— Как приняли ваши идеи в России? Прижились ли идеи крионики в России?

— На сегодня в России крионировано 28 человек. Эту процедуру человек проходит уже после смерти. Сохранение мозга стоит 12 тыс. долларов, тела — около 36 тыс. долларов. Чуть меньше половины людей заморозили тело, больше половины — мозг. Потому что воссоздать тело — это самое простое, это можно сделать уже сейчас. Мозг на любой стадии можно деактивировать. Вырастить отдельные части тела — в этом нет ничего фантастического, это на 100\% уже можно делать.

В первый раз это может стоить 20 млн. долларов, во второй — уже 2 млн. долларов, после сотого раза — 50 тыс. долларов. И это (выращенное) тело можно использовать для того, чтобы пересадить в него ваш мозг. Вопрос в том, чтобы качественно восстановить мозг, а это требует молекулярного ремонта, клеточного ремонта. Тут пока еще технологии недостаточно развиты. Это связано с тем, что не разрешены эксперименты, связанные с эвтаназией. Если бы можно было вести эксперименты на животных по анабиозу, то лет за 5−10 можно было бы сделать обратимый анабиоз. Если не вести эксперименты, то очень сложно работать.

Есть примеры заморозки до смерти, но в обществе существует истерика по поводу эвтаназии. Я за то, чтобы человек имел максимальные возможности — у него должна быть возможность прекратить свое существование тоже. Право на жизнь предполагает право на смерть. У человека должен быть выбор. Если вы человека лишаете выбора, вы таким образом лишаете его этого права. Сейчас это право есть у государства — решать, кто живет, а кто не живет.

Есть инициативы, которые нацелены это изменить. Большинство людей, которые заинтересованы в эвтаназии, не в силах сейчас что-то предпринять. Потому что они страдают от какого-нибудь смертельного заболевания и страдают в больницах, и у них нет возможности заняться лоббированием, они просто хотят умереть. Я за то, чтобы эвтаназия была разрешена, за то, чтобы любой человек, у которого очень серьезное заболевание, имел бы шанс и право воспользоваться услугами крионики.

— Вы считате, наше общество готово к идее крионирования человека?

— С моей точки зрения, крионика такая же очевидная вещь, как чистка зубов. Если человек умер, его надо сохранить и в будущем попытаться оживить. Сделать что-то иное — это то же самое, чтобы вместо чистки зубов взять булыжник и его погрызть. Это ошибка, это неправильно. Например, кремация человека — это абсурд, дикость. Люди делают многие вещи на автомате. У них есть модель — давайте строить крематорий. Они не думают — давайте построим в Казани центр омоложения самый лучший или давайте построим фабрику по производству искусственных сердец.

Десять лет назад было создано в Америке и протестировано искуственное сердце, которое можно поставить вместо обычного. Можно было бы ставить искусственные сердца всем по достижении определенного возраста. Человеку исполняется 85 лет, у него сразу должно стоять искусственное сердце. Это не сделано и не будет сделано. Причина — страховые компании не хотят выплачивать страховку после операции. Потому что сейчас операции по трансплантации с сердцем делаются мало — мало доноров. Если производить искусственные сердца, операции по пересадке сердца будут производиться намного чаще.

Ведь смерть, так же, как и старость, в нашем обществе — табуированные темы. Об этом не говорят. Мы считаем, что у бабушки какой-нибудь нет права встать где-нибудь в автобусе и закричать: «Мне реально очень больно. У меня все болит, я не могу сесть, не могу стоять. У меня болят ноги, шея». Мы считаем, что это неинтересно. Все, что находится за пределами нормы, мы считаем, что это ненормально. Люди на самом деле страдают от многих патологий, просто это не вскрывается.

Я это видел, когда приезжал со «Схемой старения человека», которую мы разработали, на конференцию в Америку. Ко мне подошли два очень известных геронтолога и начали перечислять, что у них из того, что есть на схеме, было. Чуть ли не 80\% всех патологий и проблемных состояний, которые были изображены, у них нашлись. Я думаю, как вообще так можно жить? А он при этом никому об этом не говорит.

Мы, как человечество, очень неадекватно относимся к проблемам трансплантологии, использованию органов. Отношение к использованию человеческого тела оно абсолютно неадекватное, нерациональное. У человека нет возможности спокойно передать свои органы после смерти ни для науки, ни для медицины, никуда. Все это ужасно забюрократизировано.

Если массово крионировать людей, то это вообще будет стоить как обычные похороны. Если через 50 лет появится возможность всех этих людей оживить, то с 2013 по 2050 год в России окончательно никто не умрет. И все эти люди — целых два поколения — будут сохранены.

— Есть ли какие-то гарантии, что через 50 лет появятся технологии, возвращающие человека к жизни после заморозки?

 — Никто не может дать гарантий, но было бы глупо не использовать возможность сохранить свое тело. К 2050 году есть вероятность, что появятся технологии, способные оживлять людей, подвергшихся крионированию. Запущены проекты по выращиванию мозга.

Если в целом начать работу по борьбе со старостью, ее легко можно будет победить. Это вопрос приоритетов. В пределах 10 млрд. долларов — этих денег 100\% хватило бы на то, чтобы победить старение. Но это не делается. В какой-то момент это сделано будет, не знаю, когда и не гарантирую, что это всем достанется. Потому что имморталисты, которые этим занимаются профессионально и борются за бессмертие, они люди добрые, гуманные, но мстительные, никаких гарантий того, что продление жизни будет доступно всем, я дать не могу. Это зависит от их настроения и от того, сколько еще будут над ними издеваться и не рассматривать всерьез их прогнозы и требования.

Такие методы уже есть. Сейчас любой человек, точнее обладающий достаточным количеством денег, может не умирать. Для этого нужно просто системно этим заниматься, потому что все проблемы, которые сейчас есть в организме человека, мы умеем лечить. На данный момент это не одна таблетка, это много разных методов вместе с постоянным контролем.

Какие-то органы проще вырастить, какие-то построить. Все это можно делать, просто у большинства людей, у которых есть деньги, когда у них есть проблемы со здоровьем, не хватает мозгов, знаний, эрудиции, чтобы понять, что им нужно.

— Вы говорите, что хотите стать постчеловеком, что это значит?

— Человек очень изменится. Переход будет постепенным процессом, сложно сказать, что именно должно произойти. Жизнь человека будет другой — он сможет находиться в нескольких местах одновременно, думать быстрее, по-другому. Мы сейчас не сможем понять, например, Григория Перельмана, если он начнет разговаривать на языке математических формул. То же самое будет с человеком и постчеловеком. Есть вещи, которые для человека абсолютно загадочны.

Конечно, чтобы был прогресс, нужна образовательная составляющая. Но, если говорить конкретно, победить старение — это большой биотехнологический и медицинский проект. Крионика будет его составной частью. Второе — создание искусственного интеллекта — создание модели человеческого мозга, чтобы его можно было переносить в компьютер.

Плюс еще важная задача — избежать глобальных рисков, сделать, чтобы все это не привело к гибели нашей цивилизации.

— Чем вы сейчас занимаетесь в рамках трансгуманистического движения?

— Мы уже реализуем технологические проекты — крионику, нанотехнологии. Есть проекты в области старения и проекты в области усиления интеллекта. То, над чем мы работаем, — не для всех.

Если живет человек и ничего полезного не делает, занимается мракобесием, читает гороскопы, покупает гомеопатию, принимает неправильные жизненные решения, почему потом мы этого человека еще должны омолаживать?

Применение технологий против старения — вопрос сложный. Главный фактор, который нас ограничивает — это понимание самого человека, что он готов жить долго и что он готов ради этого что-то сделать.

— Каковы перспективы развития трансгуманизма в России?

— В России и в мире нет никакой альтернативной идеологии, которая была бы сильнее трансгуманизма в долгосрочной перспективе. Когда-то это была коммунистическая идеология, был какой-то образ будущего: вот, надо сделать вот так и будет хорошо. Сейчас никакой альтернативы трансгуманизму нет. Никого сильно не мотивирует идея устойчивого развития — давайте мы ограничим потребление и будем жить в гармонии с природой.

— Как вы относитесь к религии?

— Бога, скорее всего, нет, и мы знаем, что все религии возникли культурным путем из мифов. Сначало это были политеистические, потом монотеистические религии, потому что это решало определенные политические задачи. Вряд ли можно относиться всерьез к тому, что там написано. Есть большое количество людей, которые придерживаются позиции — да, буквально понимать это не надо, но мы вам сейчас объясним, как это надо понимать на самом деле. В Библии ничего не написано про презервативы, но, тем не менее, папа Римский считает себя вправе решать, можно ли людям пользоваться презервативами или нет.

