Что такое технологическое предпринимательство и чем оно отличается от обычного бизнеса?
Здесь понятия в определенной степени расходятся. Есть мнение, что оно связано с созданием и выводом на рынок новых продуктов или услуг, основанных на передовых научных знаниях и технологиях. Другие подчеркивают необходимость создания для этого нового бизнеса с инновационной высокотехнологичной идеей.
Третьи акцентируют внимание на процессе инвестирования финансовых, интеллектуальных и человеческих ресурсов в специфические активы, основанные на актуальных достижениях и знаниях в науке, технике и технологиях.
Но если обобщать, то мы видим технологическое предпринимательство как инновационный бизнес, обеспеченный различными ресурсами, главный из которых — новейшие достижения науки и технологий, направленные на создание нового высококонкурентного высокотехнологичного продукта.
Начальной стадией здесь будет завершение проектного решения в форме объекта интеллектуальной собственности, имеющего потенциал дальнейшей реализации и тиражирования на основе лицензионного соглашения.
Безусловно, отличием этого бизнеса будет высокая доля нематериальных активов, кратно превышающая аналогичный показатель классического серийного предприятия.
Готова ли Россия к технологическому предпринимательству в масштабах страны?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо оценить запас исходных критических технологий.
Последние мировые рейтинги показывают, что здесь безусловным лидером является Китай. Он — обладатель 90% критических технологий, опередив по этому показателю США, европейские страны и Россию.
Россию здесь можно выделить лишь по одной позиции — взрывчатые вещества. В целом обобщение последних рейтингов показывает, что Россия занимает 46-е место в мире по уровню развития технологий, а в сфере исследований и разработок она находится на 59-м месте.
Но есть одна позиция, где место России достаточно заметно — это цифровые технологии. Здесь, согласно исследованиям «Ростелекома» за 2021−2022 годы, она заняла 14-е место и вошла в топ-20 стран.
Поднять уровень и значимость российских разработок в этих условиях возможно лишь на основе концентрации ресурсов на долгосрочной основе по ограниченному количеству направлений, где есть научные заделы и реальная возможность развития конкурентоспособного производства. Например, таким являются биотехнологии, включая экологически чистое (органическое) сельское хозяйство, гарантирующее динамику повышения уровня здоровья населения.
На это, в принципе, направлены принимаемые в последние годы правительством России решения законодательного и программного характера. Реакция на них лидирующих российских регионов должна быть обязательной и оперативной.
Есть ли технологический прорыв в России после импортозамещения?
Наверное, на основе импортозамещения, в том числе в его высокотехнологической части, процесс технологического предпринимательства более заметен. Посмотрим на соответствующие показатели.
Объем импорта в 2024 году остался практически на уровне предыдущего года: 283 миллиарда долларов против 285,1 миллиарда в 2023 году. Основную часть ввозимых товаров по-прежнему составляют машины и оборудование (51%). Их доля практически не изменилась.
Нужно учесть и то, что в 2023 году импорт машин и оборудования вырос на 24,1% после снижения на 18,4% по итогам 2022 года. Таким образом, видимого положительного количественного изменения в структуре импорта не произошло за целых три года.
Изменилась лишь география поставок: большинство российских компаний перешли на поставки из Китая — 67% оборудования. Значительная часть аналогов стала поступать из Армении, Беларуси, Казахстана, Киргизии и Турции, а также поток подсанкционных товаров пошел из Индии, Ирана, Вьетнама, Египта и Северной Кореи.
Почему у российских компаний низкий уровень нематериальных активов?
Удельный вес нематериальных активов в балансе российских предприятий, как правило, невелик и составляет около 2% по первоначальной стоимости. У ряда предприятий этот показатель намного ниже одного процента.
Иногда это объясняют тем, что многие предприятия не всегда правильно оценивают и учитывают свои нематериальные активы, такие как патенты, программное обеспечение, торговые марки и другие.
Но причина видна и в другом. Большинство российских предприятий слабо вовлечены в работу со своими ценными бумагами на фондовом рынке. Слаба их связь с иностранными инвесторами, ориентирующимися, как участники фондового рынка и прямого инвестирования, на биржевые котировки ценных бумаг, где одно из центральных мест занимает учет потенциала инноваций на основе величины нематериальных активов.
В развитых странах удельный вес нематериальных активов в общем объеме активов предприятий колеблется в широких пределах, но в среднем составляет от 7 до 15%.
