Причем целыми семьями. И не в богатые Москву или Петербург, а в… глухие деревеньки. Что же не устроило их на новой родине и почему жизнь без газа, Интернета и дорог нравится им больше, чем цивилизованная Европа?

— …Немцы-то? — почесывая живот, переспрашивает у нас мужичок, вызвавшийся показать, где в воронежском хуторе Атамановка живут переселенцы. — Чего их искать-то: вон дом, там дальше еще… Нормальные они, но… странные какие-то: не пьют, не курят, мяса не едят…

«Променяли цивилизацию на свободу»

39-летнего Александра Винка застаем за работой: тот у своего дома заполняет гравием бетономешалку. По всем строительным признакам грядет увеличение площади старенького дома. — Купили его, как только переехали сюда, — отставляет он лопату и отряхивает джинсовый комбинезон. — Смотри: земля, садик, козочки прыгают, овощи со своего огорода, до пруда триста метров, детишки и жена счастливы.

Он с гордостью оглядывает новую родину и добавляет:

— Почему мы в Россию перебрались? Все просто: здесь я по-настоящему свободен!

…Заявление Винка немного ошарашивает. Особенно на фоне вновь вошедших ныне в моду стенаний московских либералов о том, что прелести истинной свободы — только в Европе. Ну и в США немножко. А «бесчеловечная Рашка» — прямая противоположность западным демократиям. Действительно, странный какой-то этот Винк… — Про нас и местные как про ненормальных думают, — словно угадывая мысли, продолжает Винк.

—  Просто однажды мы для себя обнаружили, что материальные ценности, которые в Германии, безусловно, были, не приносят счастья. Нам давно хотелось на земле жить, прудик выкопать, деревья посадить… Но там это нереально — сотка земли за 100 тысяч евро переваливает! И потом, даже купив все это, ты не сможешь быть там хозяином!

— Как это?

— А вот так! В Европе нельзя что-то делать без разрешения властей. Трава не так подстрижена — штраф, дерево выросло больше, чем нормами предусмотрено, — штраф… Видишь, здесь я свой дом могу переделать как хочу, а там за это — штраф! И соседи. Говорят, это вам не Россия, у нас дети после восьми вечера на улицах не кричат. Там суды с соседями из-за такой ерунды, все судятся со всеми… Вы хотите такую жизнь?

— А здесь? — спрашиваю, прищурясь. И семейство Винков тяжко вздыхает… Не все так радужно, как им представлялось вначале.

«Почему в России не так, как в Германии?»

На столе Винков лежит Конституция России, текст которой Александр выучил уже назубок. Начиная говорить о своих правах, он как икону воздевает книжицу над головой. Немного пообжившись, переселенцы с ходу стали проявлять невиданную доселе в этих местах гражданскую активность, беспрестанно ссылаясь на Основной закон и доставляя местным властям немало головной боли: то дорогу давай требовать, то газ, то Интернет… Однажды даже задумали главу поселкового совета снять — «за неисполнение обязанностей».

Александр достает чемоданчик с документами, показывая кучу бумаг.

— Индивидуальное предпринимательство хотел оформить, — разводит руками он. — Станки из Германии привез, пилораму купил, я же столяр… Понадобилось третью фазу подвести, и началось: 20 тысяч рублей запросили! А линия-то вон она, чего тут тянуть-то? Думал программой помощи предпринимателям воспользоваться, там 300 тысяч дают. Начальники мне и говорят: ты вот получишь деньги и заплатишь за третью фазу. То есть тут заплачу, там заплачу, вот все 300 тысяч и уйдут, а работать с чем? Почему в России не так, как в Германии? Там идешь к чиновнику и точно знаешь: 5 минут — и проблема будет решена.

— А на выборах за кого голосовали? — почувствовав оппозиционные нотки в голосах Винков, интересуюсь у Ирины, получившей паспорт РФ. И женщина снова удивляет.

