«Брали взятки, берут, и будут брать», — обреченно вздыхает на кухне обыватель, привычно переводя все «стрелки» на власть. И невдомек ему, бедному, что коррупция — это не где-то там, на шумной улице или в тиши чиновничьих кабинетов — она у него в голове, и, как сказал бы поэт Некрасов, «колом ее оттудова не выбьешь, упирается!»

Увы, мы живем в обществе, где это явление настолько проникло в повседневную жизнь и приобрело такие масштабы, что стало угрозой безопасности государства. Бедность, коррупция, терроризм на Кавказе — звенья одной цепи. И это — почти дословная цитата из сказанного Президентом России Дмитрием Медведевым. Невозможно не задуматься. Маршрут и время следования Президента Ингушетии, узнали почему-то не только свои. Кто-то заранее сообщил бандитам, когда и где будет находиться министр внутренних дел Дагестана, чтобы организовать на него покушение. За сутки до трагедии 17 августа в Назрани было известно о готовящемся теракте, о желтой «ГАЗели» — маршрутке, начиненной взрывчаткой и, тем не менее, именно в самый нужный убийцам момент она оказалась в центре города на охраняемой территории ОВД, когда на площадке перед зданием находилось больше всего милиционеров…

Власть на самом верху предпринимает шаги, чтобы на законодательном уровне устранить причины, порождающие коррупцию и, тем самым, снизить уровень ее опасности. Эти меры дадут результат, заработают в полную силу не сразу, а через годы. Но для того, чтобы изменить менталитет общества и вывести его из пассивно-созерцательного состояния в состояние активного противодействия этому злу, одних законов мало. Коррупция так прижилась в быту, что люди перестали осознавать в ней угрозу безопасности личности, воспринимая ситуацию как привычную, обыденную. Всем нам, либо самим, либо нашим друзьям и близким, не раз приходилось сталкиваться с разного рода проявлениями злоупотребления властью, с мздоимством и взяткодательством, с подкупом и наглым чиновничьим самодурством. И что? Да ничего. Кто-нибудь заявил об этом в правоохранительные органы? Да. Но таких единицы из тысяч…

Почему журналисты проявляют пассивность в борьбе с коррупцией?

Существенно изменить вектор сознания можно лишь путем влияния на него средств массовой информации, искусства и культуры. Как журналисту, отдавшему три десятка лет этой профессии, мне ближе всего первое. Пусть кому-то и не нравится назвать СМИ «пропагандистской машиной», но в данном случае без антикоррупционной пропаганды ничего поделать нельзя.

«Другого наиболее эффективного способа борьбы с коррупцией, как развитие гражданского общества и свободы средств массовой информации у нас нет», — в этих словах Владимира Путина, сказанных им на одной из пресс-конференций в ранге Президента России и заключен ответ на извечный российский вопрос: что делать? Заметьте, в этой фразе нет и упоминания о правоохранительных органах, которым, как говориться, сам Бог велел раскрывать и пресекать коррупционные преступления. И они это делают. Но вопрос эффективности этой борьбы упирается все-таки в общество и СМИ.

За только что состоявшемся «круглым столом» главных редакторов и руководителей печатных и электронных республиканских СМИ «Освещение борьбы с коррупцией: опыт, проблемы», в котором участвовали начальник Отдела по реализации антикоррупционной политики Республики Татарстан Аппарата Президента РТ Шамиль Давлетгильдеев, заместитель министра внутренних дел по РТ Рафаиль Гильманов и начальник отдела Прокуратуры РТ по надзору за исполнением законодательства о противодействии коррупции Ринат Латыпов, прозвучали такие цифры: за 7 месяцев текущего года в республике выявлено 473 должностных преступления, половина из которых — факты взяточничества, а треть — злоупотребления должностными полномочиями. Много это или мало? Больше, чем за тот же период прошлого года, но это не означает, что нечистых на руку чиновников стало больше, а свидетельствует о том, что правоохранители стали еще активнее выявлять такие преступления. Кстати, сами они считают, что раскрываемые и доведенные до суда коррупционные дела — это лишь вершина айсберга.

Врач не может полноценно лечить больного, скрывающего симптомы болезни. Коррупционные преступления относятся к категории наиболее латентных, то есть скрываемых. Поэтому за каждым из таких дел стоит долгий период оперативной разработки, на что тратятся (да-да!) немалые государственные средства. Заявлений от граждан о фактах корру
пции, мало сказать — мало, их практически нет. Каждое заявление такое дается оперативникам с огромным трудом. Исключением, пожалуй, становится сфера образования и то не вся, а в основном вузовская.

«Студенты чаще заявляют о таких преступлениях, потому что мыслят более современными категориями, сознание молодых людей в меньшей степени заражено „вирусом коррупциогенности“ и большинство из них не стремятся связать свою дальнейшую жизнь с вузом. Поэтому они более решительные», — сказал Шамиль Давлетгильдеев.

Вот и ответ на вопрос: почему образовательная сфера прочно заняла лидирующую позицию в списке самых коррумпированных областей нашей жизни. Не потому, что там больше коррупционеров, чем, скажем, в системах здравоохранения, ЖКХ или госзаказа. Просто там чаще заявляют о взяточничестве.

А какова же позиция молодежной студенческой прессы? Писать о коррупции в вузах готовы. Но, увы, эта готовность во многом зависит от позиции руководителей вузов, не желающих выносить сор из избы. О том, что преподаватель пойман за руку при получении взятки, может свободно, в подробностях написать любая другая, но только не студенческая газета. Ее свобода слова заканчивается там, где начинаются мысли об очередной подписной компании. И если сам ректор вуза просит, чтобы «негатив» не публиковали, прозрачно намекая, что «административный ресурс» может быть и не включен в период проведения подписки на газету, тут уж главному редактору есть о чем задуматься…

Признаться, я не припомню случая, чтобы руководитель министерства или ведомства сам решил прокомментировать журналистам ситуацию с задержанием коррупционера в структуре своей организации. Исключение — МВД, прокуратура и различные подразделения правоохранительных органов. Остальные стыдливо молчат. Почему? Потому что нечего сказать или не хочется говорить? Такое молчание, увы, не золото. Из-за него у граждан складывается впечатление, что это продолжение молчаливого согласия с тем, что творил коррупционер все время, что это жалость и сочувствие к нему руководства.

Порой журналисты сетуют, что информация о коррупционных преступлениях приходит из правоохранительных органов «дозировано», мало в ней «жареных» фактов, подробностей. Справедливости ради стоит согласиться, это действительно так. Но, как сказал Рафаиль Гильманов, пригласить журналистов к участию в самом процессе оперативной работы или в задержании взяточника — не проблема. Проблема как раз в том, чтобы «не прокукарекать, пока не рассвело», не раскрыть тайны следствия и суметь до определенного времени удержать язык за зубами, как бы сильно ни было искушение сенсации. В этой связи стоит вспомнить историю с задержанием в прошлом году заместителя руководителя налоговой службы одного из районов республики. Чиновная дама вымогала взятку в своем районе, но получить деньги решила не там, а подальше от чужих глаз, в Казани, куда и приехала для участия в… совещании по борьбе с коррупцией в налоговых органах. И тут-то была взята с поличным. За такой показательно-жареный факт ухватились все газеты. А теперь представьте, что кто-то из осведомленных журналистов, решил бы раньше всех «выдать на гора» свою маленькую сенсацию о том, что такая-то чиновница подозревается в вымогательстве. Весь труд оперативников пошел бы насмарку.

Во время проведения различных общественных мероприятий, когда речь заходит о коррупции, представители малого и среднего бизнеса выступают ярко и громко, заявляя о чиновничьем произволе, поборах, незаконном предпринимательстве и воспрепятствовании законной предпринимательской деятельности. Тут могут прозвучать даже конкретные имена и фамилии. Но одно дело выступить на собрании или написать слова на плакате и выступить с ним на пикете, другое — подать заявление в правоохранительные органы. Предприниматели поступают так лишь в случае, когда доведены до отчаяния и просто деваться некуда. Потому и журналистских материалов на эту тему крайне мало. Со страниц газет практически исчезли рубрики журналистских расследований: «Журналист меняет профессию», «Проверено на себе» и т. п. Почему же редакция должна сидеть и ждать, пока пресс-служба правоохранительного ведомства пришлет готовый материал на тему борьбы с коррупцией? Почему журналисту самому не попытаться устроить «ребенка» в детский сад или в престижную школу, почему не попробовать себя в роли «продавца» на рынке, не попытаться открыть «свою фирму» или не уложить в больницу на операцию «родственника»? Да, такие материалы не готовятся з,
а один день, это долгая работа. Зато ее результат — живое слово, видение проблемы изнутри, участие в гуще событий.

Может ли редакция позволить себе отдел журналистских расследований? Может, если ее не станут «сверху» гнобить за работу этого отдела: не о том написали, не так подали… Тут все зависит от гражданской позиции руководителя СМИ и, конечно, от опыта и профессионализма самого журналиста. Скандал ради скандала, как это бывало раньше, сейчас уже не интересен большинству и тех, кто пишет и снимает, и тех, кто смотрит и читает. Люди хотят правды.

То, что коррупционер боится гласности — понятно. Она делает его преступление явным, а за этим должно последовать неизбежное наказание. Однако зачастую получается наоборот. Те, кто выбрал однажды своей профессией гласность, должны опасаться за свое будущее, свое здоровье и даже жизнь. Громких примеров тому, как расправлялись с журналистами в постсоветской России немало. А сколько еще журналистов «тихо» и «незаметно» без всяких трагедий «съеденных» в собственных же редакциях — не знает никто.

Так, кто же кого боится?

Отдельный разговор зашел о судебных решениях, принимаемых по коррупционным делам. За весь прошлый год только три коррупционера были осуждены судами к реальным срокам лишения свободы. В абсолютном большинстве случаев люди, совершившие такого рода преступления, наказываются штрафами или условными сроками лишения свободы. Не очень охотно применяют судьи и те пункты статей Уголовного Кодекса, где предусматривается наказание в виде лишения права осужденного занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью в течение ряда лет.

Свидетелем довольно курьезного случая пришлось стать во время проведения «круглого стола» по борьбе с коррупцией, организованного Общественной палатой РТ и Республиканским агентством по печати и массовым коммуникациям «Татмедиа» в одном из районов республики. Пойманного с поличным на взятке чиновнику суд вынес приговор о назначении штрафа в 20 тысяч рублей. Судья мотивировал свое решение тем, что сумма взятки была незначительной. Оказалось, что взяточник вымогал у индивидуального предпринимателя всего-то…20 тысяч рублей!

Местная газета опубликовала об этом информацию. Разумеется, без комментариев. А кто-то из читателей подумал: «ворон ворону глаз не выклюет». У меня и в мыслях нет призывать журналистов оспаривать судебные решения. Для этого существуют законные инстанции. Но спросить мнение участников процесса, мнение граждан никто никому не запрещал. Боязнь редакций навлечь на себя гнев судебных чиновников привела к тому, что суды в последнее время превратились в зоны вне критики. Даже информация о том, что и в этой системе случаются коррупционные преступления, как правило, не доходит до читателя. Получить интервью на эту тему борьбы с коррупцией у председателя даже районного суда — непростое дело, почти журналистский подвиг. Наверное, коллеги думают: не даром же слова «суд» и «судьба» одного корня…

Разговор журналистов и руководителей правоохранительных органов за «круглым столом» коснулся и еще одной важной темы — правового нигилизма наших граждан. Пугливая позиция незаявителей о фактах коррупции всегда выражается одной фразой: «мне тут еще жить (работать, учиться, лечиться и т. п.)». Неверие в то, что зло должно и может быть наказано во многом происходит из-за незнания законов и собственных прав.

«Раз взятки берут, значит так и положено, то ли традиция такая, то ли и вправду не для себя, а для дела», — рассуждает иной доморощенный философ. Далеко не все, кто решается на подкуп должностного лица с тем, чтобы обходным путем побыстрее решить свои вопросы, осознают до конца, что они не жертвы обстоятельств, а преступники, совершающие противозаконные действия, за которые они могут понести уголовную ответственность. Не все знают и то, что их заявление о коррупционном преступлении должно быть принято в правоохранительных органах в любое время суток, обязательно зарегистрировано и по истечении определенного времени заявителю должно быть сообщено о принятых мерах. Впрочем, это уже, тема отдельного разговора на страницах газет, в Интернете, в передачах телевидения и радио.

Фото — сайт pda.uralweb.ru