— Антон Олегович, вступил в силу закон «О персональных данных», затрагивающий многие сферы жизни. Однако пока в жизни рядового гражданина ничего не изменилось или нам так кажется? Чего ждать, чем этот закон обернется для россиян?

— Рядовых граждан этот закон напрямую не касается. Он затрагивает деятельность компаний, которые работают с данными физических лиц. Основная идеология закона строится вокруг принципа безопасности граждан РФ. Если до его вступления в силу любая компания, скажем, авиаперевозчик, или частная клиника могли продавать базы данных и использовать персональные данные клиентов по своему усмотрению, то теперь эти возможности ограничены, т.к. в законе прописан регламент использования баз данных. Думаю, что некоторые зарубежные компании не готовы выполнять его, поскольку перенос персональных данных — это огромные затраты. Если какой-то популярный сервис, скажем Facebook, откажется от такого переноса, то Роскомнадзор фактически может его поместить в реестр и запретить для работы на территории России. Тогда это почувствуют миллионы граждан.

— Данный закон регламентирует хранение данных россиян на территории нашей страны. Но существуют зарубежные компании, услугами которых мы пользуемся. Скажем, Международная ассоциация воздушного транспорта (IATA), на базе которой создана мировая система продаж авиабилетов. Мы можем оказаться за пределами сферы ее деятельности?

— Не думаю, что такой сценарий возможен. Но теперь все данные российских граждан они должны перенести в нашу страну, буквально вычленить этот кусок базы и перетащить его сюда. Как на практике это будет реализовываться — это отдельный вопрос. Время покажет, закон ведь только вступил в силу.

Пока никто не лишает нас каких-либо возможностей. Закон вступил в силу как регламентирующий инструмент, призванный упорядочить процесс распоряжения личными данными россиян.

Самое главное здесь даже не перенос данных на территорию страны, а создание специализированного контура защиты этих данных. Так, мы в нашем Дата-центре готовим инфраструктуру для компаний, которые готовы перенести сюда информационные базы. Там действует определенная система безопасности доступа в соответствии с законом.

— Компаний, использующих облачные технологии, закон касается в той же степени, что и работающих с коробочными решениями?

— Конечно, инфраструктура облака должна быть перенесена на территорию России.

— Это коснется кого-то из резидентов ИТ-парка?

— Да, здесь есть компании, разрабатывающие государственные информационные системы, системы лояльности, компании, которые работают в сфере здравоохранения и пишут софт, где используются персональные данные. Правда, надо учитывать, что софт продается, и, соответственно, уже покупатель должен будет озаботиться исполнением закона, если это коробочное решение. А если облачное, то компания-разработчик должна делать это сама. Как, например, в случае с одним из наших резидентов, который разрабатывает и продает облачную бухгалтерию. Если они используют наш Дата-центр, то им ничего не надо делать: он автоматически включает базы данных в рамки защищенной инфраструктуры.

— В чем еще преимущества Дата-центра?

— Отмечу, что пользоваться им может любая компания, не только резиденты ИТ-парка. Дата-центр — это защищенная инфраструктура. Защищенная в первую очередь с точки зрения энергоснабжения. У нас есть два ввода от генераций электричества — Казанской ТЭЦ и подстанция «Казанка». Если обе подстанции отключаются, работают системы резервного питания, аккумуляторные батареи. При полной загрузке Дата-центра их хватает на 10 минут работы. За это время автоматически запускаются дизель-генераторные установки, на территории ИТ-парка есть хранилище топлива с возможностью дозаправки. Минимум двое суток мы можем работать на дизель-генерации, по мере необходимости доливаем топливо и работаем дальше. Это называется отказоустойчивая энергосистема. Таково первое отличие дата-центра от обычной серверной комнаты.

Второе — это защищенная среда с точки зрения большого количества каналов связи. У нас объективно работают практически все операторы, которые есть в России. Здесь расположен региональный узел связи. Он позволяет использовать любого оператора интернета. Сейчас у нас работают и клиенты из Москвы, потому что так называемый пинг — время отклика одной системы на запрос другой — несмотря на географическую удаленность Казани от Москвы, меньше, чем внутри самой Москвы, т.к. наши каналы менее загружены.

Сегодня у Дата-центра более 150 клиентов. Среди них — государственные структуры, коммерческие банки, крупные и малые производственные предприятия, компании сферы услуг, стартапы Бизнес-инкубатора ИТ-парка и многие другие — все успешно пользуются услугами Дата-центра.

— Еще клиентов Дата-центр готов принять?

— Да. Емкость данной инфраструктуры определяется двумя параметрами: объемом вводимого электричества и физическим пространством. Сегодня мы по загрузке приближаемся где-то к 75%.

— В прошлом году резиденты ИТ-парка увеличили суммарную выручку на 35% по сравнению с 2013 годом, до 8,7 млрд рублей. Какова динамика экономических показателей этого года?

— Экономика страны в этом году вряд ли продемонстрирует серьезный рост, и наши компании вряд ли тут станут исключением. Говоря о прогнозах, цифры по выручке точно не превысят показатели прошлого года хотя бы потому, что в том же ИТ-Парке Казани произошли изменения в списке резидентов — один из крупнейших резидентов перестал умещаться в стенах технопарка и переехал в отдельно стоящее здание в Казани. За 5 лет нахождения у нас эта компания стала крупным игроком на российском ИТ-рынке: ребята выросли из относительно-небольшого бизнеса с пятьюдесятью сотрудниками в крупную компанию с более чем тысячей сотрудников и более 1 миллиарда рублей ежегодной выручки.

В принципе, для нас это правильная история, потому что мы друг другу уже не помогаем, а функция технопарка все-таки заключается в развитии всех своих резидентов. Офисные помещения, в которых работала эта ИТ-компания, уже практически полностью заселены компаниями поменьше, но их прогнозируемая выручка еще пока не доходит до уровня их старшего брата. Поэтому показатели, скорее всего, будут немного ниже прошлогодних, хотя мы не исключаем вероятность того, что в самой ближайшей перспективе своим ростом они компенсируют общую разницу.

— Насколько сегодня заполнены площадки в Казани и в Набережных Челнах?

— На начало года обе были заполнены на 100%. В течение года происходили перераспределения. Например, в тех же Набережных Челнах вся экономика города очень сильно зависит от положения дел на КАМАЗе, в том числе и работа наших резидентов. Как показывает практика, когда компании в кризисные периоды начинают сокращать бюджеты, первое, что режут, это бюджет на ИТ. Поэтому сегодня ряд резидентов ИТ-парка в Набережных Челнах не так хорошо себя чувствуют, как даже годом ранее. Некоторые вообще взяли паузу.

В Казани после ухода крупного резидента пока имеются свободные площади, но они единичны, и мы прогнозируем 100\% заполняемость к концу года.

— Руководитель площадки в Н. Челнах покинул место работы. Будет ли назначен новый руководитель?

— В Казани и Набережных Челнах ИТ-парки всегда управлялись и управляются одной компанией — ГАУ «Технопарк в сфере высоких технологий «ИТ-парк», руководителем которой собственно я и являюсь. Управляющая компания — это подведомственное учреждение Министерства информатизации и связи РТ. Оба имущественных комплекса находятся в собственности Республики Татарстан и переданы нам в оперативное управление. Данная схема, на наш взгляд, крайне эффективна, так как по факту сегодня мы чуть ли не единственный технопарк такого масштаба в России, который находится на самоокупаемости и зарабатывает прибыль.

В силу географической удаленности локальный процесс управления в Набережных Челнах курировал мой заместитель, но с его уходом в процессе управления ничего не поменялось, команда выстроена и острой необходимости брать кого-то на освободившуюся должность нет. До конца года мы точно этого делать не будем.

— В ИТ-парке Казани открылся Центр интеллектуальной собственности. Потребность в нем была очевидна давно. Чем обусловлено его открытие сейчас: произошли законодательные изменения или был иной импульс?

