— ЦБ для спасения Банка Москвы собирается напечатать 300 млрд. рублей. Такие деньги из воздуха не берутся и сами в воздухе не растворяются, они могут быть «усвоены» рынком только за счет инфляции, которая «равномерно» ляжет на все население России. Получается, что коммерческие банки БМ и ВТБ хотят решить свои проблемы за счет простых граждан России?

— Что хотят сделать коммерческие банки — это надо спрашивать их. По инфляции, я глубоко убежден, что мы в состоянии провести санационные процедуры за счет нашего кредита без инфляционных последствий, приведя в действие механизм стерилизации этих средств через инвестирование в ОФЗ.

— Почему на наши народные деньги спасают Банк Москвы, а не дадут ему обанкротиться, выбрасывая сотни миллиардов в черную дыру? И почему человек, укравший сотни миллиардов, до сих пор на свободе?

— Относительно украл, не украл — решит суд. Возбуждено уголовное дело, соответствующие органы работают. Наверное, если будут доказательства, то будет, видимо, и соответствующая перспектива правовая. Спасают ли просто Банк Москвы — еще раз спасают средства всех тех, которые доверились Банку Москвы, — депозитеры, партнеры, кредиторы. Предположим, что мы просто отзываем лицензию банка, предположим, что мы не оказываем поддержку. Это означает, что Агентство по страхованию вкладов должно выполнить свои обязательства больше, чем на 100 млрд. рублей, сразу. Это означает, что названные суммы в государственных организациях также провисают и возникают риски их потери. Если есть проблема такого масштаба, вы так или иначе расходуете средства, но в одном случае безвозвратно, а в другом инвестируете средства с высокой степенью надежды, что они вернутся. Мы выделим как пятилетний кредит агентству, деньги возвратные, их можно рассматривать как инвестицию.

— Считаете ли вы, что надзор за банковской системой необходимо ужесточить? Ведь за последний год в банковской сфере произошло много скандалов. Что Центробанк предлагает сделать, чтобы таких историй больше не было?

— Мы сейчас находимся в работе, имеем поручение президента сформулировать предложения по совершенствованию надзора, регулированию в банковской сфере. Сейчас могу сказать, что многие наши предложения последних лет, в частности по введению механизма профессионального суждения, по введению механизма отстранения несостоятельных владельцев и менеджеров банков, по введению механизма постоянного присутствия инспекторов ЦБ, должны быть реализованы и это даст возможность более качественно осуществлять надзор. К сожалению, ЦБ вооружен в этом смысле гораздо слабее, чем большинство надзорных органов мира, гораздо меньше инструментов воздействия на менеджмент и собственников банков, чем следовало бы иметь.

— Алексей Валентинович, насколько серьезно будет ужесточен надзор за кредитными организациями после ситуации с Банком Москвы?

— Мне кажется, предложения будут подготовлены очень серьезные, очень жесткие. Какие будут приняты, какие нет — вопрос к законодателям и президентской администрации.

— Почему ЦБ де-факто перестал выполнять надзорную функцию за деятельностью банков? Многие физические лица, которые обращались в ЦБ с конкретными жалобами на нарушения законодательства банками, в ответ получали стандартные отписки под копирку о том, что они вправе обратиться в суд. Никаких конкретных действий предпринято не было.

— Каждый такой случай надо рассматривать отдельно. Я не знаком с этими обращениями, отписками. Хочу еще раз сказать, что область допустимых значений действия надзора ЦБ, установленная законом, весьма узка относительно международных стандартов. И предполагаю, что в ряде случаев это была не отписка, а адекватное отражение ситуации, что суд — единственная инстанция для решения проблемы. Но в каждом случае надо разбираться отдельно.

— Скажите, кто следующий после Банка Москвы? От каких банков еще ждать сюрпризов?

— Я не думаю, что мы должны ждать чего-либо сопоставимого по величине с этой проблемой.

— Административный ресурс, которым располагает банк, позволяет считать его относительно надежным. Так было и с Банком Москвы, пока не ушел Лужков. Означает ли это, что проблемы могут быть и в Сбербанке?

— Сбербанк мы знаем достаточно хорошо, ведь мы там основной акционер. Банк очень качественный, в котором не может быть никаких сколь-нибудь серьезных проблем.

— Внимательно слежу за вашими прогнозами инфляции. За все годы ни один прогноз, сделанный в начале года, не соответствовал даже близко результатам года. В течение года прогноз регулярно корректируется. Какой смысл в таких прогнозах? Люди теперь элементарно им не верят.

