Переговоры по подготовке Договора шли непросто из-за общей политической обстановки, а экономическая составляющая играла жизненно важную роль. Хотя первое соглашение в экономической сфере появилось при Егоре Гайдаре, но основной пакет соглашений был заключен между Виктором Черномырдиным и Мухамматом Сабировым, причем шесть из них до подписания основного Договора 1994 г. В. Черномырдин, несмотря на чрезвычайно обостренную политическую обстановку относился к республике непредвзято, что было очень важно. Он понимал, что наши аргументы оправданы и не идут в разрез с интересами России, а потому вся громадная работа по практическому разграничению полномочий шла продуктивно.

Мне не приходилось напрямую сталкиваться с ним по каким-либо делам. Политический и экономический блоки Договора готовились различными командами и только временами мы собирались вместе, чтобы обсудить общую концепцию. Однако мне пришлось случайно принять участие в подготовке одного из его речей. Перед его поездкой в Татарстан на 5-летие Дня республики, я оказался в Министерстве по делам национальностей в Москве и министр Виктор Михайлов меня завел в заднюю комнату и усадил писать выступление Черномырдина. Поскольку была большая спешка, а под речь Виктора Черномырдина очень трудно подстроиться, то я писал своими словами. К тому же был убежден, что спичрайтер в Правительстве всего равно будет править. Михайлов поставил условие, чтобы я ничего не писал о суверенитете, мол, он сам напишет эту часть. Не успевал написать, как лист по факсу уходил в Правительство, так что у меня не было времени даже для редактирования.

Когда в Казани я слушал его приветствие от имени России, то услышал знакомые строки, все написанное мной вошло в выступление без правок, причем в моем стиле. Какой-то едкий журналист заметил, что Черномырдин заговорил голосом Татарстана.

Более серьезным был эпизод, связанный с чеченским конфликтом. Боевые действия затягивались и появилось желание их остановить как со стороны Грозного, так и Москвы, но и противников переговоров было достаточно. О сложившейся ситуации на Северном Кавказе были сведения самого различного толка, порой прямо противоположные. Многие политики предрекали скорую победу, другие были озабочены затягиванием боевых действий. Каждый день умирали люди, что создавало неблагоприятную обстановку в стране. Виктор Черномырдин совершенно искренно переживал за эту ситуацию, как и Минтимер Шаймиев. В один из приездов в Казань, они обменялись мнениями и решили отправить меня в Чечню для выяснения обстановки на месте. Шаймиев позвонил мне прямо с дороги и информировал о разговоре с Черномырдиным, и предложил вылететь прямо завтра же в Назрань, а оттуда перебраться в Чечню. Миссия в разгар боевых действий была не из приятных, но желание премьер-министра остановить войну вселяло надежду на мирное решение вопроса. В Москве меня встретил Виктор Михайлов и один из советников Бориса Ельцина. Мы обсудили задачи и сроки миссии.

Конечно, то, что я увидел на линии фронта не оставляло надежд на победу с чьей бы то ни было стороны. Затем появился Александр Лебедь с мирными инициативами, создали комиссию по урегулированию чеченского конфликта, на первых заседаниях которой мне пришлось участвовать. Было немало предложений по восстановлению экономики Чечни, подписанные Черномырдиным, но надежды не сбылись. Впрочем, это уже другая история.

Виктор Черномырдин остался в памяти как человек, который не боится трудностей, умеет к ним подходить с открытым забралом, с пониманием даже непростого собеседника. Тот, кто хотя бы вскользь сталкивался с ним, сохранил о нем теплые воспоминания.