«Трудности забудутся, а добрые дела останутся» — любимая поговорка Фикрята Ахмеджановича Табеева, строителя нового Татарстана. Став первым секретарем Татарского обкома КПСС в 32 года, и оставаясь на этом посту двадцать лет, он создал всю социально-экономическую мощь региона, превратив его в мощный промышленно-индустриальный край, с интенсивным развитием сельского хозяйства. Именно в годы руководства Табеева в Татарии начала бурно развиваться нефтедобывающая промышленность, строились новые благоустроенные города и села, был построен крупнейший в Европе нефтехимический комплекс и автомобильный гигант КамАЗ.
Фикрят Ахмеджанович Табеев родился 4 марта 1928 года в большом старинном татарском селе Азеево Рязанской области в крестьянской семье. Своего отца, Ахмеджана Мухамеджановича, он называет сельским интеллигентом — тот имел четыре класса образования, что по меркам тех лет считалось «целой академией». Зимой 1942 года отца забрали на фронт, откуда он так и не вернулся.
«Мне тогда было неполных четырнадцать лет. Отчетливо помню тот морозный зимний день. На санях десять уже немолодых мужчин выехали из аула на войну. Отец посадил меня к себе на колени. Отъехав с полкилометра, на повороте сани остановились. Отец меня высадил и сам сошел с саней. Он меня крепко обнял и высоко поднял, потом поцеловал и … заплакал. Вскоре повозки скрылись за горизонтом. И сегодня у меня перед глазами стоит отец, такой большой, под два метра ростом, со слезами на глазах и щеках. Больше я отца никогда не видел. К сожалению, нашему поколению и похоронить-то их не посчастливилось.В один из зимних дней в наш дом пришла „похоронка“ на нашего отца. Что это такое, может понять только человек, переживший такое же горе.Я уже прожил достаточно долгую жизнь. Сам давно отец и не единожды дедушка. Но всю мою жизнь не дают мне покоя две обиды: почему я так рано лишился отца и почему мы даже не знаем, где его останки?!Иногда кажется, что вот приеду в родной аул, выйду за его околицу и на том памятном повороте снова встречу родного отца, обниму его и потрусь щекой о колючую щетину на его лице…Да, долго он мне снился таким здоровым и крепким с росинкой слез на щеках в морозный день. Часто он снится мне и сегодня. Снится тот поворот за околицей села, где так резко оборвалось, закончилось мое военное детство и где так рано и неожиданно началась моя взрослая жизнь …». (Из книги Я. Шафикова «Фикрят Табеев».)
— Фикрят Ахмеджанович, Вы хорошо учились? Не подвели односельчан?
— Учеба у меня сразу пошла успешно, получал одни пятерки. Я стал сталинским стипендиатом, получал 790 рублей в месяц (обычная стипендия была равна примерно 100 рублям), половину отправлял маме. Утверждение и подготовка документов заняли несколько месяцев, и за это время набежала большая сумма, которую мне и выдали сразу. Я таких денег в руках никогда не держал! По этому случаю для своих однокурсников решил накрыть стол, организовать пир для голодных студентов! На базаре купил 10 гусей по сорок рублей, почему-то эта цифра осталась в моей голове. (Смеется). Соскучились мы по гусятине! Помню, что возникла проблема: где варить? Но выход какой-то нашли. Сначала самим не верилось, что сможем все съесть. Но ничего, одолели запросто. Даже мало оказалось. (Смеется.)
— Неужели только за отличную учебу давали такую стипендию?
— Ее давали за отличную учебу и активную общественную работу. У меня выражение лица, что ли, было особым, не знаю. Но ко мне даже незнакомые люди питали особое чувство доверия. Потому что на первом курсе, когда мы еще плохо друг друга знали, на общем собрании меня избрали секретарем комсомола факультета и старостой общежития. И ведь голосовали же за меня. Удивительно! Только один голос был против. На третьем курсе возглавил профком. Будучи еще студентом четвертого курса, стал секретарем партийной организации факультета, в которую входила вся профессура факультета. Был интересный случай. Две преподавательницы на партийных собраниях постоянно между собой ругались, что-то не могли поделить. Нарушали дисциплину. Я не знал, что мне делать, и пошел посоветоваться с ректором, который относился ко мне с большим уважением и вниманием. «Скажи им, если они не прекратят склоки, — сказал он, — мы их уволим. Ссылайся на меня». Я (студент!) так и передал (преподавательницам!). Подействовало. (Смеется.)
САМЫЙ МОЛОДОЙ ПЕРВЫЙ СЕКРЕТАРЬ ОБКОМА КПСС
— Фикрят Ахмеджанович, как принимали Вас люди в качестве Первого секретаря обкома АССР?