— За Путина, конечно! — отвечает она тоном, который подразумевает абсурдность вопроса. — Видно же, что правительство поворачивается лицом к народу, старается что-то для людей сделать, но вот на местном уровне все это уничтожается… Если так пойдет и дальше, — вернемся, наверное, обратно…

Только в воронежской глубинке Ирина и Александр Винк смогли воплотить в жизнь свою мечту — обзавестись большим участком земли, кормиться со своего огорода, растить детей и чувствовать себя счастливыми.
Фото: Алексея ОВЧИННИКОВА.

«Дочке школа нравится»

Всего в Атамановку приехали на ПМЖ пять семей из Германии. Местные из такой переселенческой активности тотчас же извлекли выгоду: цены на полузаброшенные дома вмиг подорожали в 10 раз, и Ирэн Шмунк, появившейся здесь летом этого года, избенка обошлась уже в 95 тысяч рублей. Ирэн тоже из наших, советских немцев: в 1994 году она вместе с русским мужем уехала из Казахстана в Нижнюю Саксонию.

Подобно другим уставшим от Германии немцам Ирэн перечисляет опостылевшие немецкие правила: предупреждения от властей идут друг за другом — трава на газоне выше, чем надо (нарушает принятые нормы эстетики), почтовый ящик на 10 сантиметров ниже утвержденных норм (почтальон может перетрудиться), под овощи отвели больше четверти участка (нельзя, и все тут!)… Не устранишь — штраф.

— Вот все это и подтолкнуло к переезду, — объясняет она. — Сначала думали, это только мы одни такие, выросшие в СССР. А потом по местным каналам друг за другом пошли сюжеты о немцах, родившихся в Германии, но не желающих жить в таком «порядке». Эмигрируют в США, Аргентину, Португалию, Австралию…

Сидя в своем дворе, Ирэн строит планы на будущее, признается, что из прежних благ в Атамановке ей не хватает лишь нормального санузла (удобства здесь, как и полагается, во дворе), и ждет приезда мужа-дальнобойщика, который пока что-то там дооформляет в Германии. Он снесет эту хибару и на ее месте соорудит настоящий дом, в котором все будут счастливы. Ее 13-летняя дочка Эрика ходит в школу за несколько километров и уверяет, что ей все нравится… Посреди деревенской тишины, органично прерываемой иногда кукареканьем петуха, женщина кажется довольной.

«Машину предложили бросить на Украине»

Еще одни новые атамановцы, супруги Сартисон, когда-то познакомились в Липецке, где казахский немец Яков проходил срочную службу. Однажды ему понадобилась серьезная операция на позвоночнике, и в 1996-м Сартисоны уехали в немецкий Оберхаузен.

— Терпение кончилось, когда муж любимого гаража лишился, — с улыбкой вспоминает Валентина Николаевна. — Он его арендовал и решил сам починить машину. Вот соседи тут же и заложили: стучит, мол, средь бела дня. Он и взорвался: «Не могу больше!»

По уже заведенной традиции каждый здешний немец рассказывает свою историю непростых взаимоотношений с новым-старым государством. Сартисоны не исключение. Едва Валентина пригнала из Германии свою машину и получила штамп о ПМЖ в России, как ей выставили счет за растаможку авто аж на… 400 тысяч рублей! Смешно, но машина развалилась, едва достигла Атамановки, а потому чиновникам было предложено забрать ее безвозмездно. Но все тщетно: оплатите, и все тут!

— Они и сами понимают абсурдность ситуации, но пеняют на букву закона, — смеется женщина. — Предлагали даже тайком вывезти ее на территорию Украины — до нее отсюда 40 километров — и бросить. Или отогнать в лес и спалить. Преступницей быть я отказалась. Так и судимся уже второй год…

Свой русский выбор сделал и их 26-летний сын Александр. Ему пришлось посражаться с военкоматом, который первым делом пытался забрить его в солдаты.

— Еле отбился, — вспоминает Валентина. — Поклялся, что второй раз присягать ни за что не будет: он уже отслужил в бундесвере.

— А если завтра война, на чью сторону встанет? — волнуюсь я.

