— Сделайте прогноз: после Олимпиады в Лондоне будем говорить, что у нас в спорте все хорошо или все плохо?

 — Наша задача минимум — сохранить позиции России в призовой тройке. Но это сделать будет крайне сложно. Во многих видах спорта мы утратили доминирующие позиции. И сегодня нам трудно рассчитывать на успехи, например, в академической гребле. В велоспорте и плавании, конечно же, тоже результаты не самые лучшие. Вместе с тем есть прогресс в спортивной гимнастике, тяжелой атлетике и других. Мы должны вернуть позиции к Олимпиаде-2016 в Рио-де-Жанейро.

Не будем забывать про совершенно объективные причины: демографический кризис, экономические проблемы, износ инфраструктуры — большие проблемы накопились именно в спорте высших достижений.

— Сколько золотых медалей запланировали федерации в Лондоне?

— Окончательная задача перед сборными будет поставлена в июне. Наш потенциал можно обозначить примерно в 20−27 медалей при средних показателях спортсменов. Но, понимаете, в современном спорте нельзя вызвать спортсмена и сказать: вот ты выиграешь. Наверное, Усейн Болт так может, если не поскользнется. У нас все медали — пахота, труд.

— То есть плохие результаты Олимпиады в Ванкувере могут повториться?

— Думаю, мы уже прошли падение, ниже результаты быть не могут.

— Почему результаты в большом спорте в последние годы падали?

— Потому что целенаправленно взялись за эту работу только в 2006 году. На 2008 год мы, например, имели из всех олимпийских видов спорта тренировочные базы только по 14. А в структуре министерства было только четыре центра: «Руза», «Новогорск», «Озеро Круглое», «Юг-спорт». Если я скажу, что они морально устарели, это я мягко скажу. Сейчас да, эти и многие другие базы были модернизированы или построены в рамках ФЦП «Развитие физической культуры и спорта». Но вообще считаю, что мы после 1991 года потеряли многое: и систему массового спорта, и подготовки в спорте высших достижений.

За 17 лет орган управления в спорте менялся 17 раз. Раз — и опять ликвидировали, или передали в здравоохранение, или создали отдельный комитет. С 2009 года мы определили главные приоритеты. В их числе развитие массового спорта. Не будет результатов, если мы не имеем массового спорта, системы подготовки спортивного резерва, научно-методического, фармакологического, технического оснащения. Все это мы сейчас восстанавливаем. С 2008 года мы увеличили численность спортсооружений на 20 тыс. по стране. Бассейнов, например, одних только построили 929 штук. Но это — примерно 25% от обеспеченности инфраструктурой, которая нам нужна. Если мы откроем все спортивные сооружения страны, в них смогут прийти 6,6 млн человек, а надо, чтобы миллионов 20−25. Только тогда я буду себя спокойно чувствовать.

— Насколько серьезны сейчас госвливания в спорт?

— Консолидированный бюджет того, что мы тратим на спорт, с 2007 по 2011 год вырос до 187 млрд. Цифры вроде бы большие, но на самом деле выходит 1285 рублей на человека.

— Вот другой системный проект: чемпионат мира 2018 года. Сколько он будет стоить?

— Сами затраты на организацию и проведение ЧМ нам понятны. Если говорить об операционном бюджете — это около € 700 млн. Это деньги не государственные и не федерального бюджета. Это деньги ФИФА. Это абсолютно прозрачный бюджет. Правда, когда я его озвучиваю, сразу попадаю на категорию людей, которые всегда недовольны, у которых всегда негатив на все. Что бы я ни сказал — все равно не поверят.

— В смысле, сколько ФИФА нам не дай, все равно разворуют?

— Я их разочарую — этот бюджет абсолютно прозрачный. Потому что операционный бюджет в два ключа решается. По правилам ФИФА. Вы не можете арендовать самолет, или стадион, или закупить минеральную воду для команды, если вся эта установленная ФИФА процедура не будет соблюдена. На платежке стоят две подписи. Оргкомитета в лице директора и подпись финансового директора ФИФА. Второе: ФИФА имеет свою систему процедуры закупок.

Конечно, могут сказать «да, эта ФИФА сама непрозрачна». Но это самое страшное — потеря доверия, когда никто никому не верит. Я думаю, даже если инопланетяне приедут и начнут управлять проектом, то через некоторое время их тоже обвинять начнут.

— А затраты на инфраструктуру к ЧМ-2018?

— Не хочу никого пугать по объему средств. Тем более что сейчас мы имеем приблизительный перечень из около 1150 мероприятий и о бъектов, но на окончательный список мы выйдем где-то к концу года. Тогда и выйдем на определенную сумму.

— Речь о затратах из федерального бюджета?

— Не только. Что-то федеральные деньги, что-то региональные, что-то за счет инвестиций. Но если бы не было ЧМ, на что мы потратили бы эти деньги? Реконструировать аэропорты все равно нужно? — нужно. Коммуникации из аэропорта в город нужны? — да нужны. Вот мы Казань смотрим. Там 60% спортивной инфраструктуры после Игр будет передано федеральным университетам. Классический университет в Казани получил 7 тыс. мест в деревне Универсиады. То же и в Сочи, где благодаря Олимпиаде создается не пляжный курорт, а горно-климатический. Так 80% олимпийской программы — это затраты на модернизацию города, это энергетика, транспортная логистика, коммуникации, канализация, вторая ветка железной дороги. Точно так же затраты пойдут на инфраструктуру городов и регионов ЧМ-2018. Если бы чемпионата мира у России не было, все это все равно надо было строить, за исключением стадионов.