К тому времени я окончил аспирантуру в Московском государственном университете, стал кандидатом экономических наук. Татарстан в те годы был не особо богатым регионом по кадрам, возможно, я был единственным татарином того поколения, которому удалось вдохнуть запах аудиторий МГУ. После защиты меня назначили завотделом науки и школы в обкоме партии. Честно говоря, к этому я особо не стремился — мне нравилось работать в университете, читать студентам лекции, проводить семинары. И главное — меня слушали, ребятам я нравился.
— А что Вы преподавали?
— Политэкономию. Как-то вызвали в горком партии, где секретарь Шайдуллин сообщил, что меня направляют читать лекции в Казанский авиационный институт. Там учились очень сильные ребята. Оказалось, что им чем-то не понравились лекции предыдущего преподавателя по политэкономии, и они его просто прогнали, сказав: «Больше к нам не ходите!» Руководство института было вынуждено искать нового лектора. Так я начал преподавать сразу в КГУ и КАИ и впервые стал получать пять тысяч рублей: три тысячи как доцент университета и две тысячи — за полставки. Помню, что на первую такую высокую зарплату купил диван — в нашем доме даже мебели не было, хотя уже сын подрастал.
— Как прошла первая лекция в КАИ?
— На первую лекцию пришел без текста, перед собой положил какие-то бумаги — сделал вид, что это план моего выступления. Я знал психологию студентов, понимал, чем их можно увлечь. В то время ребята интересовались экономическими и технологическими новшествами капиталистического мира — двухчасовая лекция прошла для них на одном дыхании. И в дальнейшем каждую лекцию я разбавлял примерами из зарубежных журналов, которые читали и мои студенты. Прозвенел звонок, лекция закончилась, попрощавшись, я стал собирать свой «план». Вдруг один из студентов крикнул: «Подождите!» Ну, думаю, и меня прогоняют, черт побери. (Смеется.)
«Товарищ Табеев, во время Вашей лекции мы между собой посовещались и решили, что Вас слушать будем. Можете доложить об этом своему руководству. Вот Вам расписание, приходите к нам читать лекции», — сказали мне студенты. Так я получил от них благословение на лекционное дело.
— Думаю, это дар божий. Я никогда не боялся выступать перед большой аудиторией, любил даже. А главное — меня слушали. Конечно, нужно знать, что говорить, готовиться к выступлениям. Моими речами оставались довольны даже татарские писатели, которые таких как я, не владеющих литературным татарским языком, недолюбливают, считают «ненастоящими татарами». Для каждой аудитории мне удавалось находить свои особые слова, я умел увлечь слушателей. В первый год после окончания университета меня направили руководителем кружка политэкономии на Казанский авиационный завод, сотрудники которого первое время на меня смотрели с улыбочкой: мы самолеты строим, а ты кто по сравнению с нами?! Но слушали. Я им «Капитал» Маркса читал.
— Фикрят Ахмеджанович, где Вы брали идеи? Ведь все созданное Вами, Вашей командой было в регионе новшеством.
— Какой проект Вам дался особенно тяжело?
— Нижнекамск. Мы хотели построить гигантский нефтепромышленный комплекс для переработки газов, терять нефтехимическое сырье в таких колоссальных масштабах являлось величайшей ошибкой. Необходимо было научиться перерабатывать его на основе наших же научных достижений. Руководство страны в решении этого вопроса мне отказывало много раз. А я ходил и доказывал снова и снова. Нашим конкурентом был Тобольск, нечто подобное хотели сделать именно в этом городе, министр химии направлял все деньги туда. А я дрался за свою идею. Потом за поддержкой обратился к Брежневу, помогавшему мне решать все трудные вопросы, и получил добро.
Я часто вспоминаю день, когда мы с начальником Татнефтестроя из Альметьевска Гликманом на тракторе объехали необъятные поля, где должен был встать нефтехимический комплекс. Затем проехали к месту закладки первой кирпичной девятиэтажки и водрузили плакат: «Здесь будет город заложен!» Многие нас считали мечтателями.
В конце концов было принято совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о строительстве Нижнекамского нефтехимического комплекса с современным городом. Когда готовилось это постановление, в ЦК КПСС меня предупредили, что ответственными за этот проект будут Непорожний П.С. и я.
Помню, как в Нижнекамск приезжал сенатор от штата Калифорния, позже вице-президент США Мондейл со своей группой специалистов. Они удивлялись проделанной нами работе. Мондейл тогда открыто и прямо заявил, что весь Нижнекамский нефтехимический комбинат вырабатывает столько продукции нефтехимии изопренмономера, сколько не производят все заводы США. Об этом писала вся мировая печать…
— А что Вам так и не удалось сделать?
— Не успели построить металлургический завод в Набережных Челнах, хотя площадка была уже определена. Конечно, реализовать удалось не все, мечты же были глобальными, но сделали многое.
— Вас не мучил вопрос после назначения: а вдруг не справлюсь?