— Законодательных изменений не произошло. В Татарстане принята долгосрочная целевая программа «Развитие рынка интеллектуальной собственности РТ на период с 2013 по 2020 годы».

Создавая Центр интеллектуальной собственности, мы хотели, в первую очередь, поднять общую юридическую грамотность наших резидентов — ИТ-компаний и оказать им содействие в защите своих интеллектуальных прав. Крайне важно развивать бизнес, защищая свою интеллектуальную собственность. Не менее важно, начиная разработку идеи для своего бизнеса, понять и проверить — есть ли что-то подобное на рынке, потому что если кто-то уже запатентовал аналогичное изобретение, ты остаешься не у дел. Хотя, возможно, этот кто-то придумал решение позже тебя, но быстрее сориентировался в плане получения патента.

К большому сожалению, сегодня в нашей стране развитие рынка интеллектуальной собственности находится на очень низком уровне, да и сам по себе процесс крайне сложный. Скажем, чтобы зарегистрировать торговый знак нужно, как минимум прождать год, и это при благоприятных обстоятельствах.

Кроме того, специфика сферы информационных технологий состоит в том, что ее сложно ограничить географически. Соответственно, создавая ИТ-продукт необходимо всегда думать о глобальном рынке. Как известно, законодательство по интеллектуальной собственности в каждой стране свое, поэтому, защищая свои права на мировом рынке, международным компаниям приходится работать с каждым рынком индивидуально. Неслучайно судебные процессы компаний-гигантов по вопросам использования патентов идут постоянно.

— ЦИС поможет избежать ситуаций, которые вы описали выше?

— Обязательно. Во-первых, задача этого подразделения — проведение информационных встреч: мы объясняем, как стартапам, так и резидентам, как грамотно вести деятельность на начальном этапе реализации проекта, скажем, разработки нового программного продукта.

Знать все нюансы этой сферы невозможно, даже имея подкованных юристов в штате компании. Задача Центра интеллектуальной собственности — сосредоточить лучшие компетенции широкого круга экспертов: мы выстроили взаимодействие практически со всеми юридическими центрами, которые занимаются защитой интеллектуальной собственности в России, и привлекаем их под определенные задачи. Если задача связана с международным правом, то привлекаем зарубежных партнеров. Отмечу, что в ЦИС могут обратиться не только резиденты и вообще не только ИТ-компании: мы планируем уже в ближайшее время масштабировать услуги центра на широкий круг клиентов.

— Недавно в ИТ-парке Казани был проведен конкурсный отбор стартапов для прохождения обучения в акселераторе Startup Sauna в Хельсинки. Какие уязвимые точки российских стартапов выявил отбор?

— Первое, с чем сталкиваемся при проведении международных мероприятий — это плохое знание английского языка. Специфика ИТ-бизнеса в том, что ты можешь изобрести какое-то решение, сидя в Казани, и оно может быть актуально для всего мира. Поэтому всех, кто сюда приходит, мы настраиваем именно так: ты не должен смотреть только на татарстанский или российский рынок, ты должен изучить весь мир и, безусловно, для этого ты должен знать английский язык. Если не знаешь, учи — у нас есть курсы.

Но многие не хотят! Эта лень для меня просто необъяснима. Ведь все очевидно: выучи язык, презентуйся хорошо, найди того, кто поможет тебе вывести твой продукт на новый рынок. И это при том, что весь мир говорит на английском языке.

На этот отбор Startup Sauna многие не пришли по той же причине: не могут презентовать проекты на английском, хотя сами по себе проекты довольно сильные.

— В крайнем случае, если не успели выучить язык, разработчики ведь могут нанять переводчика?

— Могут, это вопрос инициативы, с которой тоже большие проблемы. Но в любом случае, в дальнейшем переговоры с потенциальным партнером ведутся постоянно, так что язык знать надо. Как правило, все стартапы делают новые решения, они еще не опробованы рынком. Одно дело продавать нефть или газ, когда механизм продажи уже известен. А другое дело — продавать совершенно новый продукт, когда необходимо объяснять его суть, как ты адаптируешь его под каждый отдельно взятый рынок, как собираешься его продвигать. Если ты не будешь изъясняться с теми, кто готов партнерствовать, вряд ли добьешься успеха.

Нашим руководителям проектов мешает еще и отсутствие навыков презентации, особенно когда выходят на новую аудиторию, видят иностранцев, некоторые теряются, срабатывает синдром «боязни сцены». Но мы тоже это «лечим», устраиваем внутренние презентации, оттачиваем мастерство представления проектов.

— Факультеты ИТ-технологий сейчас есть во многих вузах республики, учиться там модно, но, тем не менее, кадровый голод существует. На Ваш взгляд, в чем причина?

— Ключевая проблема в самой системе, которая никак не может увязать практику и образование: ИТ-специалисты на выходе из вуза крайне «сырые». Если взять среднестатистические данные, то из полутора тысяч выпускников ИТ-компании готовы сразу брать на работу всего около сотни человек, а ведь большая часть из них учится на бюджетных местах. Получается, что государство несколько лет платит за обучение этих ребят, а по факту они выходят и не могут работать. И отрасль из-за этого откровенно тормозит в своем развитии.

Кадровый голод в ИТ-сфере был, есть и в ближайшие годы будет: отрасль растет быстро, а система образования не меняется.

— Картина одинаковая со всеми вузами?

— Есть исключения, скажем, высшая школа информационных технологий и систем в КФУ, которая была создана по инициативе Министерства информатизации и связи республики и ИТ-парка в 2011 г., а в этом году там были первые выпускники.

Университет Иннополис строит совершенно новую концепцию образования. И там, конечно, будут специалисты высшего класса, и есть уже первые выпускники бакалавриата, магистратуры, но это штучные специалисты. В общей массе — дикий кадровый голод.

— Университет Иннополис потребности Татарстана закроет?

— В ближайшее время — нет. Для этого ему нужно выпускать в год по тысяче человек. А пока цифры гораздо меньше: в этом году всего около ста выпускников: пятьдесят на пятьдесят бакалавров и магистров.

— Как быть студентам ИТ-факультетов других вузов? Многие из них ведь и сами эту проблему понимают.

— Именно по этой причине мы запустили собственную программу подготовку специалистов в ИТ-парке. Она не дает дипломов государственного образца, но дает знания. Участвовать может каждый, от школьника до пенсионера. Сначала мы запустили ее в Набережных Челнах, где ИТ-специалистов не выпускают практически вообще, а отрасль развивать надо. В этом году запустили и в Казани. Называется эта программа «ИТ-академия». Суть в том, что мы взаимодействуем с компаниями-резидентами, которые формулируют потребности в программистах той или иной специализации, а мы их готовим. Объявляем курс, набираем группу. Услуга это платная, но доступная по цене. Периодически на занятия приходит куратор от компании, нуждающейся в специалистах, и подкидывает аудитории «живые» задачки, которые сегодня эта компания решает.

Люди, имеющие базовые знания по программированию, за эти три-шесть месяцев становятся специалистами примерно разряда junior, то есть «сырыми», но, тем не менее, программистами. За 2014 г. мы по этой программе обучили порядка двухсот сорока человек и из них 25% были трудоустроены в компании, которые находятся в ИТ-парке. То есть мы для компаний решили hr-вопрос и начали закрывать проблему профессиональной переориентации людей, живущих в Набережных Челнах.

— Как ИТ-парк сотрудничает с Иннополисом?

— В этом году совместно с Университетом Иннополис мы открыли третью площадку Бизнес-инкубатора ИТ-парка в Иннополисе. Можно сказать, что опосредованно мы сотрудничаем с Особой экономической зоной, потому что из пятнадцати резидентов, которые прошли наблюдательный совет ОЭЗ «Иннополис», половина — это наши резиденты. Идея, что ИТ-парк — это некая предыстория для развития большого проекта Иннополис, она существует и сегодня показывает результат.

Вообще идеология строится по такому принципу, что ИТ-парк и Иннополис должны выстроить единую трехступенчатую модель развития бизнеса в сфере высоких технологий.