— Не складывается ли у вас впечатление, что регионы — хозяева ЧМ-2018 за счет этого начнут опережать по уровню инфраструктуры соседей?

— Да, это объективно. Глупо это было бы скрывать.

— То есть, например, Татарстан принимает ЧМ, а Ульяновская область — нет. Это значит, что в одном регионе в 2018 году будет хорошая дорога, а как проехали стелу — скачем по ухабам?

— Нет, коммуникации между городами тоже будут в поле зрения комитета «Россия-2018». И автомобильные, и железнодорожные. Минспорттуризма будет координировать все действия органов власти для подготовки к ЧМ-2018.

— Но ведь затраты пойдут из общего бюджетного котла — по федеральным целевым программам, например. То есть регионы — хозяева ЧМ получат деньги больше и раньше, а соседи — меньше и позже?

— Смотрите, мы проводим аудит. Один из важнейших критериев, чтобы определить, получит регион право на ЧМ или нет, — будущее наследие. Нужна ли построенная инфраструктура городу и региону или не нужна. Эта работа будет проведена к концу года.

— Какие 11 регионов останутся, а какие два в сентябре 2012 года отсеются, сейчас есть понимание?

— Примерное понимание ситуации во всех регионах есть, окончательного списка нет. Поездки инспекционной комиссии ФИФА, которые начались 10 апреля по городам-кандидатам, также помогут в описании ситуации. Мы понимаем, что еще семь стадионов надо реконструировать или построить.

— То есть строятся или готовы пять?

— Да. «Спартак», «Динамо», «Лужники», Сочи, Казань. Можно сюда добавить еще Саранск. Там в связи с юбилеем строится стадион на 20 тыс., уже есть свайное поле, и финансирование идет полным ходом. Если в сентябре примем решение, что Саранск остается, то внесем изменения в проект, чтобы вместимость была 45 тыс.

— Санкт-Петербург и Екатеринбург вы отнесли к нестроящимся и непостроенным?

— Да, в Екатеринбурге возведен стадион на 27 тыс. и его надо будет модернизировать, надстраивать. Сейчас областное правительство рассматривает разные варианты.

— А скандал со строительством в Петербурге? Смета растет, власти города опять хотят просить у вас деньги, хотя вы уже отказывали добавлять им хоть что-то из федерального бюджета.

— Это пока еще не факт, что попросят деньги. Петербург принял решение о строительстве стадиона еще до того, как Россия получила право на ЧМ-2018. Сейчас внесены изменения в проект, чтобы увеличить вместимость стадиона до 69 тыс. и провести там полуфинал. Он направлен на госэкспертизу. В середине мая мы узнаем реальную стоимость этого стадиона и будем разговаривать с руководством города, как дальше быть.

— Говорят, что очень тяжелая ситуация с «Лужниками», где планируется финальный матч. Это правда?

— Сейчас самое главное, что правительство Москвы определилось с основной идеей: будет реконструкция стадиона под финал. Нового стадиона строить не будут. Тут другая сложность: летом 2013 года в «Лужниках» должен пройти чемпионат мира по легкой атлетике. Раньше начинать реконструкцию нельзя. А в 2017 году здесь должен пройти Кубок Конфедераций. Сроки очень сжатые. То есть надо начинать проектирование и сразу после легкой атлетики закрывать стадион.

— Если предположить самое худшее: Москва начинает реконструкцию «Лужников» и не успевает. Что тогда?

— Это исключено!

— Каким методом вы это исключите?

— Москва подписала гарантии проведения ЧМ в своем городе. Москва всегда справлялась со своими гарантиям
и. Это — один из самых надежных партнеров. Здесь проводились десятки чемпионатов мира по разным видам спорта, и Москва ни разу не подвела. Я просто уверен!

— А если регионы не будут справляться финансово со строительством стадионов, эти траты придется покрывать из федерального бюджета. Какого года? 2015-го?

— Нет, 2015 год — поздно. 2014-м максимум. Есть же простые сроки — не менее 18 месяцев строительство, 24−28 месяцев с проектированием.

— Кстати, на каком языке вы общаетесь с ФИФА?

— На футбольном.

— Понимаете, почему вопрос возник: из-за вашей знаменитой речи в Цюрихе на презентации заявки России на чемпионат мира Let’s me speak from my heart in English. Английский удалось с того момента выучить?

— Тяжело просто физически. Занимаюсь потихоньку, есть преподаватель. Но ездить приходится много, поэтому в последнее время приостановился.

— Правда, что вы держали перед собой тогда бумажку с английской речью на кириллице?

— Нет, эту бумажку в интернете кто-то изготовил. Бланк, например, не наш. Я читал по бумажке с текстом не с русскими буквами, а с английскими. По-английски я вообще неплохо читаю. Правда, одно дело — читать про себя, другое — говорить. Может, ошибся несколько раз. Потом поругал себя за это. Но представьте себе обратную ситуацию: иностранец перед российской публикой в своей речи произнесет несколько фраз на русском языке, пусть и с сильным акцентом. Разве нам будет неприятно?

— Знаете, что вашу речь только на YouTube просмотрели миллионы пользователей?

— Я не вижу в этом больших проблем. Я понимал прекрасно, что мое неблестящее произношение у многих вызовет улыбку. Но чтобы привести в Россию такой проект, как чемпионат мира, я не то, что речь прочитать — станцевать на столе прямо там был готов.

«Известия»