Экономика Татарстана развивается в последние годы достаточно динамично. Как далеко просматривается курс экономического развития республики?

Принят ряд документов — Указы Президента, постановления Правительства. Мы концептуально подготовили программу развития республики на 2005 — 2010 годы — среднесрочную программу с перспективой на долгосрочную. Новый состав Правительства эту программу внесет на рассмотрение в Госсовет.

Это секретный документ?

Он обязательно будет обнародован. Пока он просто не готов. Что касается Татарстана, давайте посмотрим, чего мы достигли за последние годы, например, с момента либерализации экономики и существенных преобразований общественно-политического уклада нашей жизни. За это время мы сумели решить ряд важных социальных вопросов.

В результате суверенитета мы сумели получить довольно серьезные налоговые послабления, которые позволили аккумулировать многомиллиардные средства на решение социальных проблем граждан республики.

Далее — мы сумели получить в собственность республики крупные промышленные объекты. И по сей день мы получаем оттуда дивиденды, так или иначе размещаем там социальные программы, поскольку имеем влияние на эти предприятия через советы директоров. Эти два фактора отличают Татарстан от всех субъектов Российской Федерации.

Сумев использовать бюджетные послабления, мы решили важные социальные вопросы — ликвидацию трущоб, ремонт дорог, обеспечение села газом. Мы также сумели экономически поддержать «Татнефть», дав ей серьезные налоговые послабления на низкодебетные малорентабельные скважины. И тем самым сумели сохранить объемы добычи нефти — закрепиться на 30 миллионах тонн в год. Мы сумели сохранить производство «Нижнекамскнефтехима» за счет того, что установили им низкие тарифы, прежде всего на тепловую энергию.

Используя эту экономическую базу, мы сегодня сумели пойти еще дальше в решении социальных проблем — приступили к реализации программы социальной ипотеки.

И все-таки какие направления развития экономики будут приоритетными?

Два основных направления — нефтехимия и машиностроение. Нефтехимия для нас является базовой. Пока у нас есть нефть, мы должны развивать большую нефтехимию. В этом направлении «Нижнекамскнефтехим» успешно разрабатывает ряд проектов по полипропилену и полистиролу.

Сейчас с участием «Татнефти» и «Нижнекамскнефтехима» совместно с южнокорейской компанией «LG» мы работаем над формированием еще более мощного современного комплекса. Главами двух стран — России и Южной Кореи — уже подписаны основополагающие документы.

Корейцы — это первые такие крупные инвесторы у нас. Нам трудно было их заполучить. Я считаю, правительство в этой части свою задачу выполнило. Мы, как невеста, которая сумела себя показать. Года полтора мы их «обхаживали». И они пришли. Но потом мы затормозили. Очень тяжело, вязко идут переговоры с той же «Татнефтью», главным акционером проекта. Когда подписаны все документы на уровне Московского Кремля, так вести дело нельзя! Мы же хотели себя показать на этом проекте, чтобы потом продолжить сотрудничество. Ведь инвесторы смотрят — раз кто-то пошел, пойдут и другие.

В случае успешного развития событий мы получим возможность пойти в нефтехимии еще дальше: сначала перейти к получению из пропилена полипропилена — ежегодно порядка 180 тысяч тонн, а дальше эта цепочка продлится до производства различных товаров из полипропилена. На этом этапе должен подключиться малый и средний бизнес. Это как раз то, что называется созданием среднего класса и гибкой экономики.

Более того, в мае в Нижнекамске мы планируем провести встречу с потенциальными зарубежными и отечественными инвесторами и потребителями дальнейшего продукта, произведенного из полипропилена. Мы хотим, чтобы эти производства были размещены в Татарстане.

Чего вы ждете от этой встречи?

Можно назвать это первоначальным тендером. Надо понимать, что такие предприятия создаются и в России, и во всем мире не каждый год. Идет мировой раздел труда. Мы вторгаемся уже в геополитическое пространство. И в условиях жесткой конкуренции очень важна консолидация политических усилий с экономическими составляющими этого проекта. Нефтехимия — это та отрасль, где мы найдем деньги. Вторая приоритетная отрасль, возвращаясь к путям развития экономики, — машиностроение: «КАМАЗ», самолетостроение, вертолетостроение. Эта отрасль в отличие от нефтехимии даст нам большой объем рабочих мест. Причем, для высококвалифицированных работников, которых тоже, по сути можно отнести к среднему классу.

Для примера: если мы сумеем у себя консолидировать производство комплектующих или узлов агрегата для КАМАЗа, то на каждого занятого в основной сборке машины придется еще 5 рабочих мест. Поэтому мы сейчас объявили зоной наших интересов технологический парк. И совместно с КАМАЗом правительство республики в прошлом году вложило в развитие его инфраструктуры 150 миллионов рублей. Это направление будет поддерживаться нами всеми доступными методами и формами.

Без инноваций невозможно дальнейшее движение экономики. Костяк инновационной деятельности находится в Казани, пошли дела в Набережных Челнах, Лениногорске, на очереди — Чистополь. Надо консолидировать все разработки, которые есть, и от идей идти к их реализации.

Это три кита, на которых будет базироваться экономика Татарстана. Малый и средний бизнес будет развиваться в общем экономическом пространстве.

Как повлияют изменения в руководстве Украины на интересы республики и Татнефти в компании «Укртатнафта»? Не потеряем ли мы контроль в Кременчуге?

С Юлией Тимошенко, когда она еще была заместителем премьер-министра Украины, мы встречались, в том числе и по вопросам «Укртатнафты». И с Ющенко, когда он был премьером, мы вместе работали. Он профессиональный экономист, финансист.

Руководство Украины нам понятно. Они — профессионалы. Им будет интересно в Украине построить экономику, свободную от влияния семейственности, на основе конкуренции. Доступ к европейским финансам они уже получили и довольно серьезные — 2 миллиарда евро им уже дали.

Я считаю, что для «Укртатнафты» не будет больших проблем, чтобы не только продолжить, но и качественно улучшить состояние работы. Через модернизацию Кременчугского нефтеперерабатывающего завода мы должны получить продукт европейского качества и увеличение экспорта на европейский рынок, тем самым увеличив объемы переработки нефти. Это наша стратегическая задача. Мы к этому очень долго подбираемся, но не по нашей вине, скорее всего, из-за несогласованности. Есть желающие получить там 43 процента пакета акций, которые находятся в ведении государства. В любом случае работу компании мы контролируем через Наблюдательный совет. Но с другой стороны, они тоже не хотят терять контроля. Их тоже можно понять.

Но ведь они уже потеряли это предприятие? У них же нет контрольного пакета…

В чужой стране иметь 51 процент — мало. И 100 процентов мало! Какую бы политику не проводил хозяин предприятия, она должна совпадать с политикой государства. И в нашей республике — не может же предприятие вести непонятную нам политику! Мы все равно найдем возможность повлиять на него.

Незаконно?

Почему незаконно? Если идет сокращение объемов производства, рабочих мест, если не поступают налоги, то мы вправе спросить. А если предприятие работает хорошо, мы наоборот, будем его поддерживать. Там же наши люди работают, зарплату получают, налоги выплачивают! Нам больше ничего и не надо.

Поэтому, понятие «контроль» — относительное. Если нет нормальной, хорошо отлаженной работы, которая вписывается в продекларированную политику правительства, то очень сложно застраховать себя от политического риска. И только потом — от экономического.

Откуда возьмутся средства на модернизацию?

Вот об этом надо договориться. Если правительство Украины гарантирует нам объемы заимствования, тогда средства найдем через размещение облигационного займа компании «Укртатнафта». Если нет, то мы проведем эмиссию акций, поднимем уставный фонд и распределим в соответствии с пакетом. Появятся деньги, на которые мы и проведем модернизацию. Если правительство Украины и на это не согласится, то надо искать другие пути.

А сколько средств надо на модернизацию?

Около 150−160 миллионов долларов. Надо развивать там нефтехимию, как мы это сделали на «Нижнекамскнефтехиме». Это важно и для экономики Украины.

И еще один вопрос на эту тему от посетителя нашего сайта:
Равиль Фатыхович, как вы думаете, удастся ли акционерам «Укртатнафты» переизбрать Наблюдательный совет общества в ближайшем времени?

Пока такой задачи нет. На итоговом годовом собрании акционеров, естественно, будет предложен новый состав Наблюдательного совета. Тогда мы его и изберем. Проблем с этим никогда не было.

А вы вообще с оптимизмом смотрите на сотрудничество с Украиной?

А разве есть другие варианты? Украине надо увеличивать объемы переработки нефти на своих предприятиях. Рынок самой Украины — узкий. Надо выпускать продукт, ориентированный на экспорт. Ведь все налоги остаются у них. Чем быстрее мы начнем модернизацию, тем лучше будет для бюджета Украины. И у нас появится возможность выхода на европейский рынок.

В чем заключается интерес Татарстана на этом предприятии?

Интерес Татарстана — дивиденды. А после модернизации производства можно будет увеличить капитализацию «Укртатнафты» и, продав свой пакет акций, получить хорошие деньги. Кроме того, здесь перерабатывается и татарстанская нефть. Но рассматривать это предприятие как цех «Татнефти» нельзя. Сюда могут прийти со своей нефтью и другие компании.

А кто заказал «черный пиар» на Вас в связи с «Укртатнафтой»?

У меня попросила интервью украинская оппозиционная газета «Зеркало недели» — еще до «оранжевой революции». В «Укртатнафте» я уже 10 лет. За это время мы выпроводили несколько председателей правления компании, последнего — в сентябре прошлого года. Я единолично подписал распоряжение. Он не хотел уходить. Мы просто спасали компанию. Пакет акций указом Президента Украины должны были передать «Укртатнафту», и тогда со стороны Украины мы получили бы держателя 43 процентов акций и их председателя правления. В этом случае мы бы потеряли контроль над предприятием. Но мы поработали вместе с Виктором Степановичем Черномырдиным, повлияли на Президента Украины и получили Указ, согласно которому акции оставались в «Нафтнефтегазе» Украины. В этом случае смена председателя правления была естественна. Решением Наблюдательного совета мы отстранили его. Правда, суды продолжаются до сих пор.

Была информация, что вы финансировали Ющенко в противовес Путину…

Это все они, обиженные, фабриковали. Правда, потом уже сами запутались, кого же я финансировал… Никто не ожидал, что победит Ющенко.

Десять лет назад, когда мы создавали эту компанию, мало кто думал, насколько большой будет цена этого вопроса. А сегодня желающих получить «Укртатнафту» очень много. Уже сейчас компания обладает реальной возможностью переработки около 18 миллионов тонн нефти. И если завезти к имеющимся 8-ми еще 10 миллионов тонн нефти, перерабатывать ее и выводить на экспорт, то это — очень большие доходы. И все это понимают. У нас уже просят долгосрочные контракты под размещение сырой нефти. Нефтяные компании с удовольствием бы выкупили «Укртатнафту»! Нам, естественно, приходится работать в условиях повышенного интереса.

В 2003 году Институт ситуационного анализа и новых технологий провел исследование и сделал выводы о клановом характере политики и экономики Татарстана. Что вы думаете по этому поводу?

Поскольку мы находимся ближе к востоку, то считается, что у нас клановая система в управлении экономикой.

Считается или есть?

Да откуда? Ее нет. Ну, где у нас клан? Клановая система, это когда один клан занимает все государственные посты, весь бизнес сосредоточен внутри клана — банки, финансы, промышленные предприятия.

Хорошо, не кланы, можно назвать по-другому.
А если говорить о группах сфер влияния, то они есть, естественно. Есть группа «Татфондбанка», есть группа у Хайруллиных. Но если даже у них есть лоббисты среди чиновников, даже если они коррумпированы, это все равно не соответствует термину «клановость». Пока чиновник выполняет волю бизнес-групп, он им нужен. Затем он уходит с арены, а бизнесмены со своим капиталом двигаются дальше.

Другой вопрос, как этот капитал формируется. Но это уже из области нравственности, чистоты бизнеса и тому подобное.

И, тем не менее, есть родственники — дети, племянники…

Есть. Но не выселять же их!

Да вопрос в том, что невозможно вести борьбу с коррупцией и «серым» рынком труда, когда кругом родственники!

Если кто-то из родственников участвует в бизнесе, к нему должны быть такие же требования, как ко всем остальным. Тогда не будет никаких проблем.

А на практике-то как?

Если вы о Президенте и его сыне Радике Шаймиеве, то у «ТАИФа» самая высокая добавленная стоимость и выплата налогов. Разве это плохо? Другой вопрос, не будем лукавить, им легче преодолевать административные барьеры. А может быть, из-за этого порой наоборот хуже бывает…

Вы знаете, отношения в бизнесе должны быть построены очень надежно. В этом вопросе я даже несколько консервативен. Лучше, когда по секторам экономики есть с кем работать. Как мы себя ощущаем в чужой стране? К кому обратиться? Так же и инвестор. Он все знает про свой бизнес, знает технологию, ему доверяют банки, но он не знает, а как здесь у нас.

Вот эту часть должен кто-то взять на себя. И вместе с инвестором на партнерских отношениях выстроить бизнес. Тогда обе стороны будут довольны. Поскольку наша страна не имеет тех возможностей, что у зарубежного инвестора, — кредитной истории, брэнда, конкурентоспособного продукта, мы еще не понятны мировому сообществу. Я бы хотел, чтобы появились крупные инвесторы в области нефтехимии. Там быстрее бы пошла добавленная стоимость и налоги. Группа «ТАИФ» делает большие шаги на рынке нефтехимии. Она имеет буквально взрывные результаты. Вот у «Нижнекамскнефтехима» с южнокорейской компанией «LG» так не получается…

Так, наверное, просто у «ТАИФа» нет никаких барьеров…
Так и здесь нет никаких барьеров. Может быть, меньше опыта, больше перестраховки. Я даже думаю, может быть, центр тяжести в этом проекте перенести на группу «ТАИФ». Но они пока перегружены. Им больше верят. И они быстрее вопросы решают. Но не потому, что им кто-то «ноги переставляет», а потому что они сами быстрее работают.

Полная версия интервью на сайте «Татар-информ»