— Сценарий «Он, его муза и одноклассники» был написан под определенных актеров?

 — Мы заранее знали, что одноклассника-бомжа будет играть наш друг, известный музыкант и композитор Радик Салимов, а героя Радика Бареева я прописывал заранее, ориентировался на него. Кастинг на главные роли шел несколько недель. Что касается Музы, сразу несколько московских актрис, прочитав сценарий, согласились на эту роль, не спрашивая о размере гонорара. Но нам не удалось скорректировать их рабочие графики. В результате мы просмотрели очень много студенток Казанского театрального училища и Университета культуры и выбрали Ирину Макарову.

Другое дело, что есть роли, которые однозначно должны играть не актеры — профессионалы иногда излишне драматизируют. Тогда на помощь приходят люди творческих профессий — художники, композиторы: у них «духовность» написана на лице. Еще мы хотели пригласить известного казанского поэта Тимура Алдошина, но как-то не сложилось.

— Были ли неожиданности на съемках, забавные или мистические?

— Главная идея фильма — человек стремится к счастью, а в этом нет ничего мистического. Для меня съемки фильма — всегда война, когда люди не спят, не имеют возможности болеть, но здесь особый адреналин. Представьте, нужно идти в атаку, а у бойца высокая температура. Как это звучит? Когда я снимаю фильм, моя семья, мои друзья и знакомые, все мы живем только съемочным процессом и это трудно. К нам приходят молодые люди, просятся на съемки: работают день, два, на третий уже не приходят. Но те, которые остаются до конца, зачастую называют эти дни самыми счастливыми в своей жизни.

— Кто создает игровое кино в Татарстане, режиссеры, пришедшие из документального кинематографа?

— Настоящей кинодокументалистики, когда идет полное погружение в реальность, человек с камерой живет в этой среде месяцами, годами, в Казани нет. То, что мы видим, скорее можно отнести к очерку. Что касается игрового кино, то сюда приходят люди из смежных искусств. Я пришел больше из литературы, Рамиль Тухватуллин — из театра, Нуранья Замалеева — с телевидения. Отсутствие традиций, школы игрового кинематографа приводит к тому, что мы все начинаем с нуля, изобретаем велосипед, потому что нет предшественников, не на что опереться.

— Чем на ваш взгляд должен отличаться татарстанский кинематограф?

— Особенность кинематографа — универсальный язык кино, понятный всем. Мы тоже поднимаем общечеловеческие темы, когда становится не важно, на каком языке говорят герои — на татарском или забытом арамейском, тоже хотим универсального кино. Но желательно, чтобы оно было со своим лицом, а этого пока нет.

— Как можно изменить ситуацию?

— Нужно развивать в Казани авторский кинематограф, экспериментальный, методом проб и ошибок. Тогда можно увидеть режиссера, на что он способен — есть ли у него идеи, особый взгляд. Потом из авторского кинематографа может вырасти жанровый. А главное, на это нужно немного времени: 3−5 лет работы авторского кино, и мы получим киноиндустрию — могут появиться мелодрамы, исторические фильмы, детективы. Но нужна актерская киношкола: сейчас сниматься в кино приходят театральные актеры, но не всем удается избежать театральности. В кино нужно быть естественным, фактически — вообще не играть.

— То есть татарстанский кинематограф должен быть создан «сверху»?

— Не обязательно, он развивается и естественным путем. В последнее время на фестивалях можно увидеть сразу несколько наших картин, появились киностудии. Этому способствовала демократизация кинематографа — развитие цифровых технологий, новые камеры, системы монтажа. Сегодня по большому счету все имеют возможность снимать. Это раньше создание фильмов было возможно на профессиональной киностудии. А когда снимать могут все, количество постепенно переходит в качество, значит, обязательно появятся люди, способные создавать настоящее кино. Но нужно организовать среду.

Я в свое время удивлялся — в Екатеринбурге, Красноярске, Ростове-на-Дону есть Дом кино, а у нас нет. Дом кино нужен, это должно быть место, где люди, особенно молодежь, могли бы встречаться, обсуждать кино, причем, не обязательно татарстанское. Искусство двигают вперед маньяки. Это должны быть люди, преданные кино, которые по 24 часа в сутки его снимают, см отрят или обсуждают.

— Значит, все-таки киноиндустрия в Татарстане не обойдется без господдержки. Значит ли это, что вам будут диктовать условия, которые повлияют на позицию независимого кинематографа?

— Конечно, поддержка тоже нужна. В какой-то момент люди достигают определенного уровня мастерства, а в профессиональной работе нужны средства. Если вам нужен хороший свет, вы вынуждены платить бригаде осветителей, то же со звуком и т. д. Когда можно снимать с друзьями и энтузиастами, которым не нужно платить, это этап любительского кино. Что касается цензуры, «Он, его муза и одноклассники» снят по заказу ГУ «Татаркино», как и «Фарида» (предыдущий фильм Салавата Юзеева, — А.Р.). Но при этом любой человек, который посмотрит фильм, не скажет — это сняли по заказу. На нас не было никакого давления, мы даже старались, чтобы Казань, как место съемки, не была узнана. Только казанцы могут узнать свой город — в кадр случайно попали красные автобусы. В Министерстве культуры РТ есть комиссия, которая решает, поддержать или нет какой-то проект, это люди, разбирающиеся в кинематографе и литературе.

— В какой профессии вы чувствуете свое призвание в большей степени — писателя, или режиссера?

— Когда я пишу, чувствую себя больше писателем. Когда снимаю кино, вдруг забываю про литературу и даже не понимаю, как вообще мог написать что-то стоящее. Есть ведь люди, которые пишут песни — и текст, и музыку, они не могут сказать, что было первоначальным. Да, когда пишешь сценарий, создаешь в голове конструкцию, после чего фильм остается только снять. Но по ходу фильма, при работе с актерами возникают новые идеи.

— Ваши киноработы сняты по вашим сценариям. Вы готовы на работу по чужим произведениям?

— Есть очень интересный писатель, живущий в Москве, Ильдар Абузяров — хороший признанный критиками автор, который получил Новую Пушкинскую премию. Это не просто интересная проза, в ней чувствуется, что она написана татарином, в ней просвечивает татарская традиция. Видимо, в нижегородце Ильдаре Абузярове гены сработали. Мы начали кое-что предпринимать, чтобы претворить совместный проект в жизнь.

— Насколько сложно отойти от жесткой схемы работы по собственному сценарию, когда четко знаешь, что и как должно быть в фильме?

— Я не ограничиваю чью-то свободу. У нас сложилась очень тесная творческая группа. Например, Игорь Сиденко, звукорежиссер, начинал с киноработы «121», а теперь востребован во многих татарстанских фильмах — «Бибинур», «Брелок» Ильдара Ягафарова. В фильме «Он, его муза и одноклассники» Игорь Сиденко дебютировал в кино в качестве композитора. В то время, как например, Радик Салимов — известный композитор, на этот раз не писал музыку к фильму «Он, его муза и одноклассники», но сыграл там.

— Когда Радик Бариев ставил вашу пьесу «Дачный сезон», вы присутствовали на репетициях, пока вам мягко не порекомендовали дождаться премьеры…

— Потому что я советовать начинал! Когда мне дали понять, что лучше не присутствовать не репетициях, я спокойно ушел, так как знал: в любом случае спектакль вытянут актеры театра Камала — это мастера сцены, профессионалы. Один Равиль Шарафеев чего стоит — он сам по себе уже спектакль, без всякой пьесы. А вообще, волноваться не нужно никогда. Если ты отдаешь свой текст режиссеру, все — это тебе не принадлежит.

— Какие причины побуждают вас снимать игровое кино в жанрах короткого метра?

— Хронометраж «Фариды» — 30 минут, как раз короткий метр. «Он, его муза и одноклассники» — это средний метр, 37 минут. Странно, он сейчас «не в ходу», хотя есть шедевры среднего метра. В основном принято почему-то или полный метр, или короткий. Например, самый известный российский кинофестиваль «Кинотавр» работает только с короткометражками и полным метром. «Он, его муза и одноклассники» изначально был на 42 минуты, мы сами решили сократить его. Впрочем, дальше резать до короткого метра не будем, как и растягивать до полнометражного.

kzn.ru