Илдус Саидович, в должности прокурора республики вы уже почти месяц. Вошли в рабочий ритм? С чего ваш рабочий день начинается и без чего не может быть завершен?

— Рабочий день начинается с традиционной десятиминутки с заместителями и помощниками, плюс по пятницам исполняющий обязанности прокурора Казани докладывает о событиях недели, а по понедельникам провожу совещания в расширенном составе.

Что касается завершения рабочего дня, не могу уйти, пока всю почту не просмотрел. Бывает, и до десяти часов вечера задерживаюсь, но это, конечно, неправильно: надо так выстроить график, чтобы уходить раньше, хотя бы в половине восьмого.

Прокурор республики — это должность или образ жизни?

— Это скорее предназначение. Такая ответственность на тебя возложена, что ты уже не в полной мере принадлежишь себе. Тебе оказали такое огромное доверие, что надо его оправдать, и за тот отрезок времени, что предначертано занимать этот пост, выполнить максимум из возможного.

— Пост прокурора не мешает дружбе?

— Настоящей дружбе не мешает. В личном общении я и не вспоминаю, что я прокурор. И настоящие друзья тоже об этом не вспоминают, они всегда видят во мне только человека, на каком бы то ни было этапе нашей дружбы: и в студенческие годы, и когда только начинал работать, и сейчас. А кто мыслит по-другому, рассматривает меня как объект для своих интересов, это уже и не друзья.

— Тенденцией нашего времени стало стремление к постоянному обновлению всего и вся. Применительно к работе прокуратуры в целом как госструктуры, на Ваш взгляд, нужны ли системные реформы и есть ли потребность в локальных нововведениях, может быть, технических?

— Процесс системного обновления идет постоянно в плане повышения эффективности работы. Технические изменения, конечно, должны быть, они сопутствуют любому правильно выстроенному управленческому процессу. Сейчас абсолютно очевидно, что необходимо встраивать в работу органов прокурорского надзора новые информационные технологии. И здесь нам есть над чем работать.

— А Вы лично себя ощущаете больше новатором или консерватором?

— Я себя ощущаю новатором, поддерживающим консервативное начало. Что это означает? Хорошо высказался итальянский автор Антонио Менегетти, у него есть работа «Психология лидера». Я когда читал эту работу, ощутил, что у меня примерно такой стиль работы и получается. Мысль такая: в любом случае должна быть выстроена система работы — это консервативная основа. И люди должны в этой системе работать, потому что им нужна ясность, определенность и предсказуемость.

Эту систему работы мы выстраиваем через расстановку кадров, в частности через заместителей: каждый из них ведет свой блок вопросов, задает определенную систему координат, сотрудники в этих рамках четко видят цели и работают над их достижением. А руководитель, с одной стороны, поддерживает это консервативное начало.

Но ведь любая система склонна к загниванию. И роль руководителя как раз в том, чтобы вовремя это загнивание заметить, разрушить им же самим созданную систему, все переворошить и выстроить по-новому. Это всегда приносит свои плоды, потому что работа выстраивается уже на новом уровне. Таким образом, на определенный период обеспечиваешь движение вперед, как только видишь загнивание, появляешься с новой идеей, все разрушаешь и потом строишь заново. Так что сочетание консервативного и новаторского начала всегда должно быть. Я и в Челнах так работал, и здесь.

— Со стороны складывается впечатление, что проверка прокуратуры находит нарушения везде. Так ли это на самом деле?

— Нарушения можно найти везде. И не только прокурор их найдет, но любой контролирующий орган, будь то пожарный или санэпидстанция. Я сам много думал о результатах проверок и о том, как заставить контролеров отделять главное от второстепенного. Потому что когда читаю результаты наших проверок или акты предписаний других органов, всегда, кроме сущностных моментов, отмечается множество второстепенных, и, за обилием мелких нарушений, зачастую теряются вещи принципиально важные. Это беда всех проверок.

Конечно, можно везде найти нарушения, но надо ли реагировать одинаково жестко? В серьезных случаях действительно требуется оформление документов и полноценная проработка. Но есть нарушения, которые устраняются сразу на месте без всяких бумажек. Бывает, при выявлении второстепенных нарушений лучше, чтобы проверка прошла в формате консультативной помощи.

— На встрече с предпринимателями Вы обозначили планы прокуратуры по обеспечению одинаковых правил игры для всех участников бизнес-процессов. С чего начнется (или уже началась) работа в этом направлении?

— Я поставил задачу перед прокурорами районов, чтобы при получении ежедневных сводок о преступлениях сразу смотрели, не возбуждено ли дело на предпринимателя или нет ли вторжения в бизнес-процесс. Чтобы сразу такие дела брали на контроль, если правильно возбуждено, то вели бы учет таких дел и следили за выяснением обстоятельств.

Главное, чтобы возбуждение уголовных дел не превращалось в механизм недобросовестной конкуренции, потому что за счет обысков, изъятия документов, ареста имущества, людей могут решаться какие-то задачи лиц, заинтересованных в нечестных правилах борьбы.

Вот это наш первый шаг: чтобы с момента возбуждения эти дела тщательно проверялись и отрабатывались без перекосов. Я сам недавно принял решение отменить постановление о возбуждении уголовного дела в отношении фермера Лениногорского района. Там были формальные приписки по количеству скота и получались переплаты по субсидиям. Но эти деньги не уходили на сторону, а шли на поддержание поголовья скота.

Изучив дело, я расценил, что здесь скорее следует говорить о нарушении финансовой дисциплины, а не о преступлении. Так что нужно требовать от фермера покрыть переплату, и пусть продолжает работать. А возбуждать против него уголовное дело, это что означает? Дадут ему условный срок, и фактически будет разрушен его бизнес: доступ к субсидиям и кредитам перекроют, ферма развалится, и он сам, и его работники потеряют заработок.

Своевременная адекватная оценка нарушений позволит контролирующие органы не отвлекать от более крупных и серьезных дел. Если мы перекроем следственным органам путь к расследованию мелких дел, мы будем стимулировать их ловить более крупных нарушителей, коррупционеров и т. д.

— Острые темы — нелегальная миграция и экстремизм. Можно ли эти проблемы решить для одного региона?

— Проблема нелегальной миграции решается исключительно в рамках всей страны, потому что это компетенция Российской Федерации. Но и в отдельно взятом регионе можно сделать многое в плане исключения экстремизма. Здесь надо использовать потенциал культуры народов. Работают и идеологические методы, и организационные рычаги, потому что ситуация зависит от того, насколько чистая и прозрачная власть.

Ведь экстремизм на пустом месте не рождается. Это продолжение экономико-политических диспропорций, когда на почве экономики, неправильных политических решений создаются неравные правила игры, коррупционная модель экономики. И коммерсант получает возможность развиваться не по честному пути, а приблизившись к власти. Кто в этот близкий круг попасть не может, тот уходит в оппозицию. А крайние формы оппозиции — это уже экстремизм, либо социальный, либо религиозный, национальный. Когда даже в честной оппозиционной борьбе человек себя не может реализовать, он прибегает к радикальным шагам.

На примере событий в Нурлате это очень хорошо видно. Там в чем была суть: определенной группе людей предоставлялись всяческие преференции. Причем это были лица дагестанской национальности. А вокруг были и татары, и русские, и чуваши — они годами ждали решения своих проблем и видели, что человек другой национальности может, что называется, с ноги открыть дверь в кабинет к главе администрации, может обняться на улице с начальником полиции. Когда останавливали конфликты, полиция вставала лицом к местным, спиной к дагестанцам, ясно позиционируя, что защищает приезжих, и так далее…

Многого зачастую словами не объяснишь, но по деталям сразу видно, что кому-то отдается приоритет. Если это кто-то из местных, то расположение власти еще можно объяснить личным отношением, а когда это приезжий, то у людей сразу один ответ — купили. Значит, налицо явная несправедливость, и в народе растет возмущение. Я не скажу, что это экстремизм, но недовольство, причем нарастающее. И это недовольство не самой властью, потому что власть люди привыкли бояться: негативное отношение переносится с главного виновника — с должностного лица — на представителя другой нации, и зарождаются экстремистские настроения. Вот такие вещи надо вовремя выявлять и устранять.

Это можно и нужно делать на уровне региона. Не можем закрыть миграционные границы, но, если будет сведена к минимуму коррупционная составляющая, то многих проблем удастся избежать.

— Что для этого должны делать представители прокуратуры в районах?

— Для этого всегда надо быть ближе к населению, выслушивать людей, быть внимательным к тому, что происходит в обществе. Вот я районы объехал и говорил с районными прокурорами о том, что многие вопросы зреют именно на селе. Там обязательно должны взаимодействовать представители общественности: глава местного самоуправления, участковый, директор школы, представитель духовенства — батюшка или мулла — важно, чтобы они действовали вместе, единым фронтом. Может быть, надо совет единый создать, или иную форму, но чтобы они всегда поддерживали диалог, могли обсудить ситуацию в районе, вовремя увидеть проблемы и при необходимости привлечь к решению и прокурора района. Тогда получится предотвратить эксцессы.

— Смотрю новостную ленту на сайте прокуратуры. Отражены события самого разного масштаба: от анализа законодательства в той или иной сфере до помощи одной многодетной семье в получении земельного участка. То есть контролировать прокуратуре приходится буквально все. Возникает вопрос — как это вообще возможно?

— Наш контроль действительно охватывает все сферы. Ведь закон — это определенная надстройка над нашей жизнью, он регулирует почти все аспекты существования человека и общества.

Конечно, бессмысленно пытаться проверить все — это просто невозможно. Но это и не нужно. Важно отличать вторичное от первичного: проверка всегда вторична, первична сама жизнь людей, как она протекает и методы ее саморегуляции.

Чем выше уровень культуры общества, чем выше степень управляемости процессов в обществе, тем лучше люди могут сами так отрегулировать жизнь, чтобы договориться без конфликта. Задача прокуратуры еще и в том, чтобы подтолкнуть общество к такому образу жизни. Здесь мы можем предлагать законодательные инициативы или профилактические инструменты, организационные меры, ведь прокурор является координатором по борьбе с преступностью.

А проверки были и будут точечными. Мы можем выбрать неблагополучный сектор или объекты жизнедеятельности, по которым больше всего жалоб поступает, где пресса пишет о нарушениях или люди на приеме говорят — эти индикаторы позволяют вовремя отреагировать на ситуацию. Так что в плане проверок важна не всеохватность, а четкая тактика.

— Хватает ли человеческих и иных ресурсов?

— Я всегда был сторонником сталинской цитаты «социализм надо строить с тем, кто есть». Никто нам других людей не пришлет, да и сам я не сторонник наращивания человеческих ресурсов, расширения бюрократии. Должна повышаться производительность труда, и продукт за счет роста интенсивности работы должен создаваться теми силами, которые есть.

Команда прокуратуры Татарстана очень сильная, здесь профессионалы высокого уровня, но с точки зрения эффективности хотелось бы большего. Как говорится, «нам бы гвозди делать из этих людей» — вот и сотрудники прокуратуры способны на большее.

— Как в целом обстоят дела с кадровой обеспеченностью? Вопрос престижа профессии не стоит?

— Профессия престижна. Это подтверждает тот факт, что в резерве на прием на работу в органы прокуратуры сегодня стоит 160 человек. А ежегодно текучка кадров составляет порядка 30−35 человек за счет того, что кто-то повышен по службе, кто-то уходит на пенсию.

Так что новых сотрудников нам есть из кого выбирать, главное, чтобы это был отбор справедливый. Как раз для этого я дал поручение разработать концепцию кадровой политики прокуратуры республики. Сейчас работа над ней продолжается. И в результате у меня будут ясные критерии и правила по подбору кандидатов.

— Как относитесь к женщинам в прокуратуре? Много ли их среди ваших сотрудников?

— К женщинам отношусь нормально, они очень добросовестные сотрудники. Сейчас в составе прокуратуры их где-то 30\%.

Для меня сложнее выработать отношение к детям влиятельных родителей. Я не хочу ничего плохого о них сказать, и у высокопоставленных родителей есть очень грамотные подготовленные дети, а есть и балбесы. Одна из целей моих — противостоять просьбам извне по приему на работу. Здесь будет равный ко всем подход, будь то сын простого рабочего или сын министра. Эта система должна мне позволить отбирать людей именно достойных.

На первом же совещании, которое проводил в режиме видеоконференции по итогам 9 месяцев, я сказал районным прокурорам: если кто-то из влиятельных родителей будет обращаться с просьбой повысить ребенка по службе или перевести из района в Казань, буду делать ровно наоборот, так что сразу таких людей у себя в районе предупредите.

— Насколько опасна сегодня работа сотрудников прокуратуры?

— Если об опасности думать, то это не работа… Если ровно работаешь, ко всем одинаково относишься, то не думаю, что она опасна. Даже бандиты увидят, что преференций ни у кого нет, со всех одинаковый спрос, тогда не будет и личностного спроса с сотрудника прокуратуры. А вот если кто-то начинает необоснованно одного наказывать, а другого защищать, понятно, что возникает желание отомстить, получается, этот сотрудник сам себе опасность и создает.

— Илдус Саидович, поделитесь секретом психологической стойкости прокурора.

— Надо всегда слушать внутренний голос. Потому что, если начнешь слушать советчиков — одного, другого, каждый по-своему будет представлять ситуацию — а сомневающийся человек не знает, что выбрать, будет мучиться, ночи не спать. Это же один из кантовских категорических императивов — совесть. Если слушать внутренний голос и поступать по совести, то будешь жить спокойно.

— Вы верите в Бога?

