Фуат Шакирович Мансуров — российский маэстро, дирижер Государственного Академического Большого театра России и Государственного симфонического оркестра РТ, народный артист России, Татарстана и Казахстана, профессор Московской консерватории, профессор Казанской государственной консерватории им. Н. Г. Жиганова, лауреат Государственной премии Республики Татарстан им. Габдуллы Тукая, лауреат международных и всероссийских конкурсов, академик Международной академии наук, почетный член Академии наук РТ.

Фуат Шакирович, расскажите о своем музыкальном происхождении…

Музыкой я занимаюсь с пяти лет. Мои родители были людьми абсолютно безграмотными, оба не получили никакого образования, хотя были, безус­ловно, талантливыми. Папа со­держал семью: был сторожем, чернорабочим, работал у купца, даже ездил в Китай неоднократно. Жил тогда отец в деревне, и вот когда выезжал в город, срисовывал буквы с вывесок, а потом выяснял, что она значит. Любимым его занятием было чтение словаря — так и просвещался. Мама была швеей, работала на фабрике, затем стала заведующей костюмерным цехом в музыкально-драматическом театре. Удиви­тельно умная, сообразительная женщина.

Когда мне было 4 года, в наш двор в Алма-Ате приехала семья комиссован­ного военного, бывшего царского офицера Расторгуева. Его жена — Татьяна Николаевна Расторгуева знала английский, французский, немецкий, играла на рояле, замечательно пела. У Расторгуевых был грам­мофон, и по выходным они открывали окна настежь и ставили пластинки. Я тогда впервые в жизни услышал музыку Листа, Брамса, Бизе. Меня ка­кая-то непреодолимая сила тянула к окнам этого дома. Я сидел на приступочке в зарослях жасмина, и пока другие дети играли, слушал музыку. Однажды даже заснул там, меня дол­го искали и нашли совершенно случайно. И с тех пор Татьяна Николаевна меня приглашала к себе. Кончилось тем, что она меня в пятилетнем воз­расте записала в музыкальную школу, несмотря на возражения моего отца.

Вы окончили физмат Казахского университета, годом позже — консерва­торию. Чем был обусловлен такой выбор учебных заведений? Занятия мате­матикой помогли вам в профессии дирижера?

Мой отец считал, что музыка — это развлечение, а мне надо думать о профессии. Учась в школе, я делал большие успехи в математике, участво­вал в олимпиадах, как и многие тогда играл в шахматы. Отец настоял, чтобы я получил университетское образование, и я поступил на физико-мате­матический факультет. В то время гремело имя профессора Николая Пер­сидского, выдающегося ученого. Любому математику известна теорема Пер­сидского. Именно он заложил в нас, своих учениках, основы аналитичес­кого мышления. И вообще все, что потом я делал в жизни, я пропускал через это свое качество. Даже музыку, наверное, я так хорошо бы не по­нимал, если бы не имел аналитических способностей, если бы не стремился во всем докопаться до истины. Видимо, математическое прошлое заставляет более подробно воспринимать предмет, изучать его.

Кто были ваши учителя?

Мне везло с учителями. Моим первым музыкальным педагогом был очень-очень строгий учитель — виолончелист Отто Оттович Узинг. Он даже поколачивал нас, если мы ленились. В консерватории я учился у Исидора Аркадьевича Зака. Я считаю, что это лучший оперный дирижер советского периода, удивительный был человек, он превосходно знал оперу. Зак говорил: «Фу­ат, если вам неизвестен хотя бы один термин в партитуре, вы не имеете права вставать за пульт». Это мне так запало в душу, что я всякий раз, готовясь к репетиции, перелопачивал гору литературы. Поэтому когда профессор Московской консерватории Лео Гинзбург пригласил меня поступить к нему в аспирантуру, моя осведомленность оказалась неожиданно высокой. Потом был конкурс дирижеров, где я из-за своей природной скромности за­нял лишь третье место, хотя весь зал кричал, что Мансуров — это первая премия. Ну, ничего не поделаешь. Однако после этого меня пригласи­ли в Большой театр. С тех пор уже 37 лет я там работаю.

Немецкий дирижер Вильгельм Фуртвенглер говорил, что когда дирижер только идет по проходу, оркестр уже знает, кто будет командовать — дирижер оркестром или оркестр дирижером. Что обеспечивает авторитет главного дирижера?

Всякий главный дирижер — это командир, а командовать надо уметь. Дирижер должен подавлять своим творческим авторитетом. Если у дирижера богатый духовный мир, если он технологически оснащен, много знает, у него есть, чем поделиться с музыкантами, — это бесценно. Вот пример, не имеющий никакого отношения к музыке: многие генералы в России кинулись руководить областями. И ведь все завалили эту работу! Им казалось, что если они покажут кулак, то все встанут во фрунт и все выполнят. А на деле так не бывает. Я считаю, что руководить должен только талантливый и по-настоящему призванный это делать человек. Кажется, Ленин говорил: руководить — значит, контролировать.

Что вы цените в музыкантах?

Если коллектив состоит из музыкантов одаренных, которые с полуслова тебя понимают, в этом и состоит счастье. Музыкой заниматься должны люди, имеющие к ней предрасположенность. Конечно, это само по себе еще ни о чем не говорит. Молодого Паганини заставляли, били, запирали в чулане; Бетховена морили голодом с тем, чтобы он учился играть на рояле. Вы мне простите непечатную речь, но есть знаменитая фраза Мстислава Ростроповича: «Счастливы те дети, родители которых умеют заставить ребенка в первые пять лет высидеть положенное количество жопо-часов».

Вы преподаете в Казанской консерватории. Расскажите о ваших учениках.

В Казани я готовлю национальные кадры. Нельзя первого попавшегося заставить учиться дирижировать. Это особенный божий дар. Можно изучить все трактаты, все учебники, но так и не стать дирижером. Моя работа в Казани не сосредотачивается только на подготовке дирижеров. Работа с оркестром и солистами консерватории тому пример. Здесь, в Казани, было три студента — выпускники Московской и Новосибирской консерваторий, которые приехали учиться специально ко мне. Я в свое время в течение 13 лет вел курс повышения квалификации при Министерстве культуры СССР в Москве. Я до сих пор получаю письма, телеграммы, звонки благодарности. Почему бы не возобновить этот семинар? Ведь он давал огромную пользу. Оказывается, люди по окончании консерватории еще нуждаются в знаниях, в дополнительных источниках информации. А там что ни занятие, то открытие. Один из моих учеников хочет издать начитанные мною лекции, говорит, что материала хватит на пять книг.

Фуат Мансуров — автор диссертации, в которой разработал принципиально новый метод адаптации молодых музыкантов к оркестру. В 1997 г. Международный Совет научного развития (российская секция) избрал Ф.Ш. Мансурова действительным членом (академиком) Международной Академии наук. Он единственный международный академик среди российских дирижеров.

Чем интереснее дирижировать — симфоническим концертом, оперой, балетом?

Опера должна быть хорошо отрепетирована, все должно находится на профессиональной высоте. Ведь опера (в отличие от драмы) — жанр статуарный, там мало двигаются, в основном поют, и все страсти артист должен передать интонацией, голосом, а иначе опера становится неинтересной. Я тем и занимаюсь, что в опере добиваюсь предельной выразительности. Ведь человеческая интонация достаточно разнообразна. В книге Генриха Нейгауза «Об искусстве фортепианной игры» есть глава об интонации, в которой приводится такой пример: молодой человек явился к известному артисту Сумбатову-Южину, чтобы получить рекомендательное письмо в антрепризу. Тогда ведь не было конкурсов, и начинающий артист не мог проявить себя иначе, как понравиться знаменитости. Сумбатов-Южин прослушал его и сказал: «Очень мило, молодой человек, а теперь попробуйте произнести 17 раз звук „А“ так, чтобы это был вопрос и ответ, удивление и восхищение, угроза и страх, лесть и ругань». В природе этих различных «А», возможно, 34, а может — того больше. Это говорит о безграничных возможностях интонации. И опера на этом построена, а особенно русская. Ни одна опера не завязана так тесно на музыку речи человеческой. Бесценный клад нам оставил Фёдор Шаляпин. Он первым «раскусил» Мусоргского и вдохнул в его оперу живую человеческую струю. Бесценным постулатом стала фраза: «поем, как говорим», то есть речь певца должна быть предельно понятна и выразительна.

Какую программу вы представляете в Казани в декабре?

В декабре у меня в Казани — несколько концертов: концерт программы IX съезда Союза композиторов РТ, опера в исполнении студентов консерватории и юбилейный концерт к 75-летию композитора Анатолия Луппова. Опера Джованни Паизиелло «Прекрасная мельничиха» поставлена по моей инициативе и даже в несовершенном исполнении студентов принесет слушателям радость. Там много юмора, а оркестранты и солисты — только студенты.

Опера «Прекрасная мельничиха» — моя третья работа со студентами Казанской консерватории. Первой постановкой была оперетта Имре Кальмана «Фиалки Монмартра». Затем — комическая опера Гаэтано Доницетти «Дон Паскуале». В Казанской консерватории хотят наработать репертуар, чтобы дать основание подумать об открытии в Казани оперной студии, тем более что есть здание. Как «квалифицированный строитель» — а я построил своими руками трехэтажную дачу — могу сказать, что над консерваторией можно построить целый этаж и превратить его в концертный зал, благо площадь позволяет. Тут метровой толщины стены, и они выдержат что угодно.

