репетиций редко получается, как правило, именно так.

— Как Вы настраиваетесь на балет?

А.Ш.: — К счастью, сейчас есть видеозаписи, и накануне спектакля я стараюсь посмотреть некоторые из них. Накануне «Дон Кихота» здесь в Казани я пересмотрел фрагменты спектаклей 80−90-х гг., в том числе Н. Ананиашвили с Н.Фадеечевым.

М.М.: — Это помогает, вдохновляет, видишь нюансы, которые сегодня пропали, иногда что-то новое привносишь и в свою роль.

А.Ш.: — Да, скажем, сцену смерти для спектакля здесь, в Казани, я во многом выстраиваю, ориентируясь на то, как ее танцевал Н.Фадеечев. У нас в Амстердаме идет постановка А. Ратманского, и все должно быть точно так, как он поставил. А когда выезжаешь на фестиваль, можешь что-то привнести в спектакль, и это интересно.

— В этом тоже, наверное, ценность фестивальных спектаклей.

М.М.: — Конечно, ты можешь и выразить свою индивидуальность, и в какой-то мере себя испытать.

— Майя, Вас в прессе часто называют грузинской балериной, по внутреннему ощущению Вы держите связь с родиной или уже человек мира?

М.М.: — Я грузинка и горжусь этим.

— В танце сегодня видна разница национальных школ?

М.М.: — Всегда очень отличается русская школа. Также можно легко отличить американскую, французскую… да, различия видны.

— Вам проще танцевать с выпускниками русской школы в качестве партнеров?

А.Ш.: — Да, думаю, особенно балеринам легче с выпускниками р усской школы в качестве партнеров, потому что во многих зарубежных учебных заведениях вообще нет дуэтного танца как предмета преподавания, соответственно, выпускникам приходиться учиться этому в театре, а русские артисты приходят подготовленными.

— Их, наверное, специально ставят с русскими партнершами, чтобы те научили.

М.М.: — Мне учить приходилось, когда работала в Америке, со мной часто ставили слабеньких партнеров. Но в этом случае и сама учишься, в том числе и работе в дуэте не только с точки зрения собственно танца, но и вообще совместной работы, как говорится, притираться друг к другу. Так что это тоже ценный опыт.

— Артур, Вы выросли в семье танцовщиков и знаете, как к этой профессии относятся люди, живущие в нашей стране. В Европе отношение отличается?

А.Ш.: — По большому счету нет, танцовщики так же максимально принадлежат профессии.

— И Вы? У Вас бывают выходные?

А.Ш.: — Есть официальный отпуск летом, неделя зимой. Но мы стараемся много не отдыхать.

М.М.: — Всегда по-разному. Иногда бывает очень много работы, и если я позволю себе день отдыха, то, как будто выхожу из формы, у тела какой-то шок, потом очень сложно вернуться, так что мне легче не отдыхать. А иногда наоборот, чувствую, что надо взять выходной, просто ничего не делать, расслабить тело.

А.Ш.: — Летом стараемся все же устроить себе отпуск, хотя Майя и в это время, конечно, прыгает на скакалке. Я люблю спорт. Волейбол, теннис, настольный теннис, но сейчас почти не остается на это времени.

М.М.: — Когда я в отпуске, у меня всегда с собой пара пуант. Надеваю их в отеле, хотя бы, чтобы постоять, почувствовать боль, не забыть про нее. В прошлом году у нас был медовый месяц, мы уехали в такие места, где, я знала, не будет спортзала, и чтобы поддерживать форму, я взяла с собой скакалку.

— Это больше женский тренинг на выносливость?

А.Ш.: — Я тоже одно время прыгал. У нас были гастроли в Колумбии, в городе Богота, он находится на уровне более двух тысяч километров над уровнем моря, и там постоянно ощущается нехватка кислорода, даже когда просто поднимаешься по ступенькам, а во время танца особенно тяжело. У нас даже стояли за кулисами кислородные маски, две балерины и костюмер упали в обморок. Нас предупредили тогда заранее, что будет тяжело, поэтому я за две недели до гастролей начал бегать.

— Из современных постановщиков, кто вам ближе?

А.Ш.: — Больше всего Ханс ван Манен, наш местный голландский хореограф. Ему уже около 85 лет, он до сих пор ставит, и каждый год обязательно какой-нибудь из его балетов идет у нас. Мы уже знаем его стиль, авторскую манеру, и нам легче с ним работать.

М.М.: — Его балеты сейчас идут и в Мариинке, и в Большом, знаю, что танцевала и Ульяна Лопаткина: ее известный танец с роялем — это как раз произведение Ханса ван Манена. Артур недавно танцевал с Дианой Вишневой балет «Live», который был поставлен тридцать лет назад. У ван Манена всегда очень музыкальные постановки, причем музыка невероятно красивая.

— Кто ваши любимые композиторы? И какую музыку вы слушаете за пределами танцевального класса?

М.М.: — Я люблю С.Рахманинова.

А.Ш.: — Дома мы чаще слушаем не классическую музыку, популярную, иногда старые вещи, скажем, из русского рока.

— Жаль, что у вас нет времени погулять по Казани, у нас к вашему приезду все в тюльпанах! К слову, в Европе дарят цветы после спектакля?

М.М.: — Иногда нам дарят, но нет такого, чтобы кидали цветы на сцену или выходили маленькие дети с букетами — так бывает только в России, и это очень приятно.

Беседовала Нина Максимова