Не так страшны прогрессоры, как людены. Братья Стругацкие обогатили нас парой концепций, которые уже почти срослись с современной политической реальностью. Прогрессоры — это люди далекого утопического завтра, специально подготовленные для того, чтобы помогать отсталым цивилизациям на других планетах построить гуманное общество. Знакомо, да? Сколько политических генераций таких отечественных прогрессоров пыталось вывести Россию на столбовую дорогу цивилизации. Главный реформатор 90-х годов Егор Гайдар так прямо и называл себя и своих соратников прогрессорами. А нынешние прогрессоры в лице коалиции демократических европейских государств преподают высокоточные уроки гуманизма силам полковника Каддафи. Однако прогрессоры — плоть от плоти люди. Им также не чужды сомнения, сострадание и способность прислушаться к оппоненту. Но им на смену приходят людены, по мысли Стругацких — сверхлюди, закономерный результат эволюции человечества, когда избранные его представители вдруг обретают почти божественное всемогущество. Но стать люденом может далеко не каждый человек. Нужны особые генетические предрасположенности. Люденов очень мало, но в их невероятных силах преобразовать все человечество на тот манер, который они, людены, считают справедивым. Они уже забыли, что когда-то были людьми. Им чужды человеческая мораль, совесть, чувства. Это новая раса, которая не считает себя быть чем-то обязанной породившему ее Человечеству. Изгнать прогрессора можно. В конце концов, его можно даже убить. Но не идет ли ему на смену бессмертный и всемогущий люден?

Александр Привалов. Изгнать прогрессора

«Беда российских либералов в том, что они чувствуют себя эдакимипрогрессорами из книг Стругацких, просвещенными и высоконравственными посторонними, конструирующими правильное общество из лежащего под рукой дикого средневекового человеческого материала. Желания и заботы этого материала вторичны, первичен политический идеал. Игра идет не в то, чтобы завоевать доверие избирателей и, опираясь на это доверие, приумножить общественное благо, а в то, чтобы, добившись власти, воплотить идеал. В „образе желаемого завтра“ подробно прописано, как будут устроены спецслужбы, но очень скупыми штрихами очерчено, как будет жить народ.»

В одной детской фантастической повести описывалось путешествие на планету, жители которой больны тяжелой формой вещизма. У каждого из них имелся десяток автомобилей на все случаи жизни: когда у инопланетянина плохое настроение, когда настроение хорошее, когда видеть никого не хочется и когда хочется перед всеми похвастаться. То же самое касалось их одежды, квартир и прочего. В конце концов, такое чрезмерное изобилие вещей привело к тому, что планета превратилась в черную дыру, ведь каждое материальное тело обладает пусть мизерной, но все-таки гравитацией. В обыденной жизни не даже не замечаем этого избыточного тяготения вещей. Но стоит нам каким-то образом оказаться вне их поля тяготения, мы вдруг ощущаем огромное облегчение…

Дмитрий Соколов-Митрич. Вещь вне себя

«Да, господа психиатры, я хочу поговорить об этом. У меня, кажется, развивается интересная форма паранойи. И не у меня одного. Я стал бояться лишних вещей, бумаг, дел, информации и даже удовольствий. Просто на каком-то жизненном этапе вдруг понимаешь, что вокруг тебя накопилось слишком много избыточного и бессмысленного. И оно — это лишнее — начинает вести себя агрессивно. И ты начинаешь его — этого лишнего — бояться.»

Читатели и почитатели знаменитой трилогии Толкиена «Властелин колец» как-то упускают из вида, что это роман апокалипсиса. Он печально начинается и еще более печально заканчивается. Мировое зло повержено, кольцо власти уничтожено, но вместе с ними уничтожен и мир, скрепами которого являлись волшебные кольца. И мир Средиземья пустеет — из него уходят те волшебные существа, которые придавали ему и грозность и очарование. Эпоха мрака закончилась. Но вместе с ней закончилась эпоха вообще. Мир, какой знали люди, угас. Считается, что Толкин при написании романа вдохновлялся событиями Второй мировой войны. Но мир, который создала Война, еще жил. Он существовал по правилам, которые установили для него страны
-победительницы. Но теперь и ему пришел конец. Что же придет ему на смену?

Андрей Фурсов. Холодный восточный ветер

«Заканчивается эпоха, которая стартовала в 1970-е и переломом которой стал рубеж 1980—1990-х годов, а центральным событием — крушение системного антикапитализма (советского коммунизма) и распад СССР, событие, отворившее „кладезь бездны“ глобализации. Сегодня эта эпоха окончательно изживает себя: система неолиберального капитализма, слабым элементом которой является РФ, рушится, а, как известно, первыми вылетают именно слабые звенья. Может ли это слабое звено выскочить из геоисторической ловушки, есть ли для этого план игры, средства и, самое главное, тот субъект, который раззудит плечо? Прежде чем рассуждать на эту тему, надо хотя бы вкратце несколькими мазками, с неизбежным упрощением обрисовать мировую ситуацию и корни того положения, в котором оказалась РФ на рубеже двух веков и тысячелетий.»