— Каким, на ваш вгляд, будет государство будущего?

— В какой-то момент государства вообще не будет. Религия тоже успеет исчезнуть. Процесс исчезновения государства уже начался, он уже идет. Постепенно, лет через 15−20, может реализоваться. Возможно, он продлится дольше.

Сейчас есть опасность, что в любой стране может развиться тоталитаризм, уже серьезный, технологический. Есть все основания полагать, что в США это произойдет, такой 1984 год (роман-антиутопия Джорджа Оруэлла), только покруче. То, что они сейчас после Бостона делают, эта огульная истерия, которая развивается, может когда-нибудь привести к тому, что гайки будут закручены, и будет обеспечен тотальный контроль.

Уже есть такие проекты, как полицейские беспилотники. Он может летать до шести часов со скоростью 100 миль в час и может задерживать людей. Это технологии, которые они внедряют в Техасе. На мой взгляд, нормальный человек уже должен был как-то подумать: мы уверены, что мы должны это делать? Есть какие-то вещи, которые человек должен понимать: такие вещи делать не надо. Так же, как если мы решим в рамках борьбы с преступностью: давайте построим газовые камеры. Человек должен вспомнить — так, газовые камеры, фашизм, Гитлер, нет, давайте не будем делать газовые камеры. Американцы делают вещи, которые столь же дики. Там государство может укрепиться за счет того, что оно создаст такой мегааппарат насилия и контроля.

Вместо государства будет более гибкая форма самоорганизации людей. Государства же претендуют на то, чтобы быть вечными. Когда его не будет, будет более простая форма организации, так, к примеру, вы сами можете выбирать сотового оператора, если вы переходите на другого, никто не говорит, что вы хуже всех.

В России для масштабных изменений не хватает политической воли и социального заказа в обществе, а не научных вещей, чтобы произошли изменения в обществе. В США делается больше всего в современной науке, поэтому многие вещи именно там и будут реализованы.

— Каким вы видите будущее России?

— Россия как страна существует, в основном, по привычке. Ни экономически, ни политически, ни как-либо еще российские регионы вместе не связаны. То, что где-то периодически возникают сепаратистские настроения, это не значит, что это хорошо, просто это разумно.

Ничто сейчас не связывает Татарстан с Мурманской областью, также, как Владивосток с Калининградом. И причина, почему эти регионы существуют вместе — это привычка. У нас нет единого правового поля. В пределах Садового кольца для хипстеров одни законы, в Уфе — третьи, в Тюмени — четвертые. Они в любой момент могут развалиться.

Понятно, что у федерального центра есть какая-то мотивация не допускать этого, но главная мотивация — это тоже привычка. Потому что есть примеры таких стран, как Чехословакия, которые разошлись на две части, и никто друг другу ничего не говорит. Совсем сумасшедших людей нет, и никто не хочет заниматься гражданской войной.

Все может произойти и лет за 15−20. Потому что появление виртуальной реальности, точнее, ее широкое распространение, приведет к тому, что человек сможет жить в полностью автономном доме. Человек не нуждается ни в чем, у него есть медицинская система, у него есть роботы. В этой ситуации этот человек к местным и российским властям может не испытывать никаких теплых чувств. В этой ситуации он будет де-факто независим, а де-юре будет отделяться, если государство проявит настойчивость и скажет, например, — нельзя летать на твоем летающем доме. И тут, когда наберется критическая масса недовольных, они, как это обычно бывает, отправят сборщиков налогов…

Один из механизмов, как люди в целом будут создавать отдельные структуры, — использование возможностей океана. У западных трансгуманистов есть проекты по созданию поселений в океане — seasteading. Они предлагают выйти в океан, поставить огромную плавучую баржу и сказать, что мы тут живем. И эта штука может плавать под флагом какой-нибудь Либерии. Топить ее нельзя, стрелять в нее нельзя. И люди там живут, как сами хотят. Первый такой проект делается для облегчения приема на работу иностранных программистов в Кремниевой долине. Такой корабль будет плавать за пределами двенадцатимильной зоны, там люди смогут работать без рабочей визы, а жить они смогут по туристической на берегу. Это выгоднее, чем ждать, пока выдадут квоты на визы, и дешевле, чем брать американских работников. Проект может реализоваться и постепенно это может привести к образованию независимых поселений.