Фестиваль — это обычная работа

— Вы режиссер с мировым именем, блестящим образованием и богатым профессиональным опытом. Что для вас значит работа на Шаляпинском фестивале в Казани?

 — Это самая обычная работа. Так же, как приходит человек на свое предприятие и честно, со знанием дела отрабатывает то, что ему положено. Звучит очень прозаично, без вздохов и ахов. Это будничная работа, хотя, конечно, она сопряжена с удовольствием, с определенным эмоциональным настроем, творческая работа. Любая работа должна быть творческой и приносить удовольствие. Я лично не люблю праздники и связанный с ними ажиотаж, это для меня очередные будни.

— А если сравнить его с другими европейскими фестивалями и событиями?

— Ежегодно мы выезжаем в гастрольный тур по Европе, театр дает около 150 представлений. Для нас это опять же работа — праздник это для тех, кто к нам приходит. Когда вы приходите в ресторан, вас стараются хорошо обслужить официанты, менеджеры, у нас такая же работа. Для тех, кто приходит к нам, это должно быть откровение. Я сейчас намеренно убираю романтический флер: театр — это огромный завод по производству представлений.

— В Казахстане, откуда вы родом, проходят фестивали подобного уровня?

— Не такого масштаба и не такого исторического промежутка. И в Астане, и в Алма-Ате проходят более скромные фестивали. В Казани именной фестиваль, городу страшно повезло, что здесь родился великий певец. Повезло и с тем, что балетный Нуриевский фестиваль проходит именно здесь. Это два мощных бренда. Причем Нуриев сам дал добро на этот фестиваль, в этом сезоне мы будем отмечать 25-летие этого форума.

— В каких европейских фестивалях вы принимали участие?

— Я участвовал в разных фестивалях: на Кипре, в знаменитом «Aspendos» в Турции, там я дирижировал «Аидой» с театром из Анкары.

От Стокгольма до Алма-Аты

— Вы достаточно часто меняли место работы в течение последнего времени. С чем это было связано?

— Мне должна быть интересна работа. Если пропал интерес, возможность для роста, я ухожу. Японцы говорят, что каждые 3 — 5 лет надо менять работу, тогда ты растешь. Но здесь я что-то задержался, уже 10-й год пошел. Как-то незаметно идет время, потому что все время разные солисты, нет застоя. Это не работа в репертуарном театре, в котором ты всех знаешь по 10 — 20 лет — вот это надоедает. У нас же в театре антреприза: тот же спектакль, а солисты другие, и он уже идет по-другому, другая энергетика. В этом и особенность спектаклей — они живые.

— Параллельно с Казанью где-нибудь еще сейчас работаете?

— Раньше, пару лет назад, я работал в 3−5 местах одновременно. Была еще и педагогическая работа. Потом понял, что здоровье уже не позволяет много летать, хочется отдохнуть. Основная работа сейчас у меня связана с нашим театром, ее очень много: это и почти полугодовые поездки в Европу, и спектакли в Казани. После Шаляпинского фестиваля у меня получится вырваться на две недели поработать в Алма-Ату. Когда я нахожусь там, стараюсь быстренько заехать в Стокгольм, где моя семья.

— Семью привезти в Казань не планируете?

— В Стокгольме у меня не только дети, которые там выросли, но уже и внуки. Это их среда. Я же не могу там жить. Мне нужно работать с русскоязычным оркестром. Я уже не в том возрасте, чтобы преодолевать языковой барьер — английский я до сих пор не выучил. Один мой знакомый рассказал, что его дядя-болгарин начал учить английский в 75 лет. Я спрашиваю: и что же, выучил? Он ответил: через неделю дядя умер.

Учиться, учиться и учиться…

— Сложно жить в таком темпе?

— Нет, сложно только в молодости, когда обретаешь опыт, ищешь мастерство. А сейчас уже это просто удовольствие и часть твоей жизни.

— То есть профессия дирижера приносит удовольствие?

— Да, когда помимо твоего профессионализма и коллеги соответствующие, когда контакт в коллективе психологически хороший, что еще надо?

— Что значит для вас профессия дирижера на сегодняшнем этапе?

— Я даже не думаю об этом. Как иначе? Я очень рано начал учиться этому. Уже в 13 лет начал заниматься дирижированием, потом пошел в Центральную музыкальную школу в Москве. Учился у лучших педагогов страны, потом аспирантура также в Москве. Так что получил хорошую базу, а потом уже была большая практика в разных театрах. Сейчас я пожинаю плоды своего труда. Потому что, сколько вложишь в жизнь, столько ты и получишь. Вот сейчас я «получаю», а до этого были сплошные поиски техники.

— Она у вас какая-то особенная, своя?

— У каждого дирижера, как у любого музыканта, должна быть техника. Чем лучше техника, тем меньше времени тратишь на репетиции, тем легче с тобой на спектакле. Все эти годы я занимался ее поисками. И когда на днях мне Михаил Плетнев сказал, что моим рукам можно позавидовать, это для меня был действительно комплимент. Значит, я не зря искал все эти годы приемы, наблюдал за всеми дирижерами, которых слушал. Я постоянно учусь у других дирижеров. Даже у не очень именитых можно найти то, чего и у известных нет.

Должно быть постоянное совершенствование своего ремесла: не надо ловить журавлей в небе, надо просто учиться все время. Вот мой секрет овладения ремеслом. Пусть это звучит прозаично, но без этого невозможно ежедневно заниматься своим делом.

— Как складываются отношения с оркестром, ведь это коллектив творческих людей?

— Иногда по глазам вижу: человек выпадает из процесса, значит, у него какие-то свои мысли, проблемы. Я стараюсь вернуть его в процесс. Вокруг меня сотни людей, с которыми мне приходится работать, но мне это удается. Меня вообще всегда интересовала психология.

Есть такие дирижеры-командиры, которые любят жесткую дисциплину. Я считаю, что дисциплина должна быть творческая. Оркестр — не казарма, и мы не военные — люди творческие, ранимые. Мне очень важен климат в театре. Если в коллективе какое-то непонимание, надо приходить к компромиссу. Мне важно, как они сыграют, как споют, поэтому должно быть взаимопонимание. Если давить, это будет уже не творчество, а подневольный труд. Мне важно, чтобы они приходили с удовольствием на работу и с удовольствием уходили домой.

— Когда вы стоите за дирижерским пультом, какие эмоции испытываете?

— Большей частью удовольствие от музицирования, идет разговор на языке музыки с артистами. Соответственно все это идет в зал, а там устанавливается контакт зрителя со сценой.

Капитан оперного корабля

— Дирижировать оперой — это какой-то другой процесс?

— Здесь к симфоническому оркестру прибавляется сцена, солисты, хор, балет. Это более трудоемко и более искусно. Не каждый симфонический дирижер осилит оперу или балет, но любой оперный дирижер исполнит симфонию с закрытыми глазами.

— Значит, оперный дирижер — это особая категория профессионалов?

 — Дирижировать оперой — чисто профессиональная сложность. Более амбициозные дирижеры идут на эстраду. Нас же в оркестровой яме нас никто не видит, но от нас многое зависит. Мы — как капитаны корабля. Начинается спектакль, и почти весь процесс зависит от дирижера: куда он поведет этот корабль, в какое плавание, удачное или неудачное. Это должен быть спокойный ход, что бы ни происходило на сцене. А на симфоническом концерте людям больше некуда смотреть, кроме как на оркестр и дирижера: оркестр играет, кто-то там размахивает палочкой, и все внимание устремлено на них.

— То есть красоваться перед публикой не любите?

— Да, я даже не выхожу в яму, когда начинается спектакль. Я уже вместе с музыкантами нахожусь там. Другие дирижеры, как командоры, шагают к своему пульту, раздаются аплодисменты… Мне это все не очень нравится, я не публичный человек. И почему меня занесло иметь дело с массой людей, я совершенно не понимаю. Я люблю работать в тиши кабинета, дома, один. А публичность меня напрягает.

— А профессиональное признание с публичностью не связано?

— Нет, мне важнее, что думают обо мне коллеги. Они только и знают, кто ты есть на самом деле. Бывает так, что очень много шума, а признания коллег нет. Мне важнее, что думают обо мне музыканты, потому что они эксперты. Все остальное — пена.

— Можно сравнить дирижера с художником, краски которого — оркестр?

— Дирижер сам по себе ничто, это просто сумасшедший, который размахивает руками. Мы с оркестром взаимозависимы. Поэтому вряд ли можно сравнить дирижера с художником.

kzn.ru