Как продолжается ваша работа над книгой о вашем пребывании в Большом театре? Когда планируете ее издать?

Я вначале искал спонсоров, и оказалось, что найти их на такую книгу нетрудно. Материал набирается — книга почти готова. Из двенадцати глав полностью написаны восемь. Книга построена на материале воспоминаний за 37 лет моей работы в Большом театре. В какой-то степени она перекликается с устными рассказами Ираклия Андроникова, которые пользуются огромной популярностью у телезрителей. У меня нет ни одного слова придуманного, все абсолютные факты. Прежде чем издавать книгу, я хочу провести предварительную проверку — опубликовать главы в газете «Большой театр» (раньше она называлась «Советский артист»). В каждом номере будет печататься по одной главе из моей книги. Думаю, что в конце этого сезона выйдет цикл статей, и потом я их объединю с фотоматериалами, частично с эпистолярным наследием. В книгу также войдут статьи обо мне и мои статьи о коллегах. Книга, возможно, выйдет к осени будущего года.

Фуат Шакирович, вы владеете 10 языками…

Меня многие спрашивают, как я ухитрился изучить 10 языков. Могу ответить длинно — рассказать о системе изучения языков, а могу коротко — я неленивый человек. Мой родной язык — казахский, его я знаю с детства. Приехав в Казань, выучил татарский язык. Довольно прилично знаю узбекский. Русский, конечно. Хотя было время, когда по-
французски я говорил гораздо бойчее, чем по-русски. Французский язык я учил в детстве с Татьяной Николаевной Расторгуевой. В школе выучил немецкий язык. В 7 классе к нам пришла новая учительница — полька немецкого происхождения Инга Робертовна Врублевская. В те годы мы ненавидели этот предмет. Она требовала, чтобы мы говорили только по-немецки, а за любое русское слово — наказывала.

Я прекрасно знаю язык, за что ей и благодарен, ведь в музыке вся прикладная литература на немецком. Хотя, стоит отметить, немецкий язык сейчас на редкость непопулярен. В Европе (кроме Швейцарии, Голландии и Швеции) вы уже не воспользуетесь немецким. Даже в Финляндии, а я там достаточно много работаю, предпочитают говорить по-английски. В музыкальной школе и в консерватории — учил итальянский. Шесть раз я был в Аргентине — выучил испанский. Раньше я часто бывал в Польше, поэтому знаю польский язык. Английский я стал изучать, будучи человеком пожилым. Владею турецким, я не говорю про башкирский и киргизский языки…

Для поддержания языковой формы вы ежедневно переводите по страничке текста. Что и с какого языка вы переводили вчера?

Вчера я занимался испанским языком. Изучал сборник диалогов, они у меня записаны на кассету. Сейчас я везу оркестр в Испанию, и для того чтобы сэкономить музыкантское место (а это важно) я беру на себя функции переводчика. Всегда перед поездкой в ту или иную страну я налегаю на язык. Вчера заучивал испанские диалоги. Вот когда меня спрашивают, как надо учить язык, я всегда говорю — зубрить. Мне очень интересно переводить — нет- нет, да и встречаются какие-то новые незнакомые слова, идиомы. Это очень интересный процесс.

Вы родились и учились в Казахстане, работаете в Москве, в Каза­ни, объехали весь мир несколько раз. В каком городе мира вам наиболее комфортно находиться? Где ваш дом по ощущению?

Лучший город в мире для меня — Алма-Ата. Я вырос в Алма-Ате, долго там жил. Это мой родной город, в нем все дышит воспоминаниями о моем детстве. Алма-Ата — необыкновенный город, в нем особая атмосфера. Там очень хорошо помнят годы моей активной работы, помнят «школу Мансурова», все оркестранты с благодарностью вспоминают, как мы играли. Я совсем недавно был в Ал­ма-Ате — провел несколько репетиций для казахского оркестра, готовяще­гося к гастролям в Индию. Мы сыграли концерт, и я лишний раз окунулся в атмосферу всеобщего обожания, в атмосферу чего-то такого родного и близкого мне. Там я испы­тал чувство необыкновенной эйфории. В Алма-Ату меня обещают приглашать еще и еще.

Алма-Ата не случайно кажется мне лучшим городом. Я процити­рую Хрущева, который говорил: «Я не понимаю людей, которые из Алма-Аты уезжают на курорты». Действительно, Алма-Ата полностью утопает в зеле­ных садах, в городе много парков. В алма-атинских садах — деревья ред­чайших пород, такого совершенства, отборного садоводства я нигде в мире не видел, даже в Австралии. С утра до вечера журчат арыки — небольшие ру­чейки, текущие по всему городу с юга на север и впадающие в главную реку. Там особый климат, особый воздух. И вода там необыкновенно вкус­ная. Сейчас такую редко где встретишь, учитывая экологию. В Москве, например, мы всегда покупаем воду, а в Алма-Ате напиваемся вкуснейшей водой прямо из-под крана.

Регулярно приезжать в Казань Фуат Шакирович начал с 1967 года. В 1968 году Фуат Мансуров был назначен главным дирижером Театра оперы и балета им. М. Джалиля в Казани. С 1989 года является художественным руководителем и главным дирижером Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан. За концертные программы Государственного симфонического оркестра РТ 1991−1993 гг. Фуату Шакировичу Мансурову присуждена Государственная премия им. Г. Тукая Республики Татарстан.

С 1989 года вы возглавляете Государственный Симфонический оркестр Республики Татарстан. Что входит в ваши ближайшие творческие планы?

Сейчас начинают осуществляться мои задумки — меньше чем через полмесяца мы с оркестром едем в Испанию, начинается процесс, который называется раскрутка. Наш оркестр в Европе никто еще не знает. Израильский оркестр, оркестр Венской и Ленинградской филармоний — пожалуйста, с удовольствием примут, а нас никто не ждет. Но если мы приедем и покажем высочайшую исполнительскую культуру, тогда мы будем востребованы. Я стремлюсь поднять уровень оркестра, я могу это сделать как никто другой. В свое время мной был подготовлен оркестр московской консерватории к конкурсу имени Караяна в Западном Берлине, там мы шутя выиграли золотую медаль. Часто пишут, что я как дирижер уникально оснащен. Сам я виолончелист, играю почти на всех инструментах симфонического оркестра, то есть у меня проблем в технологии нет никаких. Если я дирижирую, и возникают проблемы, я немедленно могу дать рецепт, совет, который поможет преодолевать трудности.

Я пообещал Президенту РТ Минтимеру Шаймиеву, что мы выведем наш оркестр в число ведущих. На сегодняшний день качественно этот оркестр лучше многих периферийных коллективов. Это результат высокой творческой дисциплины. Надеюсь, что мы добьемся многого. Поездка в Испанию — поощрительная, мы едем с рождественской программой, будем исполнять музыку Штрауса, мы там все-таки блеснем.

Я думаю, что Татарстан вправе гордиться таким высококачественным коллективом. Приоритеты культуры, на мой взгляд, должны быть выше спортивных. Вот сейчас спортивные результаты то есть, то их нет. В Западной Европе вы приезжаете в любой город и там непременно есть оперный театр и симфонический оркестр. Попробуйте достать билеты… Это говорит о менталитете нации. У них есть духовная потребность общаться с высокой культурой. У нас пока это еще не выработано, и пока мы еще не дошли вот до такого уровня. Но я не теряю надежды.

Вы работали с лучшими российскими и западными оркестрами. В одном интервью на вопрос, какой оркестр является для вас эталоном, вы ответили — американские Бостонский и Кливлендский оркестры. На сегодняшний день вы придерживаетесь того же мнения?

Да, мое мнение не изменилось. В Америке, вообще-то говоря, все оркестры хорошо финансируются, и туда собираются лучшие из лучших музыкантов. Высокая оплата создает высокий уровень требовательности, дает определенный стимул коллективу и повышает его качество, его ответственность. Уровень американских оркестров для нас на сегодняшний день просто недосягаем. Это не от отсутствия патриотизма, это трезвый взгляд на вещи. Ни один наш лучший российский оркестр не тянет на уровень среднего западноевропейского, потому что у нас низкая культура. У нас, допустим, нет закона о спонсорстве. Многие хотели бы нам помочь, но выбрасывать на ветер деньги никто не хочет, ведь должна быть какая-то отдача. Многие богатые бизнесмены вкладывают свои деньги в Большой театр. Но Большой — это имя, и фамилии меценатов, их марки и бренды значатся на афише Большого театра. Мы пока еще ничего собой не представляем, но было бы весьма престижным для Татарстана иметь оркестр мирового уровня. Это было бы предметом гордости на многие годы. Почему бы нет? Культурные приоритеты бесценны.

На сессии Нижнекамскского района и города утвердили бюджет на 2025 год в размере 10,7 млрд рублей, что на 500 млн больше, чем в 2024 году. Об этом сообщила Светлана Логинова, глава департамента по бюджету и финансам. Ожидается, что в 2026 году бюджет возрастет до 11,4 млрд рублей, а в 2027 году — до 12,2 млрд.

Собственные доходы района в 2025 году составят 3,4 млрд рублей. Благодаря безвозмездным поступлениям муниципалитет получит 7,2 млрд рублей: 4,5 млрд из бюджета РТ, 2,4 млрд из бюджета Нижнекамска и 256 млн из федерального бюджета. Основная статья расходов района — образование, на которое приходится 8,4 млрд рублей.

Напомним, общий объем расходов консолидированного бюджета Татарстана на 2025 год составит 525,6 млрд рублей.