— Я спросил у Хрущева: «Никита Сергеевич, а если я не справлюсь? Татарстан вон какой большой… ««А что ты переживаешь? Мы тебя снимем с должности и все», — ответил он. Я потом и другим эти слова повторял, когда уже назначал сам. Это успокаивало людей. Но с другой стороны, если тебя назначили, ты должен справиться. Хотя, конечно, я не сразу смог охватить всю республику, не в состоянии был все понять, делал ошибки в оценке отдельных явлений жизни, но, несмотря на это, настойчиво продолжал решать вопросы.
«Какие чувства обуревали меня в те минуты и последующие часы? — спросите вы. (После назначения Первым секретарем — при. автора). Скажу откровенно: очень сложные чувства. По крайней мере радости в душе не было, несмотря на такое высочайшее доверие в совершенно молодом возрасте, я понял, что на мои плечи ложится огромный груз ответственности перед народом Татарстана, перед коммунистами республики, перед руководством страны.
Работа секретаря обкома по идеологии одно дело, а быть руководителем большой партийной организации, крупной многоотраслевой и многонациональной республики — куда большее". (Из книги Я. Шафикова «Фикрят Табеев».)
— Фикрят Ахмеджанович, у Вас же была особая дружба с космонавтами…
— Вы тесно работали с Никитой Сергеевичем Хрущевым, с Леонидом Ильичом Брежневым. Какое впечатление они производили на Вас? Не секрет, что сейчас их работа воспринимается критически…
— Хрущев освободил людей от культа, боязни друг друга. Сейчас ругают пятиэтажки-хрущевки. А ведь тогда он дал жизнь сотням тысяч семей. В свое время эти дома были очень нужны, они стали огромным спасением для молодежи. Когда у нас родился сын, мы с женой ютились в десятиметровой комнате! А Хрущев построил людям отдельные квартиры. Сейчас время другое: не нравится — стройте другие! Свое «хрущевки» уже отслужили.
— Что-то изменилось в Вашем характере на этой работе?
— Какими качествами должны обладать руководители Вашего уровня?
— Честностью, настойчивостью и мудростью. Умением понять не только себя, но и положение других. В общении с людьми не нужно выставлять свое «я», выпирать свое кредо, необходимо стараться уловить мысль собеседника — и тогда есть возможность сплетения общих мыслей, вот тогда получается контакт. Нужно быть либеральным в отношении с подчиненными, не стоит проявлять особую строгость и осуждать людей за их недостатки, с которыми их создал Бог.
Пророк Магомед говорил, что человек обретает разум в общении, а глупость получает от неба.
— А какие качества Вам мешали?
— В молодости мешала торопливость в действиях. Потом я понял, что если не можешь принять решение сию минуту, отложи на завтра.
— Часто ли Вы разочаровывались в людях?
— Редко, но разочаровывался. У меня много друзей, отношения с которыми завязались не в силу иерархической соподчиненности, а в силу человеческих отношений. Многие из них так и сохранили свои положительные качества. В Афганистане вокруг меня было много значимых людей, намного больше, чем в Татарии: Маршал Соколов, десятки генералов армии, весь статус афганского руководства. Ни в одном из них я до сих пор не разочаровался, они не изменились потому, что мы с ними прошли эпоху бури и натиска. А люди, которые имели легкий доступ, предположим к отношениям, они могли предать. А потом есть те, в ком генетически заложено предательство в своих интересах. Их сразу распознаешь и близко к себе не подпускаешь.
— На Ваш взгляд, люди сейчас изменились?
Раньше в людях превалировали патриотизм, честность, национальная гордость. Интерес к строительству КамАЗа был же вызван не деньгами, а стремлением сделать родину лучше, желанием создать автомобиль, в котором так нуждалась наша страна. Люди жили идеей. А сейчас большинство живет по принципу: чем больше хапнешь, тем больше будешь соответствовать рыночным стандартам.
ДОБРЫЕ ДЕЛА НЕ ЗАБЫВАЮТСЯ
— Фикрят Ахмеджанович, думаю, большой груз ответственности при Вашей работе в Татарстане и Афганистане лежал и на Вашей супруге Дине Мухамедовне…
Добрые дела не забываются. А ведь случаев, когда помнят так долго Первых секретарей обкома очень мало. Конечно, в то время было много сделано для подъема экономики и культуры Татарстана. Мы облагородили край добычей нефти, построили огромные города, открыли учебные заведения. Юго-восток республики был же отсталым краем! Там не было ничего! Территория Татарстана преобразилась совершенно. Нефть дала жизнь Нефтекамску, сотни тысяч людей обрели счастье — семью, дом, профессию, работу! А венцом всего достигнутого стал КамАЗ. Этим я очень дорожу и горжусь!
Беседовала Дина АЛЯУТДИНОВА,
пресс-центр Полпредства РТ в РФ
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: