19 ноября драматург, писатель и историк Эдвард Радзинский впервые в Казани представит новую программу «Царство женщин» из цикла «Тайная Россия». Накануне творческого вечера он встретился с журналистами, чтобы рассказать, как получилось, что в России XVIII века, где положение дам было незавидным, установилось настоящее царство женщин.

Период правления от Екатерины I до Екатерины II он называет великим русским парадоксом.

В России дамы всегда находились в определенном положении, то есть, «курица не птица, женщина не человек», «кому воду носить — бабе, кому битой быть — бабе». И это народные пословицы, напоминает Радзинский.

«И вот в этой стране, с этим положением женщин, в «галантном ХVIII веке» было пять императриц. Пять дам, которые самодержавно правили страной, которые отправляли на эшафот.

Перед ними гнули спины миллионы мужчин. И весь век они правили, иногда с помощью гвардии, которая весьма галантно приглашала их на престол, правда не без крови", — рассказывает он.

Источник фото: tatar-inform.ru

Как исследователя Эдварда Радзинского интересовало, как личная история женщин отражалась на политике.

Они могли и помочь, но могли и навредить. В то время все иностранные послы должны были иметь своих шпионов, для того, чтобы вовремя понять, что будет происходить в сердце государыни, и в этом плане это был последний век, когда любовь управляла политикой.

От каждой из этих женщин зависела трехсоттысячная русская армия.

Несмотря на внешний драматизм, у этого «царства императриц» были итоги, и они очень поучительны, говорит он.

В то же время об искренности в период интриг в отношении великих императриц со стороны мужчин говорить не приходится, отмечает Эдвард Радзинский.

«В XVIII веке мужчины были необычайно талантливы. Но была такая формула для всех из них. Они, в основном, были донжуаны. О них говорили: „я не поручил бы ему ни жены, ни дочери, но я мог бы свершить с ним великие дела“. Таковы были эти мужчины», — рассказывает историк.

Итоги правления императриц оставляют возможности для размышлений, но историю в наше время воспринимают больше как «учительницу», в то время как она «надзирательница», уверен он. И, когда люди не понимают уроков прошлого, она очень больно «бьет».

«К сожалению, появилось понятие „патриотическая история“, я этого не понимаю. Есть просто история. А если из самых важнейших патриотических целей места, где государственный корабль потерпел кораблекрушение, объявляют местами побед, то горе такой стране. Она будет повторять и повторять невыученный урок», предупреждает Эдвард Радзинский.

Источник фото

Как говорит Радзинский, который никогда заранее не готовится к своим выступлениям, «мне самому очень интересно, что я вам расскажу 19-го числа».

Собрать информацию воедино — серьезная проблема, потому что параллельно он пишет книгу, так что структурировать ее [информацию] просто необходимо. Как сам рассказывает историк, выступления которого превращаются в настоящий театр одного актера, он просто приходит и рассказывает то, что его в этот момент волнует.

Стараясь «увидеть» своих героев, он так же передает это состояние и зрителям. Поэтому, повторить выступление не получится. Все они могут быть «только близкими, но непохожими».

«Как ни удивительно, мои первые, вторые и третьи выступления — это люди, которые, в принципе, не должны подавать друг другу руки. Они настолько отличаются», — говорит Эдвард Радзинский.

Он и сам признается, что его книги — это всего лишь фундамент, а выступление — это театр.

Источник фото

Как вспоминает Радзинский, после распада СССР рухнул старый, а для него еще не появился новый театр (во время «перестройки» у Радзинского одновременно в Москве шло девять пьес — ред.), нужно было понять, как соединить драматургию и историю.

И как только архивы открылись, Радзинский начал заниматься исследовательской работой, но забыть про театр не мог.

«Первый канал» решил снять программу о спектаклях Радзинского, которые получили невероятное признание у публики, и драматурга пригласили «сказать несколько слов» перед записью каждого из выпусков. И он сказал несколько слов… на несколько часов, после чего стало ясно, что сцены из этих спектаклей могут быть интереснее, если их будет рассказывать сам автор, нежели актеры. Следующей воплощенной идеей стало превращение в живые выступления того, что происходило в записи.

Перед выступлением Эдвард Радзинский хочет посмотреть в Казань, которая, «очень вдохновляет».

«Мне говорили, что это безумно красиво, но вы понимаете, как трепетало мое сердце, когда я понял, что, если я выйду из гостиницы и буду долго идти по улице Баумана, то меня будут окружать только старые дома, которые находятся, к полному моему изумлению, в божественном виде…

И все эти тени от любимого мною Владимира Ильича [Ленина], и Льва Николаевича Толстого просто моего «соседа» в гостинице Шаляпина… Знаете, они очень вдохновляют", — говорит он.

Радзинский считает, что в современной России нет достаточно сильной женщины, способной влиять на политику страны. Россия — это политически абсолютно мужская страна, но женское участие очень бы помогло ей, уверен он.

Русские женщины всегда выступали за эмансипацию, но, фактически, не смогли ее добиться. И даже после Великой октябрьской социалистической революции, которая объявила практически равноправие полов, в Политбюро была только одна женщина — Екатерина Фурцева, и то, короткий период, напоминает он.

«Женщины всегда должны мечтать о равноправии, но не надо его получать. Это очень опасно», — уверен он.

Себя Эдвард Радзинский называет не участником современности, а свидетелем.

«Моя задача — наблюдать. Если идет толпа, в ней вы меня вряд ли увидите. Но я ее опишу, обязательно. И я должен понять, зачем она идет».