— Скажу честно, для меня это самый сложный вопрос. Раньше было модно говорить, что ты атеист, теперь модно называть себя верующим… Но ведь кроме верующих и атеистов, есть агностики, которые не отрицают бога, но допускают, что он где-то есть. Может быть, я ближе к ним. Мне трудно определиться, я все больше бегу, решаю текущие спонтанные задачи. Сказать сейчас, что я верующий — не могу, потому что это подразумевает соблюдение обрядов, следование ряду правил религии. Безусловно, я верю в моральные ценности, которые есть в любой религии. Я с большим уважением отношусь к религии.

— В понимании обывателя сотрудник прокуратуры — воплощение строгости и закрытости. Это верное представление?

— Все зависит от человека. Преобладающее большинство сотрудников действительно кажутся закрытыми. Ведь человек, попадая сюда на работу, сталкивается с массой требований, правил поведения, поэтому многим психологически легче избрать закрытую манеру поведения. А чтобы быть открытым, надо лучше знать границы, которые можно или нельзя переступить, надо быть более подготовленным, ведь и в пылу открытости ты не должен выйти за рамки допустимого. Многим проще быть закрытыми, во всяком случае, казаться такими в общении с посторонними.

— У сотрудников прокуратуры есть аккаунты в социальных сетях?

— В соцсетях аккаунты мало у кого есть. Я не слышал, чтобы это приветствовалось в генеральной прокуратуре, хотя и запрета не было. Лично мне было бы по времени очень сложно выдерживать такой стиль общения. Я, наверное, вообще человек не технический, а любитель живого общения. Скажем, если разговариваю с человеком, то не могу одновременно отвечать на звонки, не люблю долгих телефонных разговоров, мне проще назначить время, встретиться и лично все обсудить. Так что живое общение на сетевое не променяю. Хотя, как технические средства для оперативного общения, интернет-ресурсы важны и удобны, скажем, твиттер, конечно, нужен для работы.

— Кто из великих людей вам интересен?

— Если из профессиональной сферы, то комиссар Катанья, сицилийский комиссар. Помните фильм про него? Его прототипом был следственный судья Фалькони. Для того, чтобы устранить этого человека, мафиози заминировали 180 метров дороги, представляете? У них получилось, но смерть его стала символом начала борьбы с мафией в Италии. Этот судья очень много процессов провел против мафиозных группировок. Был неподкупным, очень авторитетным, его имя буквально не сходило с газетных полос. После его смерти люди всколыхнулись, и началась активная борьба против мафии, то есть своей жизнь и смертью он перевернул ситуацию в самой мафиозной стране.

Из политических деятелей, на мой взгляд, недооцененным остается Александр III. Человек, создавший устойчивое российское государство, сумевший преумножить, укрепить страну, после чего Россия вошла в число сильнейших стран мира. Он не был демократом, скорее, правитель авторитарного типа, но патриотического, и пытался создать справедливую систему для людей.

Что касается великих людей в искусстве, то это Моцарт, Бетховен. Мне нравится слушать классику, люблю оперу и балет. На концерты редко удается попасть, но все же иногда выбираюсь в БКЗ, в оперный театр. Еще люблю слушать джаз и блюз.

— В Казани, в Татарстане и за его пределами какие у вас любимые места?

— В нашем городе это парк Черное озеро и набережная за НКЦ — люблю там гулять. По старой Казани мне нравится ходить пешком.

В Татарстане много красивейших мест. Любимыми могу назвать и Булгаро-Спасский район, где я родился, и Агрызский район, где мой папа вырос, и те места, где я работал — Челны, Нижнекамск, окрестности этих городов. Люблю прогулки по лесу и, особенно, на лодке прокатиться, ощутить спокойствие, близость природы.

Если брать шире, в России одно из любимых мест моих — Кисловодск. Тоже прекрасное место для долгих прогулок пешком. Можно много ходить разными маршрутами, белки, птички на ладошку садятся… С природой, как и с людьми, тоже очень важен личный контакт.

А вообще любимая точка на земном шаре — это, конечно, Татарстан. Человек должен быть там, где ощущает себя своим. Я здесь родился, здесь и должен пригодиться.

Беседовала Нина Максимова

В течение первых трех месяцев 2024 года в бюджет республики поступило 4,9 млрд рублей от платных услуг, предоставленных государственными и муниципальными учреждениями. Это на 542,2 млн больше, чем за аналогичный период предыдущего года.

Доходы от государственных учреждений составили 3,27 млрд рублей, от муниципальных учреждений — 1,64 млрд рублей.

Напомним, за первые три месяца 2024 года доходы консолидированного бюджета Татарстана достигли 149 млрд рублей.