По мнению инициаторов закона, именно там как нельзя лучше можно воплотить идею Лас-Вегаса, несмотря на явное отсутствие пальм, автобанов и Лос-Анджелеса «в пределах автомобильной доступности».

Кроме пляжей Восточной Пруссии прочие «зоны» едва ли способны привлечь как инвесторов, так и игроков. Лично я, как завсегдатай (теперь уже бывший) московского казино «Шангри Ла», точно знаю, что скорей уж раз в год съезжу на Ривьеру, чем возьму билет до Барнаула. При всем уважении к красотам Алтая. Так что де-юре игорные зоны существуют. Де-факто игорный бизнес умер.

Ну, умер и умер, и черт с ним! С одной стороны — логично. Ничего не производит — ни уму, ни сердцу. Является паразитическим по определению — ноль добавленной стоимости. Социально опасен — сегодня проблема игровой зависимости, гемблинга чуть ли несравнима с зависимостью наркотической. С другой стороны, смерть целой индустрии добавит проблем и без того кризисной российской экономике.

Во-первых, тема пресловутого 1\% бюджета, которую давали налоги с игорных заведений. Во время принятия антиигорного закона, на фоне дорогой нефти и гигантского профицита от подобной суммы было принято отмахиваться: ну что такое один процент. Так — пшик. Сегодня это ЕЩЕ один потерянный процент. Более того, это был один процент ТОГО бюджета.

Во-вторых, что, пожалуй, сейчас еще более остро, — рабочие места. В лучшие времена игорный бизнес давал до полумиллиона рабочих мест — слот-менеджеры, дилеры, крупье, пит-боссы, охранники, водители, официанты, уборщики, бармены, электрики, ремонтники, бухгалтеры, администраторы, гардеробщики, повара и проч. и проч. За последние пару лет казино изрядно худели в объемах, но все-таки завтра на рынок России выйдет 300 тысяч новых безработных.

И именно они, отгуляв за лето компенсации за сокращения, начиная с сентября, пополнят все более отчаявшуюся армию «временно потерявших работу», которые в нашей стране не имеют не только полноценной социальной защиты, но и, по большому счету, средств, достаточных на кусок хлеба. Так что вывод один и он прост, хотя и звучит на первый взгляд парадоксально: закрытие казино нанесет стране и всем нам не меньший вред, чем их существование.

Понятно, что «время лечит» и постепенно этот ущерб смикшируется и сойдет на нет. Но есть и более неприятный вариант развития событий. Причем реалии российской действительности таковы, что любой мало-мальски вошедший в разум россиянин скажет: да, скорей всего, именно так и будет. Речь о подпольном игорном бизнесе. Начиная с августа, мы увидим расцвет всевозможных игорных притонов. «Закрытых клубов» и «лотерей». А уж предложения сыграть в он-лайн-казино станут хитом интернетного спама, затмив даже предложения «отдохнуть» с девушкой Анжелой в «апартаментах».

В Татарстане, который обожает быть впереди все страны, игорный бизнес прикрыли еще в 2007 году, а для казино отвели специальную зону в поселке Камские Поляны (чуть более 200 км от Казани). И как же это благотворно отразилось на компьютерной грамотности населения! Год назад первый же таксист предложил отвезти автора этих строк в интернет-салон, «где можно поиграть». Разумеется, не в «Дум-2».

Кому-то, впрочем, и подполье не понадобится. Покер выведен из-под действия закона, так как признан видом спорта. И покерные клубы останутся, привлекая многих и многих бывших игроков. Так что, помимо Интернета, в скором времени нам придется наблюдать приобщение массы россиян к большому спорту. О спорт — ты мир.

Во всей этой истории проглядывают две отличительные черты российского управления. Первая называется выдавать желаемое за действительное. Игорная зависимость — это, конечно, социальная болезнь. Но, в отличие от прыщей, простым выдавливанием она не лечится. Вторая кажется более умозрительной, но имеет куда большие долгоиграющие последствия, чем кажется на первый взгляд. Называется она просто — лицемерие. И это самое лицемерие по-прежнему сопутствуют многим российским делам. Будь то политика, социальные проблемы или бизнес.

Любопытная иллюстрация — в конце прошлой недели в уже упомянутой Казани прошел форум, посвященный проблемам «исламского банкинга». Что это проблемы такие особые — сегодня известно едва ли не всякому, кто имеет хоть мало-мальское отношение к банкингу вообще. Ислам запрещает правоверным заниматься ростовщичеством, поэтому в исламском банкинге не кредитуют, а «соучаствуют в проекте». Прямо как Леня Голубков, который был «не халявщик, а инвестор». То есть, попросту говоря: то же самое, но вид сбоку, при котором несчастные клерки «исламских» банков вынуждены снабжать каждую операцию кучей всевозможных дополнительных бумажек, подтверждающих это самое «соучастие».

Надеюсь, что правоверные мусульмане не начнут охотиться на автора этих строк как на Салмана Рушди за несчастную авторскую колонку, но осмелюсь утверждать, что иного смысла, чем отдача денег в рост в мировом банке пока не придумано. Ну, по крайней мере, за последнюю тысячу лет. И прятать эту суть банкинга под какую-то вуаль — и смешно, и глупо. Тут уж как в старом анекдоте про такси: либо шашечки, либо ехать.

Забавная деталь: дам, приходящих на казанский форум, строго-настрого предупредили, что, несмотря на 30-градусную жару, приходить им следует исключительно в платьях, закрывающих ноги, руки и прочие «неисламские» части тела. Дамы пришли и сильно потели. При этом правоверный президиум, во главе с бывшим членом бюро горкома КПСС, сидел в рубашечках с короткими рукавами. А чего им париться? Восток — дело тонкое. Оно, вроде, и небольшая проблема. Вот только когда же в российской жизни действительно наступит конец игры?