— Станислав Сергеевич, ровно два месяца назад вы возглавили предвыборный штаб президента Путина. Автор этих строк был первым и единственным, кто взял у вас интервью. Я тогда спрашивал у вас: не страшно браться за такое дело? Сегодня я спрошу иначе: не пожалели, что взялись за это трудное дело?

 — С какой стати я должен жалеть? Это могло бы произойти, если бы я, скажем, разочаровался в кандидате. Но у меня, наоборот, окрепла убежденность, что только такой человек, как Путин, способен поднять Россию.

— Мне казалось, что вам в эти дни доводится слышать немало неприятного в адрес власти, а вы ведь нынче полномочный представитель этой самой власти…

— Сама постановка вопроса свидетельствует о том, что вы живете в Москве, а не в России.

— Но Москва — часть России…

— Не лучшая ее часть. Дело в том, что когда ты сходишь с трапа самолета где-нибудь в глубинной, настоящей России, то там сразу чувствуется другой воздух. Там легче дышится. Я имею в виду не экологию, но нравственную атмосферу. И люди там совсем другие. Скажу честно: мне было тяжелее, когда я ездил агитировать за «Единую Россию». И то я не слышал откровенных грубостей или глупостей. А уж когда я нынче приезжаю в Северодвинск или в Чебоксары, то вся критика в адрес власти звучит только в форме наказов будущему президенту России — Владимиру Владимировичу Путину.

— И какого рода это наказы? Что люди думают и говорят?

— Говорят разное. Жалуются на бытовые условия, на плохой уровень медицинского обслуживания. Ругают телевидение, костерят ЕГЭ. «Ну, передайте уже Путину: сколько можно терпеть это убогое телевидение, сколько можно калечить души наших детей…» Это основной лейтмотив моих разговоров с народом.

— После поездок по стране, как вам кажется, Путин победит в первом или во втором туре?

— Судя по тому, как развиваются события, он победит уже в первом туре. Потому что народ наш оказался совсем не так прост, как думают о нем люди с Болотной. И он прекрасно разобрался, что никому из предложенного набора кандидатов в президенты судьбу страны вверить нельзя. Кстати, на изменение отношения к Путину в лучшую сторону во многом повлияли как раз митинги на Болотной площади. После них, после этой антипутинской истерии народ в глубинке буквально грудью встает на его защиту. На мой взгляд, это тоже не совсем хорошо. Возникает как бы вражда между сытой столицей и скромно живущей провинцией. Но организаторы митингов на Болотной сами в этом виноваты.

— Для меня сказанное вами звучит странновато. Получается, что провинция, которая живет бедно, готова, как вы говорите, голосовать за Путина, хотя бедность — в известном смысле результат политики Путина. Не видите ли здесь противоречия?

— А почему это результат политики Путина? Напомню, что до прихода Путина к власти 28% населения жили ниже черты бедности. А сегодня за чертой бедности — только 12%. Чувствуете динамику? Или возьмите такую статистику: у нас ежегодно покупают автомобили 2 млн наших граждан. Мы на пятом месте в мире по этому показателю после самых развитых держав типа Германии и Японии. О чем это говорит? О растущем благосостоянии народа. А жилья сейчас строится столько, что мы вынуждены покупать цемент в Китае — наши старые и новые цементные заводы не справляются с нагрузкой. Разве такой масштаб строительства был когда-нибудь в нашей стране?

Еще пример. В советское время мы пшеницу покупали в Америке, Канаде, даже в Саудовской Аравии. Сегодня мы третья страна в мире по экспорту зерна за рубеж. Вот Путина обвиняют коммунисты: он, мол, не построил ни одного завода. Это неправда. И построил, и вернул к жизни десятки погибающих заводов. За последние годы построены и продолжают строиться три гигантских нефтегазопровода. По дну Балтийского моря (Северо-Европейский газопровод), по дну Черного моря («Голубой поток»), нефтепровод Восточная Сибирь -Тихий океан. Это проекты крупнее, амбициознее, масштабнее, чем завод, чем десятки заводов. А для того, чтобы проложить трубы, их надо иметь. Построен Ижорский трубный завод, модернизированы, возвращены к жизни другие трубные заводы. Чтобы делать трубы, нужен металл. Значит, нужно было открыть новые прокатные станы, пустить новые домны. Мы производим 250 тысяч труб в год (столько же, сколько во времена СССР), и все равно не хватает.

Так что если перечислить все успехи, которыми Россия может гордиться, то часа, отпущенного на интервью, нам с вами не хватит. Но можно и не говорить подробно о всех достижениях, а сказать одно: за последние 10 лет средняя продолжительность жизни российского гражданина увеличилась на 3,5 года. Вот бросьте на одну чашу весов все, что сделали Путин с Медведевым в экономике, а на другую чашу — эту цифру продленных человеческих жизней, и одной ее будет достаточно:

— Скажите, Путин два месяца назад и Путин сегодня — это один и тот же политик или два разных?

— Ничего кардинально нового я в его политическом облике не заметил. Путин был Путиным и десять лет назад, и остался им сегодня.

— Ну почему же, нынче Путин не возражает против выборов губернаторов, которые в прошлом сам же и отменил…

— Эту идею с выборами губернаторов, кстати, озвучил Медведев. Думаю, они вместе пришли к этому решению, но лично меня эта идея нисколько не радует. Думаю, с моим мнением мало кто будет считаться, но я против выборности губернаторов. Я наблюдал эту ситуацию в 90-е годы, когда на выборах побеждала не программа, не личность, а деньги. А потом избранный губернатор весь срок отрабатывал деньги мафиозных кланов, которые потратились на его кампанию. Видимо, идея с выборами губернаторов у наших руководителей страны возникла под давлением оппозиции. Но меня она, повторюсь, не вдохновляет.

— У вас есть возможность лично сказать об этом Медведеву или Путину?

— Вот возьмите, дарю вам книжечку: «101 вопрос начальнику штаба». Журналисты и простые люди задают мне сегодня тысячи самых разнообразных вопросов. Я выбрал из них сотню самых острых. У меня не было возможности по каждому вопросу советоваться с премьер-министром. Мол, что вы думаете по такому-то поводу. И в этой брошюрке я говорю не словами Путина, а словами Говорухина. Как я сам понимаю ситуацию, как сам думаю. Но поскольку я доверяю Владимиру Владимировичу, а он, судя по тому, что назначил меня начальником своего предвыборного штаба, доверяет мне, то разногласий у нас не возникает.

— В чем, на ваш взгляд, сильные и слабые стороны Путина?

— То, что сделано Путиным за последние 12 лет, мог сделать только очень сильный политик и сильный человек. Когда он принял страну, она была на грани краха. Чечня к тому времени фактически стала самостоятельным, почти феодальным или даже рабовладельческим государством. Басаев из Чечни пошел в Дагестан, и Дагестан тоже заполыхал. Российская армия была безоружна и деморализована. И Путин тем не менее смог подавить пожар в Дагестане, вернуть Чечню в лоно Федерации, остановить сепаратизм регионов.

Идем дальше. Путин освободился от иностранных консультантов, которыми буквально кишела наша страна, в том числе и правительственные учреждения, то же Министерство экономики. Их было порядка 10 тысяч — этих самых советников иностранных, под диктовку которых принимались невыгодные для России законы. Сегодня Россия живет своим умом.

Дальше. Он освободил страну от олигархов.

— Ой ли?

— Уточняю: у нас сегодня есть миллиардеры. А олигархи, то есть люди с миллиардами, имеющие претензии на власть, или в тюрьме сидят, как Ходорковский, или скрываются от правосудия за границей, как Гусинский, Березовский, Невзлин. Есть еще миллиардер Прохоров, который как самовыдвиженец полез в президенты. Что ж, он имеет на это конституционное право.

— Судя по всему, вы к нему с иронией относитесь?

— Не с иронией, а с опаской. Человек, который за два дня стал миллиардером путем нечестных залоговых аукционов, который тратит деньги на загулы в Куршевеле, на девиц, вместо того чтобы помогать больным старикам, детям: Ну как я еще могу к нему относиться?

— Но мы заговорились и забыли о слабых сторонах президента Путина…

— Они у Владимира Владимировича есть. Но человек интересен и своими недостатками. Так, Путин неохотно расстается с людьми. В том числе и с теми, с которыми давно пора расстаться. Кто только не просил его уволить парочку самых ненавидимых в народе министров, но ничего из этой затеи не вышло. Может, Путин со временем их и уберет, но давить на него в этом или другом вопросе бесполезно.

— Так это проявление слабости или все-таки силы?

— Слабости. Руководитель страны должен быть справедливым, но если надо, то жестким. Так что это все-таки его человеческая слабость. И еще есть у него один недостаток: он иногда опаздывает на встречи. И забывает извиниться. Это плохо. Плохо еще и потому, что это означает: рядом нет человека, который бы осмелился сказать премье
ру: «Владимир Владимирович, не забудьте извиниться перед собравшимися». Правда, он берет обаянием. Появляется на сцене, шутит, улыбается. И народ, только что сердившийся на то, что он опаздывает, начинает оттаивать.

— В одном своем недавнем интервью вы сказали, что Медведев слабо помогает Путину. Некоторые расценили это как знак того, что в тандеме наметился раскол…

— Что у них происходит в тандеме, я знать не знаю. Это было всего лишь мнение Говорухина. Мне линия поведения Медведева показалась тогда странной. Хотя сегодня я начинаю думать, что, может, президенту и нельзя вмешиваться в предвыборный процесс, может, он должен быть над схваткой. Наверное, я не очень искушенный политик. Но я не жалею, что это сказал. Это моя искренняя оценка ситуации. Она вызвала разговоры, споры, даже возмущение. Ну и слава богу.

— Станислав Сергеевич, рискну задать вам неприятный вопрос.

— Валяйте, меня уже ничем не испугаешь.

— У вас репутация борца с коррупцией, вы автор пророческого фильма «Великая криминальная революция». А сегодня вы защищаете власть, которую все обвиняют в тотальной коррупции…

— Не Путин же ее породил. Коррупция существовала еще в царской России. При Сталине, кстати, коррупции не было, она расцвела пышным цветом лишь в последние годы советской власти — вспомните громкие судебные процессы накануне перестройки. Потом наступили лихие 90-е годы. В 90-е годы коррупции тоже не было — вместо нее был воровской беспредел, открытый грабеж. Воровали миллиардами, заводами, отраслями. Разрушили, разворовали, разбили Россию в пух и прах.

Сегодня мы снова вернулись к «нормальной», «цивилизованной» коррупции, которая, увы, есть и в Китае (там за это, правда, расстреливают), и в Италии, и в Америке. Нам она присуща в большей степени, чем этим странам, но мы же, повторюсь, выползаем из страшного воровского беспредела. В одну минуту от этого порока избавиться нельзя. Другой разговор, что борьба со взятками, откатами ведется не так жестко, как следовало бы. Скажем, почему у человека, которого сажают за коррупцию, не конфискуют имущество? Но не надо забывать, что многие законы на сей счет были приняты еще до Путина. Так что ему, Государственной думе предстоит многие законы переписать заново.

— С вашего позволения, еще один неприятный вопрос. Вы, наверное, знаете, что в ваш адрес в интернете в последнее время раздается много язвительных замечаний. Самое распространенное из них — «Говорухин продался власти»…

— Я не пользуюсь интернетом, но я это все читаю, помощники мне распечатывают. На днях меня встречает Никита Михалков и смеется: «А, наконец-то про меня забыли, все накинулись на тебя». Я к этому спокойно отношусь. Да, у меня появилось много анонимных врагов в интернете. Зато столько друзей я приобрел среди порядочных людей, вы не представляете. Мне наплевать, что скажет про меня какой-нибудь Навальный или Шендерович. Мне важно, что думает про меня замечательный детский врач Леонид Рошаль. Или выдающийся хирург Лео Бокерия. Или прекрасный русский поэт Андрей Дементьев. Или врачи, учителя, рабочие, с которыми я встречаюсь в ходе предвыборных поездок. Они незаслуженно переносят на меня свою любовь к Путину. Хотя и ко мне самому относятся с уважением. Все-таки я для них и про них снимал свое кино.

А в интернете пишут про меня всякую чушь. Дескать, будто бы я сказал: «Высоцкий поддержал бы нас с Путиным». Неужели я мог сморозить такую глупость? А с чего все началось? Мне задают хамский вопрос: «А вам Высоцкий подал бы сегодня руку?» Я спокойно на это отвечаю, что Высоцкий меня наверняка бы понял. А по интернету пошла гулять совсем другая версия ответа. Но я не обращаю на это внимания. Интернет — это все-таки большая помойка. Мне до нее нет дела.

— Как вы относитесь к людям, которые выходят на митинги?

— По-разному. Люди, которые стоят внизу, осуществляют свои законные конституционные права. Они недовольны политикой власти. И им есть чем быть недовольными, мы об этом сегодня много говорили. Но те, кто вылезает на трибуны, какое у меня может к ним быть доверие? Напомню, Немцов уже был при власти, при нем страна активно разворовывалась. Касьянов был при власти, за ним тянется коррупционный шлейф. Рыжков был одним из руководителей партии власти под названием «Наш дом Россия».

Или, скажем, Лия Ахеджакова. Я ее видеть уже не могу. Помню 1993 год, эти шабаши в Доме кино, эти крики: «Борис Николаевич, мы вас так любим! Эти проклятые депутаты, ну что вы с ними так церемонитесь!» На первом пл ане уже тогда была Ахеджакова. Это она кричала: «Где наша армия, где наши танки?» И наутро пришли танки и расстреляли здание парламента, где, кстати, были женщины и дети. Где это видано, в какой еще стране танки стреляют по своему парламенту? Что, нельзя было выкурить строптивых депутатов без помощи танков? Там что, сидели вооруженные боевики? Но Ахеджакова сегодня опять на трибуне. Какая кровожадная барышня.

— Станислав Сергеевич, среди активистов Болотной площади, к вашему сведению, есть еще и Людмила Улицкая, и Юрий Шевчук, и Леонид Парфенов, и Борис Акунин, и Дмитрий Быков…

— Ой-ой-ой… Хотите, я вам зачитаю список доверенных лиц Владимира Путина? Там 500 виднейших деятелей культуры, науки, спорта. Среди них Ирина Антонова, Михаил Пиотровский, Евгений Велихов, Олег Табаков, Юрий Башмет, Денис Мацуев, Никита Михалков, Карен Шахназаров, Валерий Гергиев, Александр Калягин, Михаил Боярский, Лариса Лужина, Андрей Аршавин: И так далее по списку. Неужели мнение этих людей менее значимо, чем мнение горстки «несогласных»?

— А почему тогда на Поклонной горе не было этих уважаемых личностей, а на трибуне появились люди с сомнительной, во всяком случае для меня, репутацией типа Сергея Кургиняна и Александра Проханова?

— Потому что они оказались самыми активными. Мне, кстати, это тоже не понравилось. Но я не пошел на Поклонную гору, потому что я не митингового склада человек. Я не знаю, как себя вести на подобных ристалищах. Там надо кричать, орать что-то типа «Они не пройдут!», «Нет оранжевой заразе!». Но я это не умею, не знаю, не хочу, не люблю. Не могу себе представить, скажем, Олега Табакова или Юрия Башмета, орущих на митинге: «Смотрите, что оранжевая зараза сделала с Ливией и Египтом!» Митинг — это все-таки особый жанр, мне не очень близкий.

— Что же, в завершение нашего разговора пришла пора спросить про ваш любимый «жанр» — про новый фильм, который вы начали снимать летом, но, судя по всему, так и не закончили…

— Да, работу над фильмом (это экранизация романа «Лифт на эшафот») пришлось забросить. Если честно, я даже забыл о существовании этого фильма, вот вы мне сейчас о нем напомнили, спасибо. Я забросил не только фильм, но и работу в думском комитете по культуре, который я возглавляю. Но там меня успешно замещает Иосиф Давыдович Кобзон. А к работе над фильмом вернусь 5 марта. Вот выберем Путина — и можно будет с чистой совестью заняться кино.

Труд.ru