«Международная амнистия» (известная также как Amnesty, AI, Amnesty International, МА, «Эмнести») — международная неправительственная организация, которая ставит своей целью «предпринимать исследования и действия, направленные на предупреждение и прекращение нарушений прав на физическую и психологическую неприкосновенность, на свободу совести и самовыражения, на свободу от дискриминации в контексте своей работы по продвижению прав человека». AI основана в Великобритании в 1961 году. Организация привлекает внимание к нарушениям прав человека и выступает за соблюдение международных стандартов. В её задачи входит мобилизация общественности в целях оказания давления на лиц, нарушающих права человека. За свою работу Amnesty International удостоена Нобелевской премии мира, а также премии ООН в области прав человека.

— Скажите, сколько человек работает в вашей организации?

— Мы насчитываем свыше 2,2 миллионов членов и подписчиков в более чем 150 странах и регионах. Мы направляем их действия, чтобы добиться справедливости по обширному кругу острых проблем.

— Какими именно проблемами Вы занимаетесь?

— Мы боремся против пыток и стараемся вернуть борьбу с терроризмом в правовое поле. После 11 сентября законодательства многих стран изменились, что послужило ущемлением прав человека. Под личиной борьбы с терроризмом произошло наступление на права человека во всем мире. В качестве примера можно упомянуть базу Гуантанамо, которая находится даже не на территории США, а на острове Куба.

Другой кампанией мы занимаемся с 70-х годов — выступаем за отмену смертной казни. В этом мы добились большого успеха, потому что общая тенденция в мире идет к тому, чтобы смертная казнь была отменена. Также была кампания «Остановим насилие в отношении женщин», ею мы занимались последние шесть лет, и она практически подошла к концу. Кампания «Оружие под контроль» перешла в практическую плоскость. Речь шла о легком стрелковом вооружении, которое фактически является «оружием массового поражения». Ведь во многих странах приобрести мелкокалиберное оружие легко и не дорого. Мы не выступаем против оружия, мы говорим о том, что торговля им должна быть поставлена под четкий международный контроль. Мы добились того, что ООН начала работать над созданием документа о торговле оружием.

Также у нас есть кампании по защите права и достоинства тех, кто оказался за чертой бедности, за освобождение узников совести, также работаем над защитой прав беженцев и мигрантов.

— Кто такие узники совести?

— Это люди, лишенные свободы взглядов. Стоит отметить, что члены «Международной амнистии» не имеют права работать по случаям нарушения прав в своей стране. Благодаря этому пункту активисты не боялись, что их возьмут под арест за их деятельность в МА. К тому же движение не имеет права принять чью-либо сторону. Мы независимая и беспристрастная организация. Понятно, что оставаться беспристрастным трудно, когда ты занимаешься нарушениями прав человека в своей стране. По нарушениям в РФ работает МА в других странах. Но информация о том, что делается в России всегда доступна на сайте движения.

— Какими способами Вы боретесь за права человека?

— Основной метод работы — привлечение внимания общественности к фактам нарушения прав человека и оказание давления на власти за счет потока обращений — писем, телеграмм, факсов, открыток, электронных сообщений от граждан разных стран. Мы занимаемся публичными акциями, лоббированием, сотрудничаем со СМИ.

Конечно, огромный поток писем не означает, что человека обязательно выпустят из тюрьмы, но определенно ситуация улучшится. У меня есть личный опыт общения с людьми, которые находились в тюрьмах Белоруссии, Узбекистана. В их защиту простые граждане подписывали петиции, на каком-то этапе мы сотрудничали с известными рок-музыкантами. Белорусские узники совести, которые были посажены на два года за критические стихи в адрес Лукашенко, на себе ощутили изменения в отношении тюремной администрации после того, как письмо в их защиту подписал Борис Гребенщиков и другие музыканты.

Узник совести, сидевший в Узбекистане, сказал, что все подписанные петиции находили свой приют на столе следователя. Он видел огромную кипу документов среди них петиция, подписанная рок-музыкантами. Узник попросил ее отксерокопировать и повесил в своей камере, чтобы она грела ему душу. Когда его выпустили, он написал трогательные письма в страны, откуда присылали петиции. Оказалось, что он поэт и переводчик и он перевел некоторые стихи Омара Хайяма, которые по его просьбе я передал Гребенщикову.

— То есть быть членом «Международной амнистии» означает участвовать в подписании петиций?

— Да, мы просим подписать уже готовый текст. Человеку только поставить свою подпись, написать адрес на конверте и бросить в почтовый ящик. «Бомбардировка» письмами приносит пользу. Например, когда я общался с людьми из российского МИДа, в который писали письма наши активисты с призывом принять более активное участие в работе над документом о торговле оружия в рамках ООН, они говорили, что получили столько писем, что это похоже на издевательство. Они были ехидны в том плане, что у всех писем было одинаковое содержание. Я им сказал, что если люди согласны с текстом, а текст у нас очень сбалансированный, там нет никаких эмоций, то они подписывают его и делают это не за деньги, а исходя из своих внутренних убеждений. Конечно, они недовольны, но такая настойчивость действует.

— Отвечают ли власти на Ваши письма?

— Все зависит от того куда посылать письмо. Например, российские организации не очень любят отвечать. В декабре прошлого года у нас был письменный марафон, где мы просили активистов подписать письма в защиту узников совести в Азербайджане и еще одно письмо в защиту профсоюзной деятельницы. Она из Болгарии переехала в Грецию, где у нее получился конфликт с местными властями и ей плеснули в лицо серной кислотой. Из Азербайджана нам не ответили, а реакцией греческой прокуратуры стало продление дела.

ГУВД Москвы также отвечали на письма, возможно, это были отписки, но зато милицейские власти видели общественное неодобрение. Вели переписку с Министерством образования РФ. Речь шла о том, что права человека должны преподаваться в школах. С их стороны было мнение, что права человека узнаются в течение жизни и не надо ни чему учить.

— Планируете ли Вы открывать свои представительства в Татарстане?

— Открывать представительства подобные нашему нет смысла. Надо самим быть самостоятельными. Хотя мы можем поддерживать и поощрять правозащитные организации. То, что МА не работает по своей стране, часто вызывает разочарование. Но с другой стороны в советские годы была группа МА. Она состояла практически из одних диссидентов, которые активно писали письма в защиту своих подопечных. У них было три узника совести. В то время они участники «Международной амнистии» понимали, что важна международная солидарность. Конечно, меня больше волнует, то, что происходит в моей стране. Но создав структуру подобную МА, человек понимает как вести правозащитную деятельность, учится на примере других стран.

Человеку, чьи права нарушены, он брошен в сырую тюрьму, важно знать о том, что мировой общественности известно про него. Это двухстороннее движение.

— Чем занимается представительство МА в России?

— Мы информируем людей о нарушениях в области прав человека. Мы стараемся, чтобы права человека не были пустым звуком, преподавались в школах. И третья работа, которой мы совсем не занимаемся и она разрешена в своей стране — это работа с беженцами. К сожалению, для этого у нас не хватает людей, нас всего пять человек. Международный секретариат организации находится в Лондоне. Наши национальные подразделения — мы называем их «секции» — имеются ещё в 80 странах.

— Как финансируется Ваша организация?

— МА не обращается с просьбой о финансовой поддержке и не принимает финансовую помощь от правительств, политических партий, религиозных и других организаций. Движение финансируется за счет взносов членов организации, добровольных пожертвований и сборов от благотворительных мероприятий. Размер ежегодного членского взноса в разных странах варьируется и среднем составляет 15−25 долларов. В России сейчас членские взносы не взимаются.

— Известно, что Вы занимались разработкой концепции реформирования МВД России вместе с остальными правозащитниками. На каком этапе находится Ваша работа сейчас?

— Я встречался с министром внутренних дел РФ, мой тезис был о том, что права человека не преподаются в образовательных системах МВД. Там правам человека уделяется 45 минут, но чему может научить преподаватель, когда он сам не имеет никакого представления о теме урока. Я сказал, что у нас есть опыт в этой области и предложил нашу помощь. Мы будем и дальше продавливать тезисы своей концепции. Нашу роль я вижу как советников, которые могут привлечь людей с иностранным опытом.

— Как Вы оцениваете правозащитный костяк Татарстана?

— Могу сказать, что в Самаре ситуация хуже, в Нижнем Новгороде дела обстоят хорошо. Хорошо когда в городе есть хотя бы одна сильная правозащитная организация. В Самаре есть организация, специализирующаяся на правильном ходе выборов. Но таких правозащитников, как в Казани нет. Важно, кроме отстаивания своих прав, находить общие точки соприкосновения с властью. Ведь общие интересы есть и у правозащитных организаций, и у правоохранительных органов.

Могу отметить правозащитников Йошкар-Олы. В этой организации всего 10 человек, но они преданны делу. Там в результате длительных и успешных попыток найден общий диалог с МВД республики Марий Эл и ведется конструктивная работа. При этом они оставили за собой право критиковать те дела, которые являются нарушениями прав человека.

Фото на главной странице с сайта mignews.com.