В Казани завершается XII Международный театральный фестиваль тюркских народов «Науруз». По словам худрука фестиваля главного режиссера тетра им. Г. Камала Фарида Бикчентаева, нынешнему «Наурузу» предшествовал форум по ритуализации театрального действа, и эта тема нашла продолжение и в работе фестиваля.

В этом году мероприятие впервые посвящено Казахстану, что символично, потому что в Алматы в 1989 г. Фестиваль «Науруз» прошел впервые. В программе фестиваля Казахстан был представлен тремя спектаклями. Мангыстауский музыкально-драматический театр привез «Цунами» по мотивам рассказа М. Ауэзова, новеллы С. Цвейга и катастрофы, произошедшей в Японии 11 марта 2011 г. «Жастар театры» Акимата г. Астаны представил шекспировскую комедию «Укрощение строптивой». А на открытии фестиваля был показан спектакль Казахского государственного академического театра драмы им. Ауэзова «Заклятие Коркута».

Интересно, что за эпос о Коркуте в версии современного казахского драматурга Ирана Гайыпа взялся человек иной национальности — режиссер Йонас Вайткус, известный наряду с Э. Някрошюсом, Р. Туминасом как представитель литовской театральной школы, отличающейся сильным метафорическим началом.

В итоге получился спектакль потрясающей выразительной силы. С одной стороны, режиссер напрямую апеллирует к ритуальному действу, выстраивая некоторые эпизоды буквально как реконструкцию обрядового действа. Однако за буквальностью мифологических знаков, за прямолинейной энергетикой ритуалов открывается многозначная глубина метафор уже иной природы и особого символизма. Йонас Вайткус воплощает казахскую легенду с трепетным почтением, вскрывая исконную древнюю сущность мифа как такового, неотделимую от заложенного в нем магического зерна.

Стамбульский государственный театр представил комедию Халдун Танера «Хитрая жена глупого мужа». Турецкий спектакль построен как игра в театр, когда на сцене сосуществуют план собственно комедийного сюжета и второй план — театрального мира, где актеры обсуждают пьесу, спектакль, собственные роли. В контексте рассмотрения театра с точки зрения его ритуальной природы спектакль Стамбульского театра стал изящным и в то же время ироничным выпадом в сторону условности театра европейского с его картинными позами, театральными интонациями, даже легкой скукой.

Комедия была сыграна талантливо, добротно, на интересных полутонах темперамента, свойственного актерам от природы, и некой холодности, изображаемой ими в угоду персонажам европейской традиции. Жаль только, что большинству казанских зрителей оценить спектакль во всей полноте его театральной прелести не удалось в силу причины банальной: отсутствия перевода.

На фестивале тюркских народов, должно быть, неслучайно было показано три спектакля по произведениям У. Шекспира, в чьих пьесах тема ритуального действа заложена на метауровне и требует воплощения в театральном языке сценических интерпретаций.

ТГАТОиБ им. Джалиля показал спектакль «Ричард III» режиссера Ильгиза Зайниева. Основное место действия — площадка, напоминающая шахматное поле. Главная загадка спектакля — Ричард. Он — король этой шахматной партии, движущая сила всех интриг и трагедий, казалось бы, главный игрок. Но срабатывает режиссерский ход: минус на минус дают плюс, игра в игре вскрывает простоту и даже честность. Да, деспот, да, тиран, но честен сам и лишь играет другими. А потому так парадоксально легок финал спектакля, когда умирающий Ричард уже без мантии и короны лежит на качелях, и с каждым колебанием этого маятника жизнь словно уходит со сцены, потому что вся она была сосредоточена в этом человеке.

Спектакль «Ричард III» насквозь пронизан метафорами, как растворенными в действии, так и буквальными, когда, к примеру, знак гостеприимства — хлеб-соль на длинных полотенцах — оказывается ловушкой, и доверчивые гости вмиг крепко связаны теми же полотенцами, а горбушка каравая — кляп во рту.

Вдобавок режиссер играет со зрителями сам: линия спектакля пульсирует от высокого драматизма к его полному нивелированию. Стоит героям довести трагедийный пафос до нужного режиссеру уровня, как он мгновенно сбивает накал музыкой: она в спектакле современная, легкая, а герои порой еще и танцевать под нее начинают!

Танец — это слово повторяли зрители после другого спектакля по Шекспиру — «Тиит», Саха Акаде
мический театр им. П.А.Ойунского. Пожалуй, одно из ярчайших событий нынешнего «Науруза».

В финале первого действия на фоне закрытого занавеса Арон, мавр, возлюбленный Таморы, исполняет короткий, но потрясающий по силе воздействия танец, пляску смерти с дьявольской улыбкой. И этот танец многим врезался в память: настолько силен был контраст с предшествующими сценами, и настолько точным попадание в фокус зрительского восприятия образа спектакля в целом.

В России это первая постановка пьесы «Тит Андроник». Режиссеру Сергею Потапову удалось осмыслить Шекспира через множество традиций одновременно и вскрыть метафизическую сущность трагедии как вневременной и оттого всегда современной.

По словам председателя коллегии театральных критиков фестиваля, всемирно известного шекспироведа Алексея Барташевича, неслучайно именно этот театральный коллектив взялся за одну из самых кровавых трагедий классика.

«Варварскую энергетику пьесы они опрокидывают в варварские времена, жуткую историю воспринимают всерьез. Этот спектакль мог появиться в якутском театре, т.к. их культура не порвала связи с архаической традицией», — подчеркивает Барташевич.

Одним из ключей к пониманию эстетики спектакля он называет язык К. Тарантино, а еще отмечает: «Как странно уместно здесь выглядит камлание…».

Синтез разных традиций, образных систем, постоянная энергетическая подпитка собственной культурой позволили коллективу якутского театра выплавить мощное сценическое произведение. Подчас происходящее на сцене кажется страшнее страшного, смерть героев видится избавлением, дикая жестокость, явленная на стыке грубого натурализма и сценической условности, обезоруживает зрителя и как ни парадоксально в то же время завораживает, а значит, искусство берет верх и нам становится уже не страшно.

Участники фестиваля «Науруз» говорят с аудиторией на разных языках, погружают в контекст образных систем мировой культуры и своих национальных, будят в человеке зрителя, способного понимать язык спектаклей, а значит, тоже причастного к этому ритуалу театрального действа.

Нина Максимова