— Если люди не верят, значит, мы плохо работаем, в частности, я плохо работаю. С моей точки зрения, степень расхождения прогнозов с реальностью не слишком велика — меньше, чем расхождение других прогнозистов. Сейчас наш прогноз ровно такой, какой был сделан в августе прошлого года. Мы не меняли его, тогда определили как инфляцию 7 процентов и придерживаемся строго. В начале текущего года не было ни одного аналитика, который не подвергал бы критике этот прогноз, говорил, что цифра будет двузначной. Сейчас все цифру скорректировали, говорят про 8−8,5 процента.

— Если демократы и республиканцы не договорятся по долговому потолку и в августе произойдет технический дефолт США, чем это обернется для мира и для России в частности?

— Первое, я не верю, что это возможно, что такой договоренности не будет. Здесь очень велик политический элемент: стороны решают свои политические проблемы, в том числе происходит создание определенного информационного фона.

Технический дефолт теоретически возможен, ведь технический дефолт — это разовое неисполнение обязательств. Это, возможно, разовая, кратковременная ситуация, которая не может, с моей точки зрения, серьезно повлиять на рыночную ситуацию, по спредам, по доходам, по обязательствам, по цене. Возможна краткосрочная ситуация. Технический дефолт — это плохой сигнал для рынка, но он не несет драматических последствий. Российский фондовый рынок, безусловно, его выдержит.

— В конце 90-х вы выступили с идеей «либеральной империи» в качестве основы программы для «Правого дела» (тогдашнего). Как вы относитесь к этой идее спустя десятилетие? Может ли она стать основой для нынешнего «Правого дела»?

— Идея либеральной империи — это Чубайс, все лавры ему. У меня были идеи, которые по духу соответствуют этому, но терминологически они так не обозначались. У меня была книжка «Правый поворот», где излагается видение возможности серьезного изменения экономического и общественного устройства на основе правой идеологии, сочетания либерализма и, если можно так выразиться, имперского стиля. Идеологически я не менял своих взглядов за это время.

Не очень хорошо себе представляю, что такое нынешнее «Правое дело». Знаю, что Прохоров возглавил, а что он возглавил — не очень хорошо знаю.

— Влияют ли предвыборные кампании 2011−2012 годов на финансовые потоки? Вы замечаете разделение бизнесменов на команду Путина и команду Медведева? Существует ли риск стремительного оттока капитала, если проигравшая команда не получит гарантий и не будет уверена в своем будущем?

— Да, конечно, предвыборная кампания всегда влияет на бюджетное устройство, формирование обязательств социальных, инвестиционных, на бюджетный дефицит. Это испытание для устойчивости бюджетной системы. Верю, что наша бюджетная система обладает устойчивостью.

Стремительный отток капитала, думаю, невозможен, думаю, что большинство политических рисков уже учтено держателями активов, и никакого неожиданного развития событий я лично не ожидаю.

— Собирается ли коллектив ЦБ вступить в «Народный фронт» по примеру граждан из РЖД или «Почты России»?

— Очевидно, что нет, не собирается.

— Хотелось узнать позицию ЦБ РФ по развитию исламского банкинга в России. Многие неисламские страны (Британия, Япония, Сингапур) внесли дополнения в законодательство, необходимые для возможности полноценного функционирования исламских банков. Возможно ли подобное и в России?

— Мне кажется, это вопрос не первой, и не второй, и даже не третьей актуальности. Есть реальные проблемы в финансовом секторе, в надзоре, в регулировании, нам с ними бы разобраться.

— Сколько будет стоить рубль в конце года? И доллар? И евро?

— Относительно пары доллар/евро — бессмысленное гадание. Что касается рубля, считаю, что шансы некоторого укрепления и некоторого ослабления в пределах рубля за бивалютную корзину примерно равны. Мы не даем прогнозов по валютному курсу, и считаю неправильным, когда его дает кто-то еще.

— Есть ли для вас авторитеты в банковском мире, к мнению которых вы прислушиваетесь?

— Сложный вопрос. Есть. И в России, и в целом. Я считаю, что нужно прислушиваться ко многим. Лично для меня всегда самым большим авторитетом в экономике был мой покойный друг Егор Гайдар. Кого-то сопоставимого с ним я не знаю.

— Как вы выбираете банк, в котором хранить сбережения?

— Очень просто: я член наблюдательного совета двух банков — ВТБ и Сбербанка. В них и храню свои сбережения.

Газета.ru