С ответом она не раздумывает:

— За Россию, конечно! Чувствовал бы себя немцем — остался бы там…

Ирэн Шмунк переселилась в Атамановку этим летом. Пока ей все нравится. Почти…
Фото: Алексея ОВЧИННИКОВА.

«Какая же мы секта?»

— Это позор по местным поверьям: осень, а у меня еще зелень на огороде, — набирая помидоры для салата, говорит Ольга Александрова. Когда-то она с пятью детьми перебралась сюда из Подмосковья и быстро нашла общий язык с немцами. — Местные же как: собрали урожай и тут же все перекопали. А мы до морозов с этой земли питаемся.

У Ольги тоже есть свой весомый аргумент в пользу глуши.

— Вот приехала недавно туда (в Московской области дом остался, который сдаем), иду с ребенком на руках средь бела дня, а навстречу — три узбека и меня глазами раздевают, — объясняет она свое отшельничество. — Это что же будет вечером, думаю? А с детьми?

Ольга, не отвлекаясь от ведения домашнего хозяйства, рубит овощи и одновременно показывает, как ловко можно обмануть цивилизацию, задействуя стиральную машину при полно
м отсутствии водопровода («сверху ставится ведро с водой, оттуда трубка опускается в отсек для порошка, чуть подсасывается, и можно запускать машинку»).

А потом, накормив детей, поет песни собственного сочинения: про казаков, Атамановку, дождик…

Немцам ее песни нравятся, они уже давно сбились вокруг Ольги в хор, который гастролирует по окрестностям. Принимают на ура. После садятся и все вместе мечтают: о гектаре земли, который должен взять каждый, о том, как посадят на нем кедры, создадут родовое поместье…

— Где-то я уже это слышал, — напрягаюсь я, вспоминая, что идея «взять гектар» и забабахать на нем «родовое поместье», засадив его кедрами, принадлежит некоему Мегре, который пишет книжки про сибирскую девушку Анастасию, а фанатов сего труда, анастасиевцев, многие считают экологической сектой.

— Да какая же мы секта? — смеются переселенцы. — В сектах все ждут конца света и жесткая иерархия подчинения, у нас такого нет, и молений с идолами никаких нет. Да, книжки читали, но нам очень идея родового поместья нравится. Есть Анастасия или это литературная выдумка Мегре — какая разница! Толкиен вон тоже книжку написал, и все ринулись в эльфов записываться, тоже, что ли, сектанты? Так что считайте, что это у нас жизнь-игра такая: растить детей на чистом воздухе, питаться со своего огорода, баньку опять же построить, чтобы из нее голышом да в свой же прудик… Красота, правда?..

Как типичный городской житель, которого в последнее время все чаще стало тянуть в родную деревню, я соглашаюсь. А они снова улыбаются, когда интересуюсь, отважился бы коренной уроженец ФРГ на такое же житье-бытье в воронежской глубине?

— Нет, настоящий немец такого точно не выдержал бы. Он ничего бы здесь не понял.

Нет, все-таки они странные…

Взгляд с 6-го этажа

Из санатория — на волю

Дмитрий СТЕШИН

Футурологи называют нашу глобальную модель общества «дисциплинарный санаторий». Жестко, почти тоталитарно регламентированное бесконечное потребление. Чем это отличается от употребления наркотиков? Да почти ничем, и тоже стоит огромных денег. Большинство ценностей нашей цивилизации выдуманы лишь для того, чтобы стимулировать спрос на ненужные вещи и услуги.

Разумеется, невозможно запудрить мозги абсолютно всем. Из плена Системы на волю с завидной регулярностью бегут люди. И что характерно, эти люди по множеству причин бегут именно к нам. Кстати, они не самые плохие, скорее — наоборот. Лучшее, что может исторгнуть гибнущая Европа. Таких беглецов надо привечать, и тогда сбудутся пророчества старцев о том, что последним островком Веры и вообще всего человеческого будет именно Россия.

Источник: kp.ru