Первая ступень — это бизнес-инкубатор — место, где компании появляются.

Вторая ступень — ИТ-парк как некий акселератор. Мы ведь не просто компании сюда запускаем и даем площади, но еще и работаем с ними: смотрим, насколько эффективно они развиваются, помогаем с продвижением их решений. Кстати, в этом году мы открыли свой международный отдел. Собрали все продукты и компетенции наших резидентов и будем пытаться выводить их на экспорт. Потому что рубль упал, себестоимость этих решений снизилась, и это хороший момент для российского ИТ-бизнеса, чтобы выйти на мировой уровень. Таким образом, на второй ступени мы проекты акселерируем и помогаем им быстрее расти.

Третья ступень — Иннополис — площадка для действующего крупного ИТ-бизнеса, которому нужны льготы ОЭЗ. Вот эту логику мы и хотим выстроить.

— Какие у Вас личные впечатления от Иннополиса? Сама идея такого искусственно созданного города Вам нравится?

— Наверное, некорректно задавать этот вопрос мне, как бывшему руководителю этого проекта, я ведь им занимался около полутора лет.

— Может быть, Вы воспринимали это как работу?

— Ни в коем случае. Когда я пришел в команду, на месте Иннополиса еще ничего не было, буквально только голые колышки, и мы по полю бегали, эти колышки забивали.

— Что Вас вдохновляло?

-Вдохновляло то, что это хороший вызов, и при этом не надо изобретать велосипед. Ведь Иннополис — это ретрансляция ряда проектов, которые реализованы в мире. Скажем, есть Кремниевая долина как некий прообраз и пример концентрации ИТ-бизнеса. Но у долины своя история, совсем другая: она появлялась вокруг большого количества оборонных производств, которые давали заказы.

В то же время есть проекты, которые появляются сегодня со страшной силой в Азии, с невероятной динамикой в Китае. И наша идея не просто в том, чтобы в поле построить город, а чтобы создать новый уровень жизни и сосредоточить там большое количество высококлассных профессионалов.

Сделать это можно, создав правильную инфраструктуру для работы — это мы как раз показали ИТ-парком. но он находится в центре города, поэтому здесь не возникает вопросов из разряда, где жить и куда водить членов семей. Там, в Иннополисе, нужно создать еще и инфраструктуру для жизни, причем сделать ее даже более комфортной, чем действующая в условиях города.

Идея Иннополиса строится на четырех концептах: живи, учись, работай, отдыхай. Эта идея родилась, благодаря успешному примеру ИТ-парка, когда он был уже заполнен, и стала очевидна возможность этот опыт масштабировать.

— Если бы у Вас была возможность, Вы бы стали жителем Иннополиса?

— Да, с радостью. Я сейчас там периодически бываю, на мой взгляд, прекрасное место. Все необходимое для жизни там уже есть, и люди полноценно живут, пользуются всеми удобствами. Усовершенствование инфраструктуры — вопрос времени. Но надо понимать: чтобы там появились хорошие рестораны, салоны красоты и т. д., там должна быть критическая масса жителей. Несколько сотен человек там уже живут. Важно, чтобы население возросло до нескольких тысяч.

— У айтишников сложился имидж такой особой касты, людей, не похожих на представителей других профессий. На Ваш взгляд, это так? И отличаются ли российские айтишники от зарубежных коллег?

— ИТ-специалист — это человек, который, действительно, немного по-другому мыслит, но нельзя свести всех к одному стереотипу, тем более что именно люди этой сферы в большинстве своем отличаются как раз нестандартным типом мышления, это такая профессиональная особенность, ведь чтобы сделать хорошее решение, надо написать нестандартный код.

Есть индийский подход к написанию кодов: индусы-программисты просто пишут километровые коды механически, им платят за количество строчек, но там нет аналитического мышления.

Чем отличаются российские программисты от всех в мире, и почему они считаются одними из самых лучших? Потому что у них есть фундаментальное мышление, аналитический склад ума, они не просто, как роботы, пишут код, а думают, как сделать код короче, алгоритм быстрее, эффективнее, понятнее.

Среди айтишников много интровертов. Люди этой профессии во время работы должны быть очень сосредоточены, они могут писать код в любое время дня и ночи и, исходя из этого, их график работы и жизни в целом может отличаться от общепринятого.

— В ИТ-парке действует дресс-код?

— Нет, и это принципиальный момент, потому что у нас задача не ограничить, а наоборот сделать все для максимального комфорта людей, которые здесь работают. Я один из немногих, кто в этом здании ходит в костюме.

— Я когда бываю в ИТ-парке, замечаю, что это одно из немногих мест, где люди здороваются друг с другом, даже не будучи знакомы. Что замечаете Вы? Есть ли какой-то корпоративный этикет?

— Вообще специфика ИТ-парка в том, чтобы создать структуру, в которой будет возникать синергетический эффект между компаниями, то есть сделать так, чтобы они начали друг с другом работать.

ИТ-компания — это люди, там кроме них ничего и нет, ни станков, ни сырья. Человек — это и рабочая сила, и сырье, и объект интеллектуального права. И очень важно, чтобы люди здесь друг с другом общались. Самые лучшие результаты получаются, когда, скажем, две компании делают интересное решение вместе. Поэтому для нас очень важно проводить здесь программы, которые бы могли людей сблизить, вывести на диалог.

Если говорить о бизнес-инкубаторе, принципиальный момент, что здесь нет стен, это опен-спейс. И люди из разных компаний друг с другом все время общаются. Плюс есть общая зона отдыха, презентаций. Здесь все друг друга знают, это такая профессиональная тусовка.

— Антиконкуренция?

— Да, конкурировать нет смысла, ведь все решения, которые здесь создаются, являются новыми. А если разработчики где-то и пересекаются в рамках проектов, то им еще интереснее начать взаимодействовать. Конкурируют они не друг с другом, а с мировым сообществом профессионалов, а для этого надо объединяться. Рабочая синергия плавно перетекает в жизнь: здесь все друг друга знают, пьют кофе, ходят вместе в театр, в кино, влюбляются, женятся, семьи заводят.

— В любой сфере и в ИТ, наверное, тоже для молодых специалистов важны истории успеха. В России их долгое время их не было. Сейчас знаем Павла Дурова, Илью Сегаловича. Есть ли еще известные широкому кругу имена? И насколько важно, на Ваш взгляд, иметь таких героев?

— Есть Борис Нуралиев, 1С, есть Давид Ян, ABBYY, есть Сергей Белоусов, Acronis, Евгений Касперский с одноименным продуктом, известным сегодня всему миру и многие другие. Пожалуй, действительно широкому кругу известно не так уж много имен, так что не буду перечислять всех, кого знаю я. Причиной малоизвестности многих является нежелание рассказывать о себе.

Вообще для людей ИТ-сферы важно создать что-то, что будет известно, первостепенен продукт, а не персональная известность.

— То есть культ личности можно подменить историей успеха продукта?

— Да.

— Что Вам как человеку, который здесь (в ИТ-парке) работает, хотелось бы изменить или привнести нового?

— В Набережных Челнах мы недавно построили арендный дом для сотрудников. Что-то похожее хотелось бы иметь и в Казани. Скажем, жилые дома со специальными условиями, что привлекло бы сюда людей из других регионов.

Была идея открыть здесь детский сад. Пока не получилось, просто потому что не хватает места. На мой взгляд, для работы здесь предусмотрено все необходимое, так что из новшеств интересны дополнительные возможности для комфортной жизни сотрудников.

Беседовала Нина Максимова

Среднемесячная зарплата в Казани составляет 88,6 тыс. рублей. Эти данные были озвучены на XXXIV сессии Казгордумы министром труда, занятости и соцзащиты Татарстана Эльмирой Зариповой.

Министр также сообщила, что до 2030 года город планирует привлечь 74 тыс. новых специалистов. В настоящее время в Казани открыто около 13 тыс. вакансий, четверть из которых связана с промышленностью.

Зарипова Эльмира Амировна

Министр труда, занятости и социальной защиты РТ