— Как должен измениться Государственный Совет Татарстана с учетом реалий политической и экономической жизни страны?

— Как должен или как изменится?

— Как должен.

— Говорить о том, что хотел бы видеть, всегда отчасти утопично. Я и в масштабах России, и в Татарстане хотел бы видеть парламенты, где основными конкурирующими партиями являлись бы РПР-ПАРНАС и «Яблоко» (или подобные им партии — социал-демократическая и либеральная), при определенном присутствии коммунистов, допустим, 40 на 40 на 20. Но к такому парламенту, разумеется, ни Россия, ни тем более Татарстан абсолютно не готовы.

— А как изменится на самом деле?

— Он ненамного изменится. Будут, во-первых, некоторые персональные изменения в составе депутатского корпуса «Единой России», которая останется доминирующей фракцией.

Видимо, некоторые подвижки произойдут в составе депутатов-бизнесменов. Некоторые даже сейчас являются депутатами Госсовета только на том условии, что их декларации о доходах не будут опубликованы.

Т.е. какие-то бизнесмены или крупные руководители холдингов, вероятно, в будущий состав Госсовета баллотироваться не будут.

Во-вторых, возможно, в Госсовете РТ будут представлены не одна, а две компартии. Возможно, также преодолеет барьер и список «Справедливой России». Но общего расклада политических сил это не изменит. Будет, допустим, три-четыре коммуниста и три-четыре «эсера». Или шесть коммунистов и три-четыре человека из «Справедливой России». При этом «Единая Россия» намерена общее свое представительство в Госсовете РТ сохранить.

— Будут ли представлены новые партии в парламенте?

Наиболее вероятным я считаю появление «Справедливой России», хотя если ее региональное отделение будет вести свою кампанию так же, как сейчас, или, вернее, не будет ее вести, тогда их шансы резко уменьшаются. Ну, а далее, с вероятностью менее 50%, могут пройти «Коммунисты России», они достаточно активно заявляют о себе. Могут пройти ЛДПР и даже РПР-ПАРНАС, или их представители по мажоритарным округам. Их шансы невелики, но не равны нулю. Может быть, кто-то из них привлечет какую-то популярную фигуру в свой список, что привлечет внимание избирателей. Но вообще в Татарстане неожиданностей не любят.

— Кого бы вы хотели видеть в составе Госсовета?

— Прежде всего, это должен быть человек, профессионально занимающийся политикой, карьера которого определяется исключительно избирателями, а не в казанском Кремле.

Бич постсоветской политики — это то, что на место депутатов романтического периода конца 1980-х — начала 1990-х гг., которые подчас сами не знали, что хотели — «то ли Конституции, то ли севрюжины с хреном», пришли люди, которые слишком хорошо знают, чего хотят.

Но для них парламент — это средство решения их собственных проблем в бизнесе. Им нужен значок и мандат. А сидеть и принимать законы — им это неинтересно. Им нужно входить в кабинеты министров, глав ведомств, им нужно лоббировать свой бизнес, а принимать какие-то законы — это им просто не нужно. Еще раз подчеркну, что вхождение бизнеса во власть ради решения частных проблем самого бизнеса — это бич постсоветского времени.

Бизнес должен заниматься бизнесом, а политикой должны заниматься профессиональные политики.

Другой бич — это то, что парламент становится местопребыванием отставных чиновников, которые не хотят уходить на пенсию («отстойником», по выражению известного социолога О. Крыштановской). Поэтому пусть лучше парламент будет меньше, но полностью профессиональный и зависящий только от избирателей.

— Считаете ли Вы целесообразным переход Госсовета к двухпалатной системе (по аналогу Госдумы и Совета Федерации)?

— А зачем нам вторая палата? Понимаете, вторая палата — это типично для федеративных государств. Первая палата формируется избирателями по принципу равного представительства, а вторая палата — палата регионов. У нас уже был такой совершенно нелепый неконституционный опыт 1990-х гг., когда половину Госсовета РТ составляли главы администраций (т.е. исполнительная власть). Я думаю, к этому не нужно возвращаться ни в коем случае.

— Возможно ли появление новых блоков в составе парламента республики?

— Дело в том, что блоки перед выборами, к сожалению, и российским, и республиканским законодательством исключены. А это
было бы полезно. Пусть даже для них был бы поднят порог проходимости в парламент. Ну, а какие-то фракции… Если 80% будет снова у «Единой России», а остаток разделят КПРФ и «Справедливая Россия» — какие уж тут новые блоки. Если и будут, то это будут старые блоки с новыми названиями. «Татарстан — Новый Век» — та же самая «Единая Россия», но с региональным акцентом. Для появления предвыборных блоков нужно изменение всего расклада политических сил, всей общественно-политической ситуации. Можно принять закон, разрешающий формирование предвыборных блоков, но жизнеспособные, конкурентоспособные политические силы от этого сразу не появятся.

— К слову о пороге, не является ли существующий барьер слишком высоким?

— Высокий порог. Должен быть 4−5%, лучше 4%. Вообще, в политической науке считается, что порог — это весьма грубое средство электоральной техники. Как топор вместо долота, рубанка или наждака. Есть более тонкие инструменты, а тут взяли и отрубили всё, что меньше 7%. Но это не всегда помогает. В Турции порог 10%, и это была откровенно дискриминационная мера: в конце ХХ в. власти хотели ослабить исламистские партии. А те поднапряглись, и новая партия, справедливости и развития, в начале 2000-х гг. преодолела этот порог, заняв в результате в Великом Национальном Собрании даже больше мест, чем получила бы без этого порога за счет других, светских партий.

Беседовал Камиль Асадуллин