Однако у ведущих компаний, особенно в технологическом секторе, доля нематериальных активов может достигать двух третей от общей суммы активов.
Хватает ли финансирования на науку в объеме 2% от ВВП для развития технологического предпринимательства?
Россия лишь заложила проектные отметки финансирования науки в размере 2% от ВВП к 2030 году. Это — явно мало, чтобы компенсировать образовавшийся технологический разрыв и выйти в лидеры. Уже к середине прошлого десятилетия многие развитые страны имели более высокий показатель. А у отдельных из них он превысил уровень 3% (Швейцария, Япония, Швеция и др.), у некоторых же достиг более 4% (Республика Корея).
Поэтому данный российский показатель, по нашему мнению, нуждается в весьма серьезной корректировке. Нужно учитывать и формат стимулирования научной работы.
Ведь лаг крупных научных исследований до формирования прикладного результата может достигать 10−20 и более лет.
Система грантового финансирования не ориентирована на такие сроки. Она оперирует, в основном, интервалом 1−3 года. То есть, разработчики берутся в этом случае за проекты с уже завершенной и доказанной прикладной идеей, которую можно в среднесрочном порядке довести до промышленного образца, реализуемого на основе лицензионного соглашения по передаче прав на использование объекта интеллектуальной собственности. Этот недостаток грантового финансирования, как подчеркивают многие эксперты, уже в существенной степени ограничил динамику научного развития не только в России, но и во всем мире.
Поэтому здесь нужен серьезный баланс между различными видами финансирования научных разработок, ориентированных на краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные результаты.
Ну и наконец, надо отметить роль отметить роль так называемого венчурного финансирования прикладных разработок и технологического предпринимательства. Еще несколько лет назад здесь было достаточно широкое поле зарубежных венчурных компаний. С их массовым уходом проблема финансирования высокорискованных проектов обострилась. Российские компании пока не могут составить им альтернативу.
Проблемы существуют как в сфере российского венчурного финансирования в целом, так и в возможностях привлечения средств отдельных крупных организаций и предприятий, удельный вес которых в России, в отличие от западных стран, традиционно ниже бюджетных расходов на научные исследования и разработки. Поэтому здесь необходим глобально иной взгляд на российскую модель инвестирования в науку и технологии, с учетом большого числа ограничивающих факторов.
Почему из России уходят научные кадры и как это влияет на инновации?
Россия исторически имела достаточно сильный научный потенциал, особенно в фундаментальной науке. Но последний продолжительный временной лаг характеризовался старением научных кадров и их существенным оттоком за границу.
Главными причинами здесь были как недостаточный уровень финансирования, так и сужение поля международной научной интеграции. Ученые, ориентированные на крупный научный результат, видят его отсутствие вне совместной работы с широким кругом зарубежных коллег.
Это касается, прежде всего, представителей наиболее развитых в научно-технологическом отношении стран. Поэтому данный фактор должен особо учитываться при организации научно-технологической политики.
Стартапы и вузы в России: решают ли они проблему технологического предпринимательства?
В современной модели решению этого вопроса основное внимание уделяется так называемым стартапам и университетским структурам. Здесь также есть проблемы.
С одной стороны, эта конструкция не завершена в своем построении, так как нет достаточного внимания к развитию так называемых крупных отраслевых инжиниринговых компаний, способных консолидировать усилия на завершение емких инновационных разработок, в том числе используя результаты деятельности большого количества небольших стартапов.
Это имеет место, несмотря на то, что уже ранее правительством принимались программные и нормативные акты по созданию сети региональных инжиниринговых центров и компаний.
С другой стороны, желание видеть в лице университетов активных технологических разработчиков ограничено потенциалом профессорско-преподавательского состава в связи с емкой почасовой педагогической нагрузкой. Это — существенное отличие от организации науки в западных университетах, где такая нагрузка не только ниже, но и обычно выделяется контингент ученых, преимущественно занятых работой в лабораториях, а не в учебных аудиториях.
И, наконец, надо отметить отсутствие в России эффективно сформированного и работающего рынка объектов интеллектуальной собственности, где имеет место биржевой и внебиржевой формат работы профессиональных участников — брокеров и дилеров, а сам процесс адаптирован к эксклюзивному формату объектов интеллектуальной собственности.
Формирование такого рынка и будет, в существенной степени, означать решение задачи объединения науки с производством на рыночной основе.
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: