Российская история последних ста лет похожа на словарь синонимов — почти каждая эпохи ищет свой вариант существительного «модернизация». Революция, НЭП, пятилетка, развитой социализм, ускорение, перестройка, реформа и вот опять — модернизация. За каждым словом свое определение, но суть остается той же — глубокая неудовлетворенность тем, что имеем. И надежда на то, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, или наоборот — нынешнее поколение россиян будет жить как в Европе или даже Америке. Мы вновь и вновь перелистываем этот словарь синонимов, но пока так и не смогли сложить из этих слов понятного для всех описание нашего идеального будущего. Чего же мы хотим? Увы, но одними существительными здесь не обойтись, даже если это будет существительное «модернизация». В языке, как и истории, важны не только и не столько существительные, нужны еще и глаголы. Расскажите нам не только то, что нужно сделать, но — КАК это сделать?
Михаил Ремизов. Бомбардировка вместо взлома
«Проект наподобие сколковского — программа-минимум модернизации. Реализовать ее было бы полезно, но совершенно недостаточно для того, чтобы преодолеть существующую отсталость. Дефицит конкуренции подчас весьма губителен. Но даже если представить себе, что вся Россия вдруг окажется в лабораторных условиях „совершенной конкуренции“ — это еще не позволит нам ни диверсифицировать экономику, ни перейти в более высокий технологический уклад. А в чем-то, даже помешает. „Ограничение административного вмешательства в рынок“, да еще и в качестве одного из „главных политических лозунгов“, — это прямой и проверенный путь к закреплению сырьевой специализации и „развитию недоразвитости“, как говорят латиноамериканцы.»
Историю нельзя разорвать на части, вырезать из нее малоприятные кусочки и подать на стол только лучшее, радующее глаз. Настоящая история никогда не льстит своему народу, но и не делает народ изгоем и вечным виновником всех бед мирового исторического процесса. Историю делают люди, а это не такая субстанция, что обязана благоухать и быть красивой. У любой исторической личности руки по локоть, нет, не в крови, конечно же, а в истории. Лишь потомки могут назвать эту историю либо великой, либо кровавой, либо еще как-то. Настоящая история всегда жива. Только о великой истории спорят даже столетия спустя, будто она все еще длиться, и будто в наших силах что-то в ней изменить. И в этом смысле Ленин — один из творцов великой истории. В годы СССР был лозунг: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». Очень похоже на пророчество.
Сергей Кургинян. ПРОБЛЕМА ЛЕНИНА
«Объективные данные не оставляют камня на камне ни от одного из сегодняшних расхожих мифов по поводу Ленина. Более того, не так уж и трудно не только опровергнуть любой из этих расхожих мифов, но и показать, как именно каждый создавался. Как именно, кем именно, на основе каких конкретных распоряжений тех или иных — отечественных или зарубежных — интересантов. Но Россия отнюдь не является ревнительницей объективности. Скорее наоборот. Статус объективного проблематичен везде, но у нас в особенности.»
Все мы немножко Маугли. С детства нам врезался в память образ мальчишки, воспитанного семьей волков. Мать-волчица, Шерхан, Балу, Багира — вот имена, что до сих пор объединяют каждого из нас, словно волшебные слова: «Мы с тобой одной крови — ты и я!» И великолепный многосерийный мультфильм — настоящая эпическая драма со сражениями, схватками, дружбой и любовью, которой и в подметки не годится жалкая диснеевская поделка. Мы уже не воспринимаем Маугли как героя Киплинга — сурового певца британского империализма и бремени белого человека. Это уже что-то наше, родное. Как Вини-пух, Карлсон, Алиса. Волки могут принять и воспитать человеческого младенца. Но могут ли волки принять в свою семью взрослого человека? Опыт Ясона Бадридзе показывает — да, могут.
Шура Буртин. Между человеком и волком
«Ясон Бадридзе — культовая фигура среди ученых-этологов. Несколько лет он прожил в стае волков и передал обоим видам важные знания друг о друге. Людям он рассказал о культуре зверей. Вол
ков научил избегать человека и домашний скот. Его рассказы похожи на сказку, потому что Ясон спускается в те пласты сознания, в которых были созданы древние мифы и в которых люди и звери еще умели слышать друг друга.»
«Унесенные ветром» — это уже не гениальная книга и даже не великий фильм. Это — эпос, миф о превращенных в прах и развеянных ветром цивилизациях, цивилизациях не глубокой древности, а совсем недалекого прошлого. Гражданская война США смела аристократическую цивилизацию Юга, не оставив от нее ни следа. Гражданская война в России окончательно смела старую цивилизацию самодержавия и аристократизма, но ее осколки на какое-то время нашли себе прибежище в других странах. Наиболее известными городами «унесенных ветром» русских стали китайские Шанхай и Харбин. Эта книга — о Шанхае, русском Шанхае.
Эльвира Барякина. Белый Шанхай
«1922 год. Богатый полуколониальный Шанхай охвачен паникой: к гавани подошла военная эскадра — последний отряд разгромленной большевиками белой армии. Две тысячи русских просят разрешения сойти на берег. У Клима Рогова не осталось иного богатства, кроме остроумия и блестящего таланта к журналистике. Нина, жена, тайком сбегает от него в город. Ей требуется другой тип зубоскала: чтоб показывал клыки, а не смеялся — мужчина с арифмометром в голове и валютой под стельками ботинок. «Лукавая девочка, ты не знаешь Шанхая. Если Господь позволяет ему стоять, он должен извиниться за Содом и Гоморру. Здесь процветает дикий расизм, здесь самое выгодное дело — торговля опиумом, здесь большевики готовят новую пролетарскую революцию».
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: