Самые разные промышленные работы с веревок люди выполняли еще исстари. Рассказывают, что во времена Николая Карамзина, в Санкт-Петербург приезжал некий немец, который в своих заметках путешественника написал о российском городе, построенном по образцу Венеции, где с наступлением лета повсюду висят люди на верёвках — фасады ремонтируют. И всё-таки годами становления промышленного альпинизма в России называют конец 50-х — 60-е. Именно тогда, во времена большого возрождения страны, народное хозяйство оценило прикладное применение альпинизма. Появились альпинисты, выбравшие различного рода верхолазные работы своей профессией. В 1964 в список профессий заносится «скалолаз-монтажник». Скалолазы-монтажники выполняли работы по расчистке и укреплению горных склонов при строительстве крупнейших высокогорных ГЭС: Нурекской, Токтогульской, Саяно-Шушенской, Рогунской, Чиркейской. Образовались также «не-альпинистские альпинистские» бригады, в составе которых не было альпинистов, но рабочие широко использовали альпинистскую технику работы с веревкой. Благодаря быстроте и дешевизне промышленный альпинизм (промальп) с каждым годом находил себя в новых уникальных направлениях, и в 80-е годы 20 века получил широкое развитие практически во всех отраслях стройиндустрии. В настоящее время промальп прочно вошел в городскую хозяйственную жизнь.

Надо отметить, что понятие «промышленный альпинизм» давно применяется самими альпинистами, однако в официальном списке профессий в нашей стране такой специальности до сих пор нет.

Филипп Голубев:

— Охрана труда — вот главное преимущество, которое дает профессия. А сейчас промальпинист — это уже профессия. Пройдет совсем немного времени, и желающий сможет получить образование по специальности «промышленный альпинизм», работать по ней, получать пенсию. Что интересно, на западе такого понятия, как «промальп», нет. Там есть допуск на работу с веревкой: человек имеет какую-то профессию, допустим, он специалист по измерению напряжения в металлоконструкциях, работает с приборами и получает квалификацию — «доступ к верёвке» (аccess to a cord), а уже пользуясь «верёвкой», которая, по сути, является лишь способом «прихода» на рабочее место, выполняет свои основные функции. Я считаю, что это правильный подход к развитию промальпинизма. А у нас много стихийности: научился альпинист или турист работать «с верёвкой» и берётся за работу, скажем, покрасить фасад здания, которую, естественно, делает, как может. Конечно, постепенно он растет, выбирает свою нишу — разновидностей промышленного альпинизма много — и из него получается настоящий специалист, но такой путь себя не оправдывает.

Альпинизм в чистом виде — это очень дорогостоящее хобби, иметь его в качестве профессии не правильно даже с той точки зрения, что человек целый год висит на верёвке и какой смысл ещё так же отдыхать? Да, у истоков становления профессии стояли спортсмены, но сейчас все больше появляется промальпов, которые к альпинизму никакого отношения не имеют. Так оно должно и быть. Всё-таки «промышленный альпинизм» — это прежде всего выполняемая работа, а уж только потом — альпинизм.

Филипп, насколько я поняла, промышленный альпинист — это универсал, владеющий как техникой передвижения по самым разнообразным рельефам, так и обладающий профессиональными навыками для выполнения конкретного вида работ. Расскажите о самых распространенных из них.

Начну с того, что промальпы незаменимы в жизни города. Самый расхожий пример — мытьё окон. Сейчас же на многих домах — сплошь стеклянные фасады. Вообще направления деятельности промышленного альпинизма различаются по сложности. Из простого: окномой, покраска стен, герметизация швов, отмывка фасадов от выщелачивания (хотя, это вредная работа, связанная с кислотой). Есть ещё верхолазные работы — когда человек не висит на верёвке, а лазает по верхотурам — они, как правило, связаны с фасадами. Вышеперечисленное — самый низовой уровень, могу только отметить штукатурку — это достаточно дорогостоящее удовольствие. Дальше по сложности идут работы монтажного плана: монтаж антенн сотовой связи, кондиционеров, установка видеокамер.

Классом повыше идет монтаж рекламы, в силу того что баннер — вещь дорогостоящая и промальп фактически за него отвечает. Кроме этого, здесь начинаются реальные опасности: человек завешивается, начинает монтировать баннер, и неожиданно налетает шквал. Альпинист с этим баннером летит как с парусом. Это не очень приятно, особенно учитывая, что нередко для растяжки баннеров используется арматура. Остаётся только Богу молиться, чтобы не произошло столкновения железок и стекла.

Одно из новых направлений — подъём грузов, в Москве уже очень распространено, в Казани пока нет. Допустим, человек купил себе огромную ванну джакузи — в дверные проёмы она не проходит, в лифт не помещается, выход, а вернее, вход — один, в окно. Была работа такая легендарная в Москве, по-моему, её все-таки сделали: коллекционер приобрёл хрустальный сервант, и надо было этот раритет в квартиру загрузить на 25 этаж. Малейший удар, и у вещи дефект, — ни одна страховая компания страховать не берется. Когда начинается подъем, ветер предмет постепенно раскачивает и обездвижить груз — очень сложно. Я подозреваю, что в начале работы нужно было несколько раз что-нибудь аналогичное по массе и габаритам поднять.

Еще один вид работ — удаление деревьев, предоставляющих опасность. Как пишут, удалить дерево — это то же самое, что разминировать бомбу — ошибиться можно только один раз. Между тем кто-то должен это делать. Практически это самый опасный вид работ, сложнее только работа с экипажем вертолёта — когда монтируемые конструкции «подтаскиваются» с воздуха. Самый критический момент — спил макушки. Забираться приходится практически до самого верха, где диаметр ствола — сантиметров 25. Нужно макушку спилить, а потом еще правильно повиснуть. Здесь важен опыт. Была и у меня неприятная ситуация, когда я упал с 12 метров вместе со стволом. Дерево, которое я пилил, отломилось. Одно из самых ярких воспоминаний — звук от падения собственного тела. Помню, как удивился, какое тело прочное и какой красивый звук оно издает. Сам был виноват — недооценил ситуацию.

А как альпинистов работа находит?

Специализирующихся на высотных работах фирм в Казани по пальцам пересчитать, если на вскидку, вспомню «Гриф» и «Вертикаль». А работы много, так что включается т.н. сарафанное радио. Приходится приспосабливаться — компаниям к альпинистам и наоборот. Редко какая фирма будет держать альпиниста на ставке — это очень дорого. Промальпинист никогда не согласится на оклад, допустим, в 15 тысяч. (Конечно, есть предприятия, имеющие собственных специалистов. Как правило, они чем-то конкретным занимаются, например, монтажом оборудования для сотовой связи. Такие очень редко привлекают людей со стороны). У нас промышленные альпинисты — это всё-таки высотные разнорабочие, а потому охотно идут на разовые заработки в одну компанию, в другую, это всем удобно.

Филипп, раз уж вы заговорили о заработках, то какова цена на услуги промышленных альпинистов и из чего она складываться?

Здесь как договоришься, цены складываются стихийно. Человек, который рискует своей жизнью, естественно, хочет получать больше, а заинтересованные в выполнении работ компании стараются сломить цену — обычные рыночные отношения. Есть сообщество альпинистов. Есть сообщество компаний. Представители компании звонят одному альпинисту, он называет свою цену, звонят другому — тот соглашается на меньшие деньги. Альпинисты начинают перезваниваться, договариваться цену не ронять. Конечно, контролировать ситуацию довольно сложно, тем более если учесть, что рынок растёт: в настоящее время в Казани работают около 3 тыс. промышленных альпинистов. Правда, не все они профессионалы, что тоже в какой-то степени компрометирует отрасль. Что касается заработка, то он измеряется по дням. В прошлом году за день можно было заработать от 3−4 тысяч до 10-ти, всё зависело от сложности работы. В этом году цены упали — опять же альпинистов становится всё больше.

Была такая легендарная работа в мечети Кул-Шариф, за которую парень получил порядка 20 тысяч — люстру повесил. Эту люстру в принципе нельзя положить на землю. Вешали же её так: соберут первый ярус — приподнимут, следующий — приподнимут. Если спускать, то тоже только разбирать. А проблема была в том, что буквально за два дня до открытия мечети пришло руководство, показало пальцем и сказало, что цепь, на которой висит люстра, — черная, а должна быть декоративная. Одним словом, как хотите, но цепь поменяйте. Промальпы сделали эту работу за один день, все были ужасно счастливы, потому что без альпинистских методов работа затянулась бы на неделю и стоила на порядок дороже: пришлось бы нанимать целую бригаду рабочих, пригонять технику и прочее.

Выходит, промышленный альпинизм — неплохой источник дохода?

Можно и так сказать. У некоторых это основная работа, но чаще — основной источник заработка. Как-то получается, что среди промышленных альпинистов много кандидатов наук, преимущественно все технари. Бывают и исключения, так, есть даже актер Качаловского театра, который играет в спектакле «Скрипач на крыше». Чисто промышленных альпинистов, которые все бросили ради этой работы, мало. Надо понимать, что висеть можно до 40−45 лет. Скорее, это способ быстро заработать какие-то деньги. Допустим, человек ставит цель — купить машину — за сезон можно накопить на средненькую иномарку.

Вы говорили о том, что в работе промышленных альпинистов присутствует риск, насколько он велик? И вообще — почему люди выбирают опасные профессии?

У меня была жуткая ситуация, когда на 120 метровой трубе мы монтировали антенну сотовой связи. Внизу штиль, а залезешь наверх — такой шквал, труба наклоняется, а тут ещё гроза началась. Я на 120 метрах, только что завесился, с одной стороны — надо вниз скорее ехать, а с другой — съедешь вниз и потеряешь полдня. Висишь и не знаешь, что делать — жадность борется с осторожностью. Зачем вообще работу опасную выбирают? С психологией, наверное, связано. У людей, которые выбирают промышленный альпинизм, есть какая-то склонность к риску, которую в реальной жизни они не могут реализовать. Человек же не может каждый день ходить в поход, а на риск тянет. Бессмысленный риск — глупо, а с пользой — почему бы и нет. Романтика, риск, благородство — всё это в профессии присутствует, ну и заработки, конечно. А что касается безопасности, то лучшая страховка — разумный подход. Альпинизм все-таки сильно зависит от погодных условий. Нужно обязательно учитывать свои возможности и условия окружающей среды. Жизнь учит: если занимаешься чем-то экстремальным, то прежде всего из всех опасных моментов нужно извлекать выгоду. Разное бывает, в этом году мы и при минус 20 работали, и при минус 30.

То есть вся ответственность за безопасность лежит на плечах самого промышленного альпиниста, а что, помимо опыта, здравого ума и профессиональных навыков, необходимо альпинисту?

Конечно — снаряжение, оно всё диктуется из соображений безопасности. Так, в США не работают с верёвками диаметром меньше 18 мм. По нашим понятиям, это очень много — мы работаем на веревках диаметром 10−11 мм. Ну, в Штатах свои проблемы — орлы, например. Человек вывесился, а тут прилетала вредная птица и давай верёвку клевать — и такое бывает. Ещё надо сказать, что американцы после 4-го раза верёвки меняют, считают, что они уже не годные. Вообще же снаряжение зависит от видов работ. Для некоторых кроме обвязки, минимального набора карабинов и куска верёвки, чтобы подстраховаться, ничего не надо, а для некоторых — нужно оборудование, инструменты. Чтобы только добраться до рабочего места человек тащит на себе до 40 кг, а ведь есть ещё и сама работа, которая важнее, чем висение на верёвке.

Филипп, проводя рабочее время между небом и землёй, вы, наверное, много видите такого, о чём другие и не подозревают?

Первое, что видим — все вокруг очень красиво. В окна заглядываем — интересно же, что и как в квартирах устроено. Что касается недоделок, конечно, имеют они место — о каких-то параллелях, перпендикулярах вообще говорить не приходится, кривые дома. Крыши тоже восхищения не вызывают — да много всего, любой строитель об этом может рассказать.

Вообще сама работа промышленных альпинистов — это красиво. Был такой случай в прошлом году, когда перед празднованием тысячелетия на Горках нужно было срочно покрасить фасад огромного дома (в народе он называется «Титаником»). За работу назначили высокую цену — и альпинисты слетелись как мухи на мед на этот дом. Представьте просто сюрреалистичную картину — висят на доме около 40 промышленных альпинистов, и еще 20 внизу краску ждут. Издалека казалось, что дом красится на глазах.

Ого, почему же я никогда никого не вижу?

Да мы сами удивляемся, но реально промышленные альпинисты делают большое количество работы в городе. Я сам только несколько раз видел, как вешают рекламный баннер. Просто не смотрят люди вверх, а между тем (особенно летом) между небом и землёй — настоящая страда.