— У нас есть вопрос читателя. Будет ли попадать под действие закона контент, который генерируется читателями Интернет-издания? В частности, комментарии.

— Около двух лет тому назад у минкосвязи, СМИ и прокуратуры был достаточно оживленный диалог по аналогичному поводу в отношении комментариев на форумах интернет-изданий, подпадающих под действие закона «Об экстремизме».

В итоге выработали правила: если на форумах сетевых ресурсов, которые зарегистрированы как СМИ, появляется информация, нарушающая закон, ее должны удалить в течение суток.

Практически во всех крупных сетевых СМИ проблема решена. Все, что генерируются на форумах, пропускается их владельцами через специальную программу премодерации — фильтр. И даже если читатели в своих высказываниях нарушают законодательство, такие комментарии для публичного чтения недоступны.

Но существуют некоторые региональные сетевые СМИ, которые сначала выдерживают ровно 23 часа, что формально не является нарушением закона, и лишь потом удаляют комментарий. Вот это плохо. Тут есть игра: «могу — не могу», «должен — не должен». Я за добрую волю с обеих сторон. Аналогичный подход мы намерены применять с 1 сентября и в отношении и информации, попадающей под действие закона «О защите детей».

У Роскомнадзора добрая воля есть. Надеюсь, она будет и со стороны СМИ, в том числе региональных.

— Какие печатные СМИ освобождаются от маркировки?

— Все печатные общественно-политические издания и новостные ленты в информагентствах и сетевых СМИ.

— Но в газетах тоже публикуются статьи и фото, не предназначенные для детей. Как быть?

— Можно маркировать конкретную статью, фотоснимок или страницу, где расположены материалы, попадающие под действие закона. Поместите знак «18+». Родитель возьмет газету, пролистает ее, увидит предупреждение. И если любознательный несовершеннолетний сын попросит — «папа, дай мне газету почитать!», отец сам решит, дать ему весь номер или убрать полосу с маркированной статьей.

— А реклама маркируется?

— Рекламу надо маркировать. Но следить за тем, как исполняется закон в этой части, должна будет Федеральная антимонопольная служба. Это ее компетенция.

— И кто несет ответственность за рекламу?

— Тот, кто ее производит. Юристы СМИ должны так прописать договор с рекламным агентством, чтобы четко и однозначно зафиксировать свои требования к содержанию рекламы в соответствии с положениями закона «О защите детей» и правильно разграничить зоны ответственности. Если договор составлен четко, в рекламе не должно быть того, что нарушает закон. А если такое случится, то за рекламный материал будет в ответе не СМИ, а рекламодатель.

— Как будет действовать закон в отношении информационных программ, идущих в прямом эфире? В них бывают сюжеты не для слабонервных…

— В отношении программ, идущих в прямом эфире, данный закон не применяется. Как человек, работавший на ТВ, я прекрасно понимаю, что маркировка онлайн-контента практически невозможна. А если на новостях поставить самое жесткое ограничение «18+», это напрямую повлияет на всю информационную политику любого телеканала, он должен будет показывать новости только после 23 часов.

Но есть и другие нюансы: обычно программы, описывающие чрезвычайные происшествия, на большинстве телеканалов сначала выходят вечером в режиме он-лайн, на следующий день — уже в записи. И во втором случае они должны и маркироваться, и выходить в эфир в соответствующее закону время.

— Вас не смущает, что некоторые каналы ввели маркировку «16+» на такие фильмы, как «Укротительница тигров», «Полосатый рейс», «Война и мир»?

— Каждый правообладатель, каждое СМИ сейчас сами решают, как ему маркировать фильмы и программы. Но первый месяц правоприменения закона позволит нам в диалоге со СМИ и общественными организациями проанализировать ситуацию, посмотреть, что происходит. Могу предположить, что октябрьская маркировка телепрограмм, по отношению к нынешней, начала сентября, претерпит изменения.

— С программами и передачами все более-менее понятно. А как быть, например, с песнями, музыкальными клипами?

— Очевидно, что в песнях звучат разные слова. В некоторых описываются довольно натуралистические действия. И мы договорились, что Национальная ассоциация телевещателей создаст свою экспертную структуру, которая будет по желанию СМИ проводить предварительную экспертизу музыкальных произведений по заявлению радиостанций. Постепенно они проанализируют весь спорный музыкальный контент и вынесут рекомендации: какие песни подлежат маркировке, а какие нет.

— И как это может происходить?

— То, что касается радио. Мы с профсообществом договорились о такой схеме: радиостанция четыре раза в день с объявлением своих выходных данных сообщает о том, что на этой радиостанции присутствует информация, попадающая под возрастные ограничения, если таковая имеется. И если появляется такая песня, голосовой меткой сообщается в эфире: в данной программе присутствует композиция, имеющая соответствующие возрастные ограничения для прослушивания.

— Роскомнадзор предложил штрафовать СМИ за ненормативную лексику. Как это будет работать? Появится методика, исчерпывающий список таких слов и выражений?

— Речь в нашем предложении шла о нецензурной брани. И мы уже договорились с парламентариями разработать соответствующие поправки в Кодекс об административных правонарушениях.

Объясню, с чем это связано. Дело в том, что по закону о СМИ нецензурная брань и сейчас является нарушением. Но единственной мерой пресечения является предписание к СМИ, которое допускает такие вольности. Редакция принимает это предписание к сведению и говорит: больше так делать не будем. Никаких других последствий нет. Получать предписание неприятно, но не более того.

Поэтому мы и ратуем за то, чтобы в законе было прописано: если в СМИ, электронном или печатном, используются бранные слова, за это надо штрафовать.

— А если они «запипиканы»?

— Если «запипиканы», их не слышно, то штрафа не будет.

— Какая разница? Любой поймет, что именно означает такое слово.

— Оставим эту позицию на суд самих слушателей или зрителей. По моему мнению, описанный подход вполне приемлем.

Русский язык — великий язык, в нем существует много красивых литературных выражений для того, чтобы описать свои эмоции. Но если человек слышит нецензурную брань из радиоприемника, с экрана, он начинает думать, что употреблять такие слова нормально. Очевидно, что некоторым СМИ необходимо все-таки себя как-то сдерживать.

— А компьютерные игры можно маркировать?

— Мое мнение, как человека, гражданина — нужно.

У ребенка совсем другое восприятие информации. Виртуальный и реальный мир, особенно у детей младшего возраста, может сливаться. И когда ребенок после игры в «стрелялки» возвращается в реальную жизнь, то может думать, что у него, как у компьютерного героя, далеко не одна жизнь. Пропадает чувство самосохранения…

Очевидно, игры, так влияющие на психику детей, должны маркироваться и не попадать им в руки через свободную продажу. Но это уже не зона ответственности Роскомнадзора.

— В ряде стран не существует никаких законов для маркировки контента. Но есть кодексы вещателей, издателей и т. д., и регулирование идет внутри отраслей.

— Назовите мне такой кодекс в нашей стране. Беда в том, что у нас СМИ-сообщество разобщено. Есть Национальная ассоциация телевещателей (НАТ), Российская академия радио, Гильдия периодической печати… А объединяющей всех ассоциации, союза нет.

Я могу теоретически представить ситуацию, когда профессиональное сообщество соберется, скажет: стоп, мы договорились. Выработали правила, начали их исполнять. Тогда можно рассмотреть предложения и по альтернативным вариантам регулирования деятельности СМИ, затрагивающей здоровье и развитие наших детей.

Безусловно, позитивная сторона закона «О защите детей» в том, что он резко сдвинул ситуацию с мертвой точки. Заставил всех зашевелиться. Это можно использовать, подвигнуть профессиональное сообщество к созданию, допустим, единой организации.

— То есть создать некую Федерацию журналистов?

— Федерацию российских журналистов, куда бы вошли не только традиционные СМИ, но и Российская ассоциация электронных коммуникаций (РАЭК). Чтобы пришла молодежь, чтобы «старшие» и «младшие» договорились. И в результате этого диалога, быть может, появился кодекс.

Молодежь сейчас стоит на позиции «разрешено все». Согласитесь, это тоже крайность… И она не воспринимается как конструктивная позиция.

— С ноября вступят в силу поправки в законодательство, которые дадут возможность блокировать интернет-ресурсы с информацией, содержащей детскую порнографию, пропаганду суицидального поведения, наркотиков и способов их изготовления и употребления, составлять реестр таких сайтов. Этим займется ваше ведомство?

— Это очень непростая работа. Мало того, что по сообщению любого пользователя или с помощью специальной компьютерной программы надо выявить сайт, где выложена детская порнография, призывы к суициду, инструкция как делать наркотики. Важно еще, чтобы профессионалы, в данном случае это эксперты Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, МВД и Роспотребнадзора, подтвердили, что это так.

Кроме того, для меня очевидно, что без участия общественной организации нам функции по ведению данного реестра осуществить будет очень сложно.

— Как будет происходить блокировка?

— Это система обратной связи. Сначала информация о том или ином сетевом ресурсе попадает к экспертам-специалистам, потом возвращается верифицированной в Роскомнадзор, идет к человеку или структуре, которые производят эту страницу. В течение суток они должны эту информацию удалить. Если не сделают этого вовремя, хостинг-провайдер или оператор связи должны заблокировать доступ к ресурсу.

В ближайшее время минкосвязи разработает проект подзаконного акта, где будут прописаны все нюансы формирования реестра запрещенных сайтов.

— Когда он появится?

— Надеюсь, что постановление правительства выйдет до 1 октября. Тогда у нас будет месяц, чтобы с 1 ноября эти дополнительные положения к закону о защите детей заработали в полной мере. Этого ждет общество. По результатам социологических опросов, 91 процент граждан полностью поддерживает эти нормы закона.

— Есть опасения, что заблокируют абсолютно всё…

— Еще говорят, будто у нас, как в Китае, будет Файервалл (firewall) фильтр на входе в Рунет. Я не верю, что такое может случиться. Мы живем в другом обществе.

— А теперь о связи. Как Роскомнадзор намерен контролировать качество услуг связи?

— Мы все помним, сотовые компании в 90-е годыпредоставляли только услуги по передаче «голоса». Для передачи голоса было достаточно минимального набора средств. В последние годы лавинообразно развивались услуги по передаче данных через мобильный. Существующей инфраструктуры стало недостаточно. Теперь нужно вкладывать в строительство сетей с большой пропускной способностью. По моему прогнозу, нужно еще 4−5 лет, чтобы качество услуг связи соответствовало европейскому уровню.

Тем не менее жалобы на неудовлетворительное качество услуг связи подвигают нас очень серьезно заниматься проблемой. У Роскомнадзора должны быть четкие критерии и параметры измерения качества предоставляемых услуг связи. У операторов — нормы, которые следует выполнять. К началу октября Роскомнадзор подготовит свои предложения по организации системы контроля качества услуг связи. Мы их внесем на утверждение в минкомсвязи. Эта составляющая должна быть вписана в новую редакцию Закона «О связи», который разрабатывает министерство. Полагаю, что мы начнем полноценно контролировать качество связи к 2014 году. Пока же мы взаимодействуем с операторами в части обеспечения связью в аварийных ситуациях.

— То и дело вспыхивают скандалы из-за утечек персональных данных. Как можно исправить ситуацию?

— Здесь — две стороны медали. Существуют мошенники, которые пользуются персональными данными, чтобы обмануть граждан и получить выгоду. Ими занимается МВД, мы работаем в контакте с этим ведомством. Если же МВД выявляет, что мошенническая структура просто получила от оператора персональные данные, а не украла их, наступает наша ответственность. Мы выясняем, почему у оператора не выстроена система защиты персональных данных в соответствии с законом, обращаемся в суды. Но тут есть тонкое звено. Кодекс об административных правонарушениях предполагает, что срок давности по этим делам всего три месяца. И далеко не всегда дело доходит до суда. Поэтому мы подготовили поправки в закон, которые позволят на практике реализоваться принципу неотвратимости наказания. И сделать ощутимыми штрафы за такие нарушения.

— Но ведь Интернет не имеет границ. Как вы боретесь с незаконными публикациями персональных данных на чужой территории? Их же все равно в России можно прочитать.

— Существует серьезная проблема с трансграничной мобильностью информации в современных условиях. Владельцы сайтов, предвидящие санкции, все чаще для незаконного распространения персональных данных регистрируют свои информационные ресурсы у иностранных провайдеров.

Для того чтобы эффективно бороться за права своих граждан и обезопасить их от несанкционированного использования персональных данных мошенниками, недобросовестными коммерсантами и, что чаще всего встречается, «троллями» (интернет-провокаторы), нам необходимо самое тесное сотрудничество с уполномоченными органами иностранных государств. Это подразумевает практическое оказание взаимной помощи.

Для этого мы подписываем двусторонние соглашения и участвуем в формировании единого в международном масштабе механизма защиты персональных данных. И надо сказать, всё чаще встречаем у своих коллег понимание и желание помочь.

— Что из итогов деятельности на посту руководителя Роскомнадзора вы цените больше всего?

— Первое — то, что мы можем называть себя «открытой службой». Мы имеем на данный момент общественные советы по всем трем направлениям своей деятельности. Все советы активно включились в работу, и осенью, видимо, будут первые серьезные результаты в виде готовых решений и рекомендаций.

Второе. По мнению сообщества, мы стали гораздо прозрачнее. У нас появилось четкое публичное позиционирование.

Понятно, что нет предела совершенству, но на данный момент мы активизировали исходящий информационный поток. Пытаемся применять трансляции в режиме реального времени, максимально оперативно информировать аудитории о своих решениях.

Недавно профессиональная ассоциация РАЭК публично признала нас прозрачной и компетентной службой.

Третье. Мы готовы к реализации на практике закона о защите детей. Наша структура и наши подходы могут обеспечить баланс интересов общества и СМИ. Мы будем в постоянном диалоге. И я уверен, что любые спорные ситуации будем решать, максимально учитывая интересы всех сторон.